Бодался теленок с дубом. (Владимир Соловьев против теософии Блаватской). Сергей Целух
Н.К. Рерих. Вестник. 1946
Елена Блаватская просвещает мир
Полемику между Владимиром Соловьевым и Еленой Блаватской, длящуюся уже второе столетие, читать интересно и поучительно. Знаменитый русский философ, автор солидных философских работ по европейской философии, русской религиозной и философии всеединства, по просьбе друзей и почитателей, решил дать оценку новому философско-богословскому течению, захватившего мир в 19 веке. Дивным оказалось то, что «Теософию» выдвинула и пропагандирует не кто иной, а русская женщина, любительница путешествий и культуры Востока - Елена Петровна Блаватская. Западный мир, Европа, Америка, часть восточных стран – Индия, например, Тибет начали широкое обсуждение книг и статей Блаватской, освещающих давно забытые истины, вынутые писательницей из глубины веков. В печати прокатилась волна обсуждений, разных дискуссий, круглых столов, ответов на вопросы, обсуждений нового учения, в результате чего многие становились его сторонниками. Теософия входила в жизнь людей. Россия в жаркие дебаты не вступала, по той причине, что труды Блаватской, написанные и изданные в Англии, Америке и на английском языке, в эту страну не попадали. Читающей братии, знающих английский язык, в ней было: раз - два и обчелся.
В России Блаватскую узнали лишь тогда, когда в русских толстых журналах стали печататься ее очерки из книг «Из пещер и дебрей Индостана», «Загадочные племена на голубых горах», и «Таинственная страна». Русская публика сразу обратила внимание на эрудицию автора, Раду Бай, которая своими знаниями индийской культуры, культуры Тибета, всего Востока ошеломила, зачаровала и заставила не то, чтобы полюбить эти страны, с их дивной духовностью, традициями, а хотя бы обратить на них свое внимание. Стало ясно, что на русском небосклоне засияла новая интеллектуальная звезда, имя которой было Е.П. Блаватская. Наши читатели долго молчали, более десятка лет, прежде чем осмелились заговорить об этом чуде. Растерянность прошла лишь тогда, когда известный философ, человек энциклопедических знаний, лично от себя и от имени многочисленных поклонников Рады – Бай, решил сказать о ней свое слово. Для россиян Владимир Соловьев был непререкаемым авторитетом. В Европе, Америке не было ни одного крупного мыслителя, даже философа средней руки, чтобы этот мыслитель не проанализировал их произведения, не дал оценку, и не вывел «в люди». Это был гигант русской мысли, а в жизни – несчастнейший человек. Одиночество, анархизм, слабость характера и упрямство, сгубило талантливого человека.
Для Владимира Соловьева термин «Теософия» не был открытием. Вся его религиозная философия подпадала под название этого учения. Его философские тексты способствовали этому. Их можно было трактовать так, как трактуют судьи отдельные уголовные статьи: и вашим, и нашим. Густого тумана в его книгах предостаточно. И все же В. Соловьев решился высказать свое мнение о теософии, буддизме, оккультизме и попутно дать оценку отдельным трудам Елены Блаватской. Поскольку в его философии преобладает критика и трезвый подход ко всему, то ничего удивительного в том, что свои статьи он начал с привычной для себя ноты. В первой же статье, написанной в 1890 году для Литературного словаря Венгерова, под названием «Теософия», Соловьев пишет «о глубокой идеи буддизма, до сего дня не пережитой еще человечеством» [1,с.316-318]. Идея эта может овладеть и западными умами, которые найдут ей новые формы, и новое применение. Философ допускает, что движение, представляемое «мнимыми теософами», есть лишь предвестие более важных явлений, последующих после ее изучения и восприятия. Соловьев не раскрывает значения «нового учения», не говорит о его будущем, хотя твердо дает понять, что это буддизм, даже необуддизм.
О теософии, как науке, Соловьев пишет в «Философских началах цельного знания», где называет свободную теософию «цельным знанием», «одним из направлений философии», «высшим состоянием всей философии как во внутреннем синтезе трёх её главных направлений - мистицизма, рационализма и эмпиризма, так равно в более общей и широкой связи с теологией и положительной наукой». [2, т. 2, стр. 194].
Тайными науками – магией, спиритизмом, оккультизмом и другими Соловьев интересовался с юности. Об этом он рассказывает князю Д.Н. Цертелеву в своем письме от 8 января 1875 года: “… я всё более и более убеждаюсь в важности и даже необходимости спиритических явлений для установления настоящей метафизики, но пока не намерен высказывать это открыто, потому что делу это пользы не принесёт, а мне доставит плохую репутацию; к тому же теперь я ещё не имею никаких несомненных доказательств достоверности этих явлений, хотя вероятность в пользу их большая” (3,т.2, стр.225). В другом письме от 22 августа (3 сентября) 1875 года тому же адресату, Соловьев пишет из Лондона: «На меня английский спиритизм произвел точно такое же впечатление, как на тебя французский: шарлатаны с одной стороны, слепые верующие - с другой, и маленькое звено действительной магии, распознать которое в такой среде нет почти никакой возможности [3,т.2, стр.228].
А через восемь лет в письме В.В. Федорову напишет следующее: “Я некоторое время серьёзно интересовался спиритизмом и имел случай убедиться в реальности многих из его явлений; но практическое занятие этим предметом считаю весьма вредным и нравственно, и физически” [3, т.3, стр.5].
Если покопаться в произведениях философа, то можно найти массу примеров соприкосновений его научных интересов с Блаватской, хотя многие исследователи такого не видят. Это и магистерская диссертация (“Кризис западной философии”, 1874), в которой говорится о «великих теологических учениях Востока»; статьи: «Евреи, их учение и нравственность», 1890, «Враг с Востока»,1892, «Буддийские настроения в поэзии», 1894, и много других, в которых буддизм, духовность Востока, трактуются как «целесообразные для изучения».
Владимир Соловьев, человек разносторонних знаний, энциклопедист, постоянно следил за всем, что происходит в мировой философской науке. Зная многие европейские языки, он без труда читал все новинки философской и теософской литературы. Теософия Блаватской его привлекла в первую очередь. Философ выписывал журнал “Теософист” с дня его выхода. Журнал ему понравился глубоким освещением восточных наук, а главное, его привлекали статьи Елены Блаватской. Однако, ведя неуравновешенный способ жизни, частые переезды с одного города в другой, трудности почтовых отправлений, подписка на журнал продолжалась недолго.
Обо всем этом он рассказывает в письме А.Н. Аксакову от 2 ноября 1882: “Ещё у меня к Вам маленькая просьба. Редакция The Theosophist считает меня обязательным подписчиком уже второй год, и это бы ещё не беда, но печально то, что номера журнала доходят до меня из пятого в десятое, а денежные счёты, напротив, с чрезвычайной аккуратностью и притом в возрастающей прогрессии, так что мне грозит неминуемое банкротство. Во избежание этого, если Вы иногда переписываетесь с Е.П. Блаватской, то будьте так добры, вместе с моим глубочайшим почтением, передать ей, что, не состоя ни при каком учреждении и не имея постоянного местожительства, я в получении иностранных журналов вполне предоставлен произволу почтамтских чиновников, которые действуют относительно меня не по закону, а по благодати, вследствие чего я иногда получаю номера журнала, а большею частью не получаю. Поэтому при всём желании получать теософический журнал, я должен отказаться от подписки, следующее же с меня по счёту редакции я постараюсь выслать при первой возможности” [3, Т.2, стр.276].
Как видим, Елена Блаватская, а не Блавацкая, заинтересовала его своими теософскими статьями и книгами. В статье мы читаем: «Сама г-жа Блаватская, с её американскими и европейскими друзьями, была лишь орудием, а не инициатором этого движения. Я не буду останавливаться на практической деятельности этой замечательной женщины, а ограничусь лишь краткою характеристикой её главных сочинений. Она в три приёма пыталась изложить сущность тайного буддизма, именно, в трёх книгах: Isis unveiled, The secret doctrine и The key to theosophy. Первое из этих сочинений "Разоблаченная Изида" изобилует именами, выписками и цитатами. Хотя большая часть материала взята, очевидно, не из первых рук источников, однако нельзя отказать автору в обширной начитанности. Зато систематичность и последовательность мышления отсутствуют вполне. Более смутной и бессвязной книги я не читал во всю свою жизнь. И главное, здесь не видно прямодушного убеждения, нет отчетливой постановки вопросов и добросовестного их разрешения». [1, стр. 318]. Его слова обдуманы, отшлифованы и говорит он не отвлеченно, а по существу, можно сказать - бьет в самое сердце. Философ подчеркивает начитанность автора, называет ее «замечательной женщиной», пытающейся изложить суть тайного буддизма. А критикует лишь за «не систематичность и отсутствие последовательности мышления». Возможно, он кое в чем прав, возможно, попал в больную точку автора, потому что «Разоблаченная Изида» действительно имеет ярко выраженный характер книги – фейерверка, наполненной разными знаниями Востока без системного их изложения. Два больших тома, по восемьсот страниц каждый, охватывают огромное количество тем, от психических феноменов, разных религий мира, до мифов о Дьяволе. К великому сожалению, они не объедены одной идеей, в них отсутствует четкая постановка проблем и их разрешение, что свидетельствует об «отсутствии последовательности мышления». Кое в чем мы соглашаемся с критиком, кое - чему и верим, хотя странным для нас есть то, где он в России мог еще видеть такие увесистые книги научного характера, как «Разоблаченная Изида?». Предметного разговора об этой книге, мы от него так и не дождались.
Владимир Соловьев втирает очки
Две другие книги Е. Блаватской - "Тайная Доктрина" в 3-х томах и "Ключ к теософии", для философа представляют меньше эклектического материала и больше внешнего порядка, но они с теми же внутренними недостатками. «Самые противоположные точки зрения ставятся здесь рядом, без всякой попытки их внутреннего примирения или синтеза. Когда
дело идет о какой-нибудь христианской идее (например, живого Бога, молитвы и т. п.) "теософия" является безусловным рационализмом и натурализмом, чтобы сейчас же превратиться в слепой и суеверный супранатурализм, лишь только на сцену появляется тайная мудрость и чудеса древних и новых "адептов".
Для Соловьева всякое серьезное учение имеет, по крайней мере, одно из трех следующих оснований: или оно опирается на положительное откровение свыше, на слово Божие, или оно пытается вывести свое содержание из принципов чистого разума. Или, наконец, оно представляется обобщением фактов, изучаемых положительными науками. На практике, говорит он, большинство учений пытаются, так или иначе, объединить два из этих источников истины, даже все три. Тогда получается синтез. Сам он долго искал в «Разоблаченной Изиде» этот синтез науки, религии и философии, но почему - то, его там не было. Хотя такое заявление является спорным.
Негативно оценивая необуддизм, Соловьев отмечает его чуждость каждой науке, следовательно, он не может быть их объединяющим началом. Его отрицательное отношение к Богу, как к чистой абстракции, исключает возможность положительного откровения. Для него является странным, что "теософисты" пользуются разумом лишь для голословных ссылок на него против враждебных им догматов, да и к положительной науке и ученым они относятся почти с такою же ненавистью, как к христианской церкви и ее иерархии.
Философу неприемлемы методы Блаватской, когда «целые главы наполняется бранными выходками против европейской науки, не желающей признавать азиатских басен». Он хочет разобраться, на чем же основана эта антирелигиозная, антифилософская и антинаучная доктрина? Выясняется, что построена она на предположении о существовании какой-то тайной мудрости, крупицы которой находятся у всех времён и народов, но которая в целости хранится каким-то загималайским братством. Члены его живут по тысяче лет и более, могут, не выходя из своей кельи, действовать на любой точке земного шара, им все дозволено, на все имеют право.
Соловьев решительно настроен против Восточных Учителей, против их учения -оккультизма, эзотеризма и мистики, он не верит в их позитивную силу и мнимую пользу. Они идут от враждебных, непознанных сил, хотя допускает, что «подобные вещи существуют в жизни, но объяснений этим явлениям пока что нет».
В "теософии" Блаватской и ее компании, философ видит лишь «шарлатанскую попытку приспособить буддизм к мистическим и метафизическим потребностям полуобразованного европейского общества, неудовлетворенного по тем или иным причинам своими собственными религиозными учреждениями и учениями». Странно то, что философ не заметил, или сознательно опустил слова Блаватской, как создавалась эта книга, кто помогал ей в ее творении, откуда у автора такие дивные знания, где она брала литературу, которой днем с огнем не разыскать? И как она, русская женщина, в чужой стране, в Англии, вольно писала на английском языке такое объемное, трудное для чтения и понимания произведение, не имея своей библиотеки. Во времена философа в мире таких увесистых книг по теософии не было. Данный факт должен был вызвать у него не то, что объяснение, а хотя бы удивление. Читатели этого не увидели. Вместо позитивных оценок, теплых слов, дружеской поддержки соотечественника, Соловьев льет на голову автора мутную воду. Похвалы от него Блаватская не ждала, наперед знала, что не тот «критик» попался. Друзья подсказывали, что «правду-матку» философ режет часто, но не всегда попадает в цель. Была ли в этом такая необходимость? Большинство читателей сомневаются. Славословия философа, незаслуженные оценки для Блаватской не нужны, она сама философ, причем уровня не ниже Соловьева, а объективную оценку своим трудам от знаменитого философа, хотела услышать.
Владимир Соловьев опустил главные проблемы книги Блаватской, не раскрыл их, не дал им надлежащую оценку. Темы Восточной мудрости, Махатм, теософии, оккультизма, магии, колдовства, истории религии, добра и зла, происхождения и будущности человечества, мира, космоса, иной формы жизни, реинкарнации, создание Теософского общества и многие, многие другие прошли мимо него. Дальше «формального шарлатанства», критик не захотел идти. Хотя вскользь упомянул, что в учении Блаватской есть «кое-какое содержание». Нам интересно, где он нашел это «кое-какое содержание», в каких книгах и о чем идет речь? Философ об этом ни слова. Его больше интересуют промахи автора, его растерянность и высокопарность своей критики. А ведь о названных книгах можно говорить до бесконечности, столько в них информации и человеческой мудрости.
Философ Соловьев слышит лишь одного себя
Читателю странно, что в книге Блаватской Соловьев не нашел «ни малейшей попытки рационально объяснить седмиричность человеческого существа», хотя Е.П. посвятила этому феномену достаточно страниц. К тому же он видит массу неудобных санскритских названий, которые режут уши и вызывают протест. И все это нужно принимать на веру. «Почему этих элементов семь?» - спрашивает философ. Почему не больше или меньше? Ведь мудреных санскритских слов и разных описаний легко могло бы хватить и на двадцать пять ипостасей, и такое число признается в философской системе Санхья». Данному вопросу Блаватская отвела много страниц в «Тайной Доктрине», даже посвятила статью – «Семеричный принцип в эзотеризме», в которой говорится следующее: «Это мистическое число встречается не только на каждой странице древнейших арийских священных рукописей, но также и в стариннейших книгах по зороастризму, и в спасенных тайных писаниях древней Вавилонии и Халдеи, напечатанных цилиндрическим способом, и в «Книге Мертвых», и в ритуальных предписаниях древних египтян, и даже в книгах Моисея, не говоря уже о таких эзотерических еврейских трудах как каббала» (В книге «Блаватская. Смерть и бессмертие». М., Сфера, 1998).
Много вопросов у Соловьева и до «теории космических и пневматологических циклов развития Вселенной» Блаватской она излагается произвольно и не убедительно. «Она проникнута грубым представлением внешней или дурной бесконечности, ложность которой была указана еще Аристотелем и окончательно обличена Гегелем». Тем не менее, в обеих этих теориях он все-таки нашел некоторую истинную тенденцию, которая «оправдывает до известной степени их успех».
Вместо того, чтобы анализировать каждое произведение Блаватской отдельно, Соловьев смешал их в одну кучу, чем внес большую путаницу в своем тексте и в головах читателей. Гегелевское рациональное зерно в книгах Блаватской его вовсе не интересует, ему ближе библейские мифы и глоссалогия. Не станем кривить душой, а скажем, что русский философ нашел таки в трудах Блаватской, «кой-какое утешение»: он все-таки увидел свет в конце туннеля. Хотя не известно, в какой именно книге вспыхнул этот огонек. Скорее всего, в «Тайной Доктрине», над которой Елена Петровна «билась» целых четыре года. Вспомним ее письмо к Синнетту, которое она писала из Вюрцбурга в Лондон: «Я очень занята „Тайной доктриной“. То, что было в Нью-Йорке (имелись в виду картины психографического ясновидения, „внушения“, как она их называла), повторяется еще несравненно яснее и лучше!.. Я начинаю надеяться, что эта книга отомстит за нас. Такие передо мной картины, панорамы, сцены, допотопные драмы!.. Еще никогда я лучше не слышала и не видела» [4].
Наконец-то он нашел для себя то, что так долго искал – удовлетворение и истину. Соловьев подчеркивает, что Блаватская напомнила «о сложности и глубине человеческой души в мире узких воззрений материализма и отвлеченного спиритуализма, из которых одно превращало наше я в физиологическую функцию нервов, а другое ограничивало его поверхностною областью отчетливого сознания». Одобрил он и «идею закономерного развития, применительно к судьбам духовного существа». Если Е. П. Блаватская положила свою душу на пропаганду необуддизма, говорит он, то при всей несостоятельности и ложности этого учения, при всех неправильных сторонах ее собственной деятельности, «шарлатанской и крайне неразборчивой на средства», все-таки нельзя отнестись к ней с безусловным осуждением и отказать ей в некоторой относительной правде. В чем заключалась эта «относительная правда», читателю не совсем ясно. Вот, в сущности, на такой оптимистической ноте, закончился философский разбор трех главных произведений Е.П. Блаватской - «Разоблаченной Изиды», «Тайной Доктрины» и «Голоса безмолвия».
В своей небольшой статье Владимир Соловьёв выразил личное отношение к Блаватской и необуддизму, которое для большинства читателей было «темным». В статье Е.Ф. Писаревой о Блаватской говорится, что одной из причин такого неприятия Соловьёвым необуддизма, является неудачный перевод на английский язык санскритского слова budh (знать) в названии книги Синнетта “Эзотерический буддизм”: «Именно эта книга и пропущенная в её названии ошибка, вызвали распространившееся повсюду мнение, которое разделял и Владимир Соловьёв, когда писал свою статью в словаре Венгерова, что принесённая Е.П. Блаватской теософия есть замаскированный буддизм. А между тем слово «буддизм», которое стоит в заглавии книги Синнетта, должно означать вовсе не учение Гаутамы Будды, а эзотерическую Мудрость, от Будха, Мудрость (санскритский корень budh - знать). [5, стр.25-36] Вместе с тем Соловьев неоднократно подчёркивал, что он «далёк от безусловной вражды к буддизму». К этому явлению у него нет злобы и непонимания, просто буддизм какой-то темный, загадочный и до конца непонятный. «Кстати,- говорит он. Мне продолжают приписывать враждебно-обличительные сочинения против основательницы необуддизма, покойной Е.П. Блавацкой. Ввиду этого считаю нужным заявить, что я с нею никогда не встречался, никакими исследованиями и обличениями её личности и производившихся ею явлений и ничего об этом никогда не печатал (что касается до «Теософского общества» и его учения, см. мою заметку в Словаре Венгерова и рецензию на книгу Блавацкой “Key to the secret doctrine” в “Русском обозрении”)». Это его признание мы находим в предисловии к «Трём разговорам» [2 с. 643].
За несколько месяцев до своей смерти, в письме к А.Н. Шмидт от 22 апреля 1900 г., философ повторяет: «Вы продолжаете смешивать меня с моим старшим братом, Всеволодом Соловьёвым, имевшим какие-то тёмные дела с г-жёю Блавацкою и написавшем об этом какую-то серую книгу, чему я ни душою, ни телом не причастен. Г-жу Блавацкую я никогда в жизни не видел и ни её личностью, ни её “чудесами” или “фокусами” никогда не занимался, а только (и весьма умеренно) теософическим движением с принципиальной стороны, о чём напечатал две заметки, не касающиеся личности и “практики” этой покойницы». [3, Т.4, с.11].
Не секрет, что оценки Владимира Соловьева на творчество Е. Блаватской, сильно повлияли на других русских мыслителей, которые, то ли в силу занятности, то ли халатности или вовсе равнодушия, навешивали на нее те же самые ярлыки: «шарлатанка», «чародейка», «человек, низкой культуры», «мошенница», «мастер по подтасовке фактов» и другие. Это мы видим из разных отзывов о ней таких выдающихся личностей, как Александр Мень, Алексей Лосева Ивана Ефремов и многих других, которые понаслышке говорили о Блаватской и ее книгах.
К счастью, не все учёные воспринимали Блаватскую негативной личностью, а её труды, как - “невероятную мешанину”. Их оказалось большинство и все они, в один голос, называли Елену Петровну «выдающейся женщиной», «ученной мирового уровня», «человеком большого ума», «больших знаний», «великой путешественницей», «страдалицей» и многими другими теплыми словами. Достаточно вспомнить отношение к Блаватской Альберта Эйнштейна, внимательно читавшего ее мудрые творения. По словам племянницы Эйнштейна, — «Тайная Доктрина, всегда лежала на столе великого физика».(Племянница Эйнштейна во время своего пребывания в Индии в 1960-х годах специально посетила штаб-квартиру Теософского общества в Адьяре. Она объяснила, что ничего не знает ни о теософии, ни о самом обществе, но решила побывать здесь, потому что на рабочем столе её дяди постоянно лежала Тайная Доктрина госпожи Блаватской).
Много теплых слов о Елене Петровне сказали русские философы-эмигранты: Иван Ильин, Сергий Булгаков, Владимир Эрн, Георгий Флоровский, Василий Зеньковский, а также Н.К. и Е.И. Рерихи и многие другие. Все они отмечали ее энциклопедичность, высокий уровень интеллекта, преданность Восточной духовной культуре, своим Учителям, порядочность и любовь к своей Родине.
Роберт Боуэн проясняет ситуацию с «Тайной Доктриной»
Роберт Боуэн, соратник и ученик Блаватской, назвал «Тайную Доктрину» «Миром» [6]. Так Е.П. называла человека, живущего в гармонии с Природой. Вдумчивый читатель, говорила она, найдет в «Тайной Доктрине» для себя всё, что только доступно высшему его восприятию. Это не означает, что Ученик, не живущий в "Мире", не сможет найти в этой книге больше, чем найдёт для себя Мир. Всякая форма, какой бы грубой она не была, содержит в себе таящийся в её глубинах образ своего "творца". Так же и любой имеющий автора труд, как бы непонятен он ни был, заключает в себе скрытый образ того, что известно автору. Из данного высказывания, Боуэн сделал вывод, что "Т.Д." содержит в себе всё, что известно самой писательнице и даже больше, учитывая, что значительная часть книги продиктована ей лицами, чьи познания несравненно обширнее её собственных.
Боуэн также приводит запись разговора с Блаватской, где сообщается о важности учения, относящегося ко времени появления Рас и Субрас. Е.П. объяснила, что в действительности нельзя говорить о грядущем "появлении" рас. «Нет ни Появления, ни Исчезновения, а есть лишь вечное Становление. Четвёртая Коренная Раса существует до сих пор. Так же обстоит дело и с Третьей, и со Второй, и с Первой, поскольку можно наблюдать их проявления на теперешнем материальном плане».
Е.П.Б. много внимания уделяла "Фундаментальному Принципу", и говорила, что если кто-то полагает, что из «Тайной Доктрины» сможет подчерпнуть удовлетворительное представление о строении Вселенной, то в результате изучения книги, он лишь запутается. «Тайная Доктрина» создана не для того, чтобы вынести окончательный вердикт по всем вопросам бытия, а чтобы «Вести к Истине».
Боуэн приводит слова Блаватской о том, чтобы ученики не обращались за разъяснением ее книг к «продвинутым ученикам», ибо сделать это они не в состоянии. «Вы не услышите от них ничего, кроме отрывочных и выхолощенных экзотерических интерпретаций, которые и отдалённо не походят на истину. Усваивая эти интерпретации, мы привязываем себя к фиксированным идеям, тогда как Истина превышает все идеи, которые кто-либо из нас в состоянии сформулировать или выразить».
Блаватская учила, что к «ТД» нужно подходить без какой-либо надежды на то, что из неё можно почерпнуть окончательную истину бытия, и без каких-либо иных идей, кроме желания узнать самому, насколько сможет она приблизить нас к Истине. Рассматривать её изучение нужно как один из способов развития разума. Независимо от того, что мы изучаем в "Тайной Доктрине", пусть разум наш возьмёт за основу для выработки своих собственных представлений такие идеи:
а) Основное Единство всего сущего.
Суть его состоит в том, что всё сущее - Одно Целое, а не просто собрание связанных между собой вещей. В основе его существует Единое Бытиё. Оно имеет два аспекта - положительный и отрицательный. Положительный аспект - это Дух, или Сознание. Отрицательный - это Материя, объект сознания. Данное Бытиё является Абсолютом в первичном своём проявлении. Поскольку оно абсолютно, то ничто не существует вне его. Это Все-Бытие. Оно неразделимо, иначе не было бы абсолютным. Если бы от него можно было отделить какую-то часть, то оставшееся не было бы абсолютным, поскольку сразу бы встал вопрос о Сравнении его с отделённой частью. Сравнение же, несовместимо с каким бы то ни было представлением об абсолютности. Таким образом, становится ясно, что это фундаментальное Единое Сущее, или же Абсолютное Бытиё, должно присутствовать в качестве Реальности в любой из существующих форм.
Теософия, подчеркивала Е.П.Б., предназначена для тех, кто умеет мыслить, или для тех, кто может заставить себя мыслить, а не для «умственных лентяев». Заурядных учеников она частенько называла «болванами».
б) Вторая идея, которой следует придерживаться, заключается в том, что не существует мертвой материи. Даже мельчайший атом наделён жизнью. Иначе и быть не могло, поскольку каждый атом, являет собой Абсолютное Бытиё. Таким образом, не существует никаких "пространств" Эфира, или Акаши, в которых ангелы и элементалы резвятся, словно форель в речке. Это широко распространённый взгляд. Верное представление заключается в том, что каждый атом материи, независимо от того, на каком плане он находится, по сути своей есть Жизнь.
в) Третья основная идея, которую следует помнить, состоит в том, что Человек - это Микрокосм. А раз так, то все Небесные Иерархии существуют в нём самом. В действительности же нет ни макрокосма, ни микрокосма, а есть лишь одно сущее. Лишь ограниченному сознанию великое представляется великим, а малое - малым.
г) Четвёртая и последняя из всех основных идей, которые необходимо помнить, нашла своё выражение в Великой Аксиоме Герметизма. Она суммирует и синтезирует в себе все остальные.
«Как есть Внутреннее, так и Внешнее; как есть Великое, так есть и Малое; как есть Верх, так есть и Низ: есть лишь одна жизнь и один закон; и управляющее ими есть Единое. Ничто не является ни Внутренним, ни Внешним; ни Великим, ни Малым; ни высоким, ни низким в Божественном Устройстве. Независимо от того, что мы изучаем в "Т.Д.", должны всегда соотносить её изучение с этими основными идеями».[6].
Ученик Блаватской Боуэн, верно понял главные мысли Е.П. и поделился с ними со своими читателями.
«Ни правдивости, ни объективности я в ней не нашла
Не было секретом, что Владимир Соловьев написал еще одну рецензию на книгу Е.П. Блаватской " The key to Theosophy» - «Ключ к теософии» // Соловьев В. С. Собрание сочинений. Второе издание. Т. 6. Стр. 287-292 (Репринт – Брюссель, 1966). [3]. Она была написана примерно за год после выхода книги. О ней подробно рассказала Елене Петровна в своем ответе русскому философу, опубликованном в Лондонском журнале «Теософист» в сентябре 1890 года. Мы решили послушать Елену Блаватскую. Пусть она выскажется и сообщит, что думает о Владимире Соловьеве, о глубине его философских знаний, и той оценке, которую получила от него. Тем более, что названная статья, долгое время у нас замалчивалась. Мы представляем ее с небольшими сокращениями.
«В разделе «Критика и Библиография» в «Русском Обозрении» за август 1890 г [стр. 881-886] я наткнулась на рецензию Владимира С. Соловьёва на свою книгу «Ключ к Теософии», что само по себе весьма лестно; и, обнаружив критический разбор своего труда столь знаменитой личностью и в столь уважаемом журнале, я, как автор «Ключа», должна была бы удовлетвориться оказанной честью. Но на деле всё вышло иначе, и вот по какой причине: статья г-на Соловьёва оказалась вовсе не критическим обзором и даже не обычной критикой, а просто огульным искажением книги, от первого до последнего параграфа, как целиком, так и её отдельных и умело выбранных мест, показавшихся критику «особенно любопытными. [7] «Думалось, что такому известному в России философу, как г-н Соловьёв, хотя бы ради собственной репутации, следовало бы по существу и добросовестно оценить разбираемую им книгу, а заодно и узнать побольше об индийской философии, прежде чем давать свои заключения ex cathedra относительно того и другого. Однако по прочтении его статьи каждому, кто хорошо знаком с моей книгой и знает английский язык, становится ясно, что критик не удосужился внимательно прочитать её, а если и прочёл, то не постиг смысла тех пунктов, которые он решил покритиковать. Это очевидно. Ибо нельзя же предположить, что, готовя статью для раздела «Критика и Библиография», г-н Соловьёв руководствовался не фактическим материалом и не философской системой, описанной в труде, а лишь предубеждением против автора, или же против самой системы, которую ему не удалось понять. Профессиональная зависть, вроде бы, неуместна здесь.
Причём, беспокоит меня в связи с этим не столько моя репутация, сколько искажение учений, приписываемых мне; не гордость автора, коим я, между прочим, не являюсь, а ошибки критика, – как нарочитые, так и случайные. Его небрежность порою просто феноменальна. Искажая и Теософию, и Индийскую философию, он делает ошибку чуть ли не в каждой строчке. Поэтому я считаю своим моральным долгом поправить его, как для того, чтобы защитить вверенное мне Общество, так и для пользы русского читателя. Кроме того, питая сердечную любовь к своей родине, – какой я желаю всем русским за пределами России, – а значит, дорожа мнением всех православных русских людей, я не могу обойти молчанием странные выводы г-на Соловьёва. В России лишь очень и очень немногие знают о Теософическом Обществе, или же знакомы с его идеями и читали теософические книги, которые редко можно найти в русских книжных магазинах. И вот читателям, которые впервые о нас слышат, мы – эти малоизвестные теософы – представлены хорошо всем известным г-ном Соловьёвым как «необудисты» и «атеисты», а заодно и как игнорамусы, если не просто болваны, играющие в философию.
Говоря откровенно, бесчестно обманывать читателя такого рода критикой; и ещё более бесчестно искажать мысли автора, выдёргивая наудачу отдельные фразы (потому поддающиеся неверному толкованию) из недоступной для читателя книги на чужом языке и искажая все её главные идеи, набросать несколько страниц в эдаком небрежном и насмешливом тоне, выдавая всё это читающей публике за последнее слово «Теософии»!
Не задерживаясь на таких пустяках, как искажение моего имени (Блавацкая вместо Блаватской), хотя критик и представляет меня как «весьма известного автора», и, не придавая особого значения таким промашкам, как, например, замена «Разоблачённой Изиды» на «Изиду без покрывала», хотя это и указывает на недостаточное знание им английского языка, я скажу слово-другое вот о чём: г-н Соловьёв, как бы в защиту «г-жи Блавацкой», уверяет публику, что она не могла «выдумать тибетское братство, или духовный орден келанов» (?!), ибо в книге миссионера Гюка, написанной им «за тридцать слишком лет до основания теософического общества», можно найти о нём «положительные и достоверные известия».
Позволю себе спросить критика, где это он читал или слыхал, чтобы гордые брамины когда-либо называли «Махатмами» монгольских хе-лангов (ламаистских буддистов)? Неужто я не достаточно ясно пояснила в своих письмах («Из Пещер и Дебрей Индостана»), что тот, кого мы считаем своим главным учителем (и в ком индусы признают Махатму), – раджпут по рождению, и значит, принадлежит к касте кшатриев, или воинов? Нам известны и другие раджа-йоги, – брамины и гималайские аскеты, мистики разных наций, среди которых есть и монголы, но они, конечно, не хе-ланги. Да и разве могли бы не то что хе-ланги, но даже хутукты и хубилганы (воплощения разных будд и бодхисаттв) научить нас чему-либо кроме ламаистского буддизма?
Затем, почему г-н Соловьёв выражает такое удивление (или радость?) по поводу моего признания в «Ключе», что наше Общество порой являет собою «довольно-таки жалкий образчик» всемирного братства? Возможно, если сделать скидку на происходящее вокруг ежедневное Таинство (да позволят мне такой термин), я выказала излишнюю строгость по отношению к нашим Членам. Ибо где же на земле, в каких это кругах нет «зависти, раздоров и всяких дрязг?» Действительно, если даже в семьях часто видишь вражду, не позволяющую кровным братьям пожать друг другу руку, то можно ли надеяться избежать разногласий в многотысячном «духовном» братстве людей разных рас, вероисповеданий и характерных особенностей? Разве они не естественны в таком огромном содружестве? А кто присоединения к Обществу человек лишь выражает свою симпатию к его основным целям. Но если он не Теософ по природе своей, то так и останется, «кость от кости», тем же старым Адамом. Из этого, однако, не следует, что из-за нескольких недостойных членов, следует бросать тень на всё Общество. Но именно это и делает г-н Соловьёв, утверждая наперекор всем правдам, что «о большинстве остающихся [членов] г-жа Блавацкая высказывает не очень высокое мнение», тогда как я в своей книге утверждаю прямо противоположное! Но довольно об этих незначительных ошибках, относительно меня одной. Перейдём к более важным.
«Теософы и буддисты видят в Иисусе Бога»
«Для чего, например, г-ну Соловьёву понадобилось определять «Ключ к Теософии» как «катехизис необудизма», если такой термин не встречается ни в разбираемой им книге, ни вообще в Теософической литературе? Не для того ли, чтобы с самого начала настроить православного русского читателя, – неосведомлённого о разнице между будизмом с одним д и буддизмом с двумя д, – против русского автора и её Общества; читателя, не ведающего к тому же, что не только христианские члены нашего Общества видят в Христе Бога, нисшедшего на землю, но и остальные теософы (буддисты, брамины, парси, мусульмане и пр.) признают в нём величайшего Архата и Пророка?
Можно было бы понять, если бы я, разбирая, например, в каком-нибудь английском журнале некоторые лекции или сочинения г-на Соловьёва, определила их как «нео-папизм», ибо именно в этом свете их и рассматривает вся православная Россия. Но где же нео-будизм в наших учениях? Его там нет, а есть лишь много старого доброго Гнозиса. Кроме того, вся наша литература свидетельствует, что истинные теософы, почитая всемирную мудрость, в действительности, почитают ту же мудрость, о которой говорит Св. Иаков в третьей главе своего Послания [стих 17] и которая есть «мудрость, нисходящая свыше, [и которая] во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна»; и что по совету того же Апостола [стих 14, 15] они избегают мудрости, которая «земная, душевная, бесовская».
И если мы, пытаясь в меру своих сил следовать высшей мудрости, используем слово Бодхи, вместо София, так это потому, что, во-первых, оба эти слова (и санскритское и греческое) – синонимы; а во-вторых, потому, что среди членов нашего Общества на каждого европейца приходится пятьдесят азиатов – браминов и буддистов. К чему же тогда префикс «нео», если Бодхи или София, т. е «мудрость свыше», старее самого создания мира? Философия, определённо, не началась с г-на Соловьёва, да и мудрость не умрёт с ним! Скажи он, что, предпочитая дух мёртвой букве, мы ищем эту вечную мудрость и истину в основных принципах и прототипе до-христианских религий, искаженных ныне «земной бесовской мудростью», – что и позволяет близоруким и невежественным видеть в нас то ли язычников, то ли буддистов, – он бы не ступил за пределы фактов и имел полное право, отстаивая свою точку зрения, критиковать нашу систему как и сколь ему угодно. Но не это он делает, а настойчиво приписывает «Ключу к Теософии» то, чего там нет и никогда не было.
Вот, например, что утверждает г-н Соловьёв, на странице 882: «Любопытно, впрочем, что из числа религий, имеющих в своей основе теософическую истину, исключается религия иудейская, как не выражающая никакой истины, по мнению автора», т. е. по моему мнению (курсив мой). Это совершеннейшая неправда. Одно из двух: либо г-н Соловьёв настолько плохо знает английский, что сбитый с толку соотношением слов, принимает часть за целое; либо просто желает очернить автора «Ключа». Ниже я привожу слово в слово ту выдержку из «Ключа», [см. стр. 39-40], на которую он ссылается. Итак, процитировав предложение из Декларации Принципов Американских Национальных Клубов, в котором утверждается, что «Принцип Братства Человечества является одной из непреходящих истин, устремляющих мировое развитие в направлениях, отделяющих человеческую природу от природы животной», и заметив, – «Что может быть более теософским?» – я продолжаю следующим образом: «...И всё же этого недостаточно. Нужно также подвести людей к мысли о том, что если корень человечества един, то должна быть и одна истина, находящая своё отражение во всех религиях, несмотря на всё их разнообразие, кроме иудейской, ибо вы не найдёте её выраженной даже в Каббале».
Неужто это означает, что мы не признаём в еврейской вере никакой истины? Разве он не понимает, что под истиной, о которой я говорю на этой странице, имеется в виду «истина» принципа братства, а не божественная истина вообще? Не могу удержаться от подозрения, что он прекрасно всё понимает, и, тем не менее, спешит очернить меня в глазах тех, кто почитает Ветхий Завет. Ну что ж, предоставим поведение сего «критика» суду всех справедливых и непредубеждённых людей. Это порочащее измышление не имеет под собой абсолютно никакого основания, что и может быть легко доказано, если просмотреть наши журналы.
Теософы коллективно уважают Библию, так же как и священные писания других народов, находя в ней те же вечные истины, что в Ведах, Зенд-Авесте, Трипитаке и пр.; а христианские теософы видят в ней высшую истину. В нашем Обществе столько же христиан, сколько и благочестивых иудеев (даже раввинов), браминов, буддистов, парсиев, мусульман, раскаявшихся материалистов и атеистов; последние, однако, не изучают [религиозную] философию.
«Пусть Соловьев подучит язык, на котором написана моя книга»
Также Теософическое Общество никогда не было «сектой» – ещё одно заблуждение критика. Оно включает в себя представителей всех сект и религий, причём ни от кого и никогда не требовалось отрекаться от своей веры, вступая в Общество. Оно основано на чистой этике и в духе чистой науки, а не мёртвой буквы; поэтому теософы и изучают Упанишады, Каббалу, Герметические Науки и Символизм, без ключа к которым невозможно понять ни Веды, ни Ветхий Завет. Г-н Соловьёв, разумеется, не станет возражать против того, что Пятикнижие Моисея, и особенно Бытие, полны аллегорий и фигуральных выражений. Ведь именно это и утверждает Апостол Павел (см. Послание к Галатам, iv, 24), когда говорит, что в истории об Аврааме и его двух сыновьях, в повествовании о Саре и Агарь «есть иносказание». Тому же учили и Отцы Церкви, и еврейские философы, и раввины, как например, Ориген, Климент Александрийский, Гиллель, Филон Иудейский, Маймонид и пр., вплоть до нашего времени.
Та же слабость в переводе и выводах характерна и для слов критика о Божестве в Теософии, о «страстной душе» (средоточии человеческих желаний), о молитве воли и всего остального. Очевидно, поэтому он и не может найти в книге никаких «определённых и твёрдых указаний», и ему кажется, будто «г-жа Блавацкая колеблется то в ту, то в другую сторону». Осмелюсь заверить знаменитого философа, что я вовсе даже не колеблюсь, в чём, надеюсь, он и сможет убедиться сам, когда подучит язык, на котором написана моя книга.
Далее, что он пытается выразить, когда говорит, что наше божество «то определяется [нами] как абсолютное бытие, то признаётся лишь чистою абстракцией?» Может ли нечто абсолютное (бытие или не-бытие) быть чем-то иным, как не «чистой абстракцией» для ограниченного человеческого мышления, обусловленного в своих концепциях формой? Должна ли я, пигмей в сравнении с таким философским гигантом, учить его, что в истинной философии вечное и абсолютное разделяет бездна? Разве можно «дробить абсолютное единство», и разве может абсолютность иметь какое бы то ни было отношение к конечному и обусловленному?
Читая критику г-на Соловьёва, можно подумать, будто я обучаю членов нашего Общества некой новой, изобретенной мною философии. Мне казалось, что всем, кто знаком с нашими учениями, известно, что все подобные мировые вопросы объясняются не «Мадам Блавацкой», а философией Упанишад (смотри ниже), ключ к пониманию которых следует искать в сокрытых трудах Веданты, пока что недоступных ориенталистам.
Что же касается философии Индии, то критик, очевидно, знает о ней ещё меньше, чем о теософии. Так, ради удовольствия, хочу указать «нашему автору» (его покорному слуге), что он «не имеет права приписать» автору «Ключа» (это значит мне) «ни один из разнохарактерных взглядов» индийской философии; иными словами, что моя (?) Теософическая система глупее, чем «низшая из индийских степеней умозрения», – этим наш критик ставит себя в затруднительное положение. Ибо он сообщает миру о якобы существовании «шестнадцати систем индийской философии» (!!!). Могу уверить нашего русского философа, что он сильно заблуждается; ибо в Индийской философии существует лишь шесть признанных систем, известных как Шад-Даршаны, дословно, шесть демонстраций, или «шесть школ».
Г-н Соловьёв ссылается на «свод систем» Мадхавачарьи в труде под названием Сарва-Даршана-Самграха, в котором этот сектант XIV века анализирует 16 систем, помещая буддизм на последнюю ступень мировых концепций. Но тут наш критик кое-чего недоучёл: первое, что в Индии – где на протяжении многих столетий число буддистов, было не так уж велико, – буддизм никогда не расценивался как школа; и второе, что свод систем Мадхавачарьи – это просто незаконченный каталог ортодоксальных и еретических сект, существовавших в его дни, с которыми он и боролся всю свою жизнь, отстаивая и восхваляя собственную систему (а ныне секту) Двайты (или дуализма), основателем которой он был. Таким образом, это вовсе не «свод систем индийской философии», а всего лишь свод мнений Мадхавачарьи, фанатичного ведантиста и поклонника Вишну.
Также, откуда у г-на Соловьёва идея, что «Веданта, или абсолютный пантеизм», ... высшая и шестнадцатая [?] система, была основана философом Самкара-Ачарья»? – это утверждение в трёх строках содержит три грубые ошибки. Прежде всего, Веданта не шестнадцатая система, а система, включающая в себя 5-ую и 6-ую школу интерпретаций (или Мимансы); затем, «Самкара-Ачарья» (Шанкарачарья, что значит Учитель Шанкара) не мог быть основателем Веданты, потому что Веданта уже существовала за тысячу лет до его рождения; и, наконец, Веданта сама по себе не школа, а, как уже было сказано, система интерпретаций Вед, Упанишад и Мимансы; это описательный термин и означает буквально «конец Веды», то есть конец знания или познавания (Видьи); а по-другому – конец Брахма-джняны, или «знания о Божестве». Шанкарачарья был великим йогом и реформатором, учившим идолопоклонников универсальному единству божества (Парабрамы) и души, духа и материи, и получивший за это прозвище переодетый буддист; причём школа его вывернула наизнанку весь Ведантизм. Даже ориенталисты называют иногда его школу новой Ведантой или нео-ведантизмом, точно как наши недруги величают нас «нео-будистами» – термин, в обоих случаях, и не талантливый и не верный.
В системе Адвайта сокрыто очень много истинного учения Будды – Будхизма [или Будизма с одним д], которое он передавал своим Архатам. Это всемирная система сокрытой науки, объемлющая все другие эзотерические, или тайные учения, такие как Каббала Танаимов, Зогар Симона-бен-Иохаи, Книги Гермеса и пр. О том, что подобные учения существуют и по сей день, свидетельствуют Упанишады («эзотерическая доктрина») даже в переводе ориенталистов.[8]
Упанишады, по утверждению санскритских пандитов, уничтожают невежество и ведут тех, кто их изучает, к духовному освобождению, путём знания и лучшего понимания божественной истины. Разве не то же самое мы находим у Иоанна относительно учений Христа: «и познаете истину, и истина сделает вас свободными»? И если Брахманы (дополнение к Ведам), исполненные сухой обрядности, мёртвой буквы ритуализма и идолопоклонничества, являются Талмудом индусов, то Упанишады – их Каббалой, объясняющей дух мёртвой буквы. Однако для совершенного понимания Упанишад и Каббалы требуется ключ, который находится в руках «посвящённых» Адептов Гупта-Видьи (тайной науки); они-то и являются авторами книг по Веданте.
Шанкарачарья был самым замечательным из Адептов (после Будды); и Адвайта ведантисты считают его воплощением, или Аватара, бога Шивы, великого Йога (Махайога) Индии. Он был одним из лучших толкователей Упанишад по системе Веданты, но были и лучшие. Покинув сей мир в возрасте всего лишь 32-х лет, он успел объяснить только часть целого; и согласно традиции, в мире больше нельзя найти никого, кто мог бы от начала до конца объяснить тайные науки; хотя все они содержатся в Упанишадах....
Эти древнейшие учения в мире и свидетельствуют о Теософии, или Религии Мудрости (религии разума); и мы называем наше учение религией лишь потому, что его догматы объединяли, однажды, всю человеческую расу через духовное мышление.
«Соловьев искажает правду и огульно клевещет на нас»
Тот, кто понимает сущность и значение вселенской истины, не станет удивляться, обнаруживая там и тут фрагменты её лучей; и не только в древних философских верованиях, но даже в грубом фетишизме дикаря всё ещё можно найти затухающие искры той истины. И дикарь не повесил бы произвольно ярлык «нео-будизма» на то, что заключает в себе семя всех древних и современных концепций жизни; и не заявил бы, знай он учения Евангелий, что «чистый луч универсального начала, преломляемый человеческим сознанием», – это «просто метафора». Также помня наказы, – «Я и Отец одно», «Отец во Мне и Я в Нём» (От Иоанна, x, 30 и 38), и особенно разделяющиеся языки огненные (Деяния, ii, 3), – он не стал бы вопрошать: «Откуда берется само это человеческое сознание с его способностью разлагать божественный свет, дробить абсолютное единство?» Более того, если бы ему были известны слова Апостола Павла, – «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» [1 Кор., iii, 16], а также утверждение самого Христа в ответ на клевету фарисеев, – «не написано ли в законе вашем: Я сказал, вы – боги?» (От Иоанна, x, 34), – то и не обвинил бы он теософов в само-обожествлении, подобно г-ну Соловьёву, который – уверяя публику, что теософия – это религия «с очень определённым и в сущности исключительным направлением к самообожествлению человека и против всяких сверхчеловеческих начал», – просто искажает правду и огульно клевещет на нас.
Однако ж, довольно. Остаётся лишь добавить, что если бы критик изучил теософические учения хотя бы наполовину, так же как он изучил папизм и иудаизм, то легко преуспел бы в трудном задании изложить смысл наших учений. И тогда, возможно, он вообще воздержался бы от того, чтобы писать о «Ключе к Теософии», ибо он понял бы, что книга эта не предназначалась для России – единственной страны, где всё ещё можно отыскать чистый идеал Христа; и знал бы, для чьей пользы цитировала я евангельскую притчу о древе, которое познаётся по плодам своим. Е. Блаватская (Радда-Бай), Лондон, Сентябрь 1890 г.» [7].
Труды Елены Петровны не противоречат христианству
Читатель убедился, что в дискуссии о теософии, буддизме и индийской философии в произведениях Е.П., истина, все-таки, установлена. Труды Блаватской, ее идеи, вера и убеждения не противоречат христианской религии и не искажают ее догматы. Не идут они в разрез с давней историей. Утверждать обратное, брать грех на душу. Не станем искать в этой полемике победителя. Не это главное. Основное, что мы услышали голоса великих людей конца 19 века и поняли, что каждый из них по-своему прав. Владимир Соловьев, в силу ограниченности места для своих материалов, не мог полностью высказаться по всем «темным» вопросам теософской науки, и творчеству Блаватской. Мы также допускаем, что не все труды Елены Петровны ему были знакомы, но главные ее работы он пролистал. Вот почему мысли Е.П. о религии, буддизму, мудрости Востока, Махатмам, европейской цивилизации, политике американских и английских миссионеров, оккультизме, мистике, Космосе и будущности человечества философ не полностью уловил, поэтому не смог отразить их в своих заметках. Соловьев мастер крупных философских – богословских построений. Его рассуждения о философии, теософии, морали, религии, о мире и человечестве заслуживают пристального внимания. Он весь в европейской и русской философии, это для него было главным.
В отличие от своего оппонента, Е.П. взяла другую ноту, ноту Востока и его мудрости. Европейская философия, для нее, - пройденный этап. Ее историю, философию, культуру и религию она знала превосходно. Обвинять Е.П. в измене русским и европейским духовным ценностям и приверженности к теософии, не столь приятной Соловьеву, по меньшей мере, странно. Теософия – это не «религия без твёрдых догматов», – как определяет ее Соловьев, а универсальная система всей философии, без каких-либо выдуманных догматов. Теософское Общество, по выражению Блаватской, в своём коллективном целом не следует никаким религиозным догмам, хотя уважает при этом верования и традиции своих членов, принадлежащих к различным вероисповеданиям. Свой предмет – духовность Востока, Е.П. знает, как никто другой и требовать от Владимира Соловьева таких же знаний Востока, по меньшей мере, странно. Соловьев и Блаватская - это два разных Мира, и два разных подхода к одной теме – Истине. Замечания Блаватской о недостаточном знании Соловьевым Восточной культуры, философии, религии, истории, вообще восточной мудрости, конечно же, справедливы. Познания Е.П. в данном вопросе, намного глубже. Это мировая глыба, раскрывая которую, может потонуть любой мудрец. Даже и не знаем, с кем из выдающихся людей прошлого и настоящего, по глубине знаний Востока и тайных наук, ее можно сравнить.
Читателям понравился ответ Елены Петровны знаменитому русскому философу. Мы увидели Блаватскую такой, какая она есть, причем без подсказок Махатм и разных Учителей. Е.П. свой ответ писала сама, в этом его сила и привлекательность. Мыслила она категориями своего времени и своего внутреннего мира. Чтобы еще раз подтвердить глубину знаний Блаватской, раскрыть ее внутренний мир, мы приведем ее выдержки из «Примечаний» к «Ответу Соловьеву». Они о многом могут нам рассказать. «Если г-н Соловьёв отсылает меня к Сарва-даршана Мадхавачарьи, в переводе Коуэлла (лучшего английского санскритолога, между прочим), тогда я отошлю его к Эльфинстоновской «Истории Индии», подготовленной к печати самим Коуэллом. На странице 130 этого заслуживающего доверия труда, под заголовком Веданта, или Уттара-миманса Школа, сказано: «Основание этой школы приписывается Вьясе, предполагаемому составителю Вед, жившему около 1400 года до н. э...» Это, кажется, достаточно всё проясняет! Шанкарачарья был лишь толкователем Веданты и Упанишад и создателем внутри своей системы Адвайта школы».
Блаватская терпеливо, с большим тактом разъясняет Владимиру Соловьеву тонкости индийской культуры. Она говорит, что слово «Веды» произошло от корня вид, «знать», или «понимать». Веды также называются брахма-видья, что значит «понимание», или «мудрость. Риг-Веда приписывается перу самого этого божества, а три другие Веды – его непосредственному откровению. А Брахма-видья, в переводе означает «теософия».
Около тридцати лет назад Упанишады (состоящие из коротких трактатов, числом примерно в 150) начали постепенно исчезать, сокрытые браминами; из оставшихся лишь около 20 не несут на себе никаких следов подделки. В Индии широко распространён слух, что все лучшие Упанишады, также как и разъясняющие их книги Веданты, (создаваемые на протяжении столетий, и дающие ключ к Упанишадам), находятся в руках посвящённых Тарака-раджа-йогов в главных монастырях ведантистов, принадлежащих к адвайта школе; а также в руках некоторых независимых йогов, адептов-мистиков, разбросанных в джунглях Гималаев и на неприступных вершинах горных кряжей Южной Индии. Эти братства, или коммуны существовали тысячелетиями; и в наши дни их всё ещё достаточно, чтобы можно было сформировать некоторое мнение о них. Однако с каждым годом настоящих знающих йогов становится всё меньше и меньше; их сменяют шарлатаны и невежественные паразиты, живущие за счёт суеверных народных масс. «Я надеюсь в ближайшем будущем снабдить русскую периодику статьёй о современных йогах с описанием некоторых из ашрамов (т.е. мест уединения), известных в Индии». Только смерть помешала Е.П. Блаватской осуществить это намерение.
В доказательство того, что именно в Упанишадах должны мы искать источник всех последующих систем философии Малой Азии и Европы, она приводит мнение Эльфинстона из его «Истории Индии» (под редакцией Коуэлла): «Анализируя древние Упанишады, замечаешь, что они отличаются одной замечательной особенностью – полным отсутствием в их доктринах какой бы то ни было браманической исключительности. Они проникнуты совершенно иным духом – свободой мысли, не присущей ни одному раннему труду, кроме самих гимнов Риг Веды. Учителя высшего знания в них – не брамины, но кшатрии; и брамины постоянно изображаются там направляющимися к великим царям-кшатриям, чтобы стать их учениками».
«Я советую г-ну Соловьёву прочесть мою статью в North American Review (Нью-Йорк, август 1890 г), озаглавленную «Прогресс Теософии», в которой он найдёт перечисление плодов Теософического древа. Наконец, г-ну Соловьёву стало бы ясно, что «Ключ к Теософии» не содержит никакого особого учения, а просто является попыткой исправить некоторые дикие представления публики о верованиях азиатских Мистиков и Теософического Общества. И если бы г-н Соловьёв всё это знал, то не было бы надобности и в моём ему ответе, смысл которого заключается в бессмертном выражении: «Не суди, да не судим, будешь». (7). На такой скептической ноте закончила Елена Блаватская свой ответ знаменитому философу.
Мысли о примирении
У нас нет желания вносить путаницу в этом вопросе. Свою статью мы хотим закончить мыслями о примирении. Считаем, что книги Владимира Соловьева и Елены Блаватской полезны нашему обществу тем, что они несут большие знания, а их восточные религиозные мотивы сближаются с нашей христианской традицией. В своих статьях русский философ не столько хотел показать знания теософии, буддизма, и духовной культуры Востока, сколько привлечь внимание читателей к своей героине, так стремительно засиявшей на мировом небосклоне. Действительно, после его статей, внимание России и всего мира было приковано к Е.П. Блаватской, ее трудам и ее удивительной жизни. В свою очередь, Елена Блаватская, обратила внимание европейцев, американцев и людей Востока к мудрым книгам русского философа, внесшего весомую лепту в развитие мировой философии.
Если подвести итог жизни и деятельности Елены Блаватской, определить ее место в мировой науке, культуре и религии, то она окажется в первых рядах знаменитых людей. Ведь не случайно Международная организация ЮНЕСКО объявила 1991 год Всемирным годом Блаватской. Ее труды оказали огромное влияние на жизнь, деятельность и творчество многих выдающихся деятелей науки, культуры, искусства и философии. «Именно она была великим духом, принявшим на себя тяжкое поручение дать сдвиг сознанию человечества, запутавшемуся в мертвых тенетах догм и устремившемуся в тупик атеизма», - так писала о Блаватской Елена Рерих. Но вышло так, что Елену Петровну всю жизнь преследовали невежество зависть, клевета и предательство, те человеческие пороки, которые и до сегодняшнего дня не изжиты в нашем обществе.
Е.П. Блаватская посвятила свою жизнь служению человечеству. И свидетельством ее выдающегося таланта, являются ее труды – «Разоблаченная Изида», «Тайная Доктрина», «Ключ к теософии», «Теософический словарь», «Эзотерическое христианство» и многие другие, ставшие вершиной человеческой мудрости. Они были написаны с помощью Махатм, которые поддерживали Блаватскую, и направляли на путь истины и правды. Мы знаем, что ее книги способствуют просвещению народов, развитию мирового сознания и расширению их умственных способностей. Все Восточные учения, мифы и легенды свидетельствуют о том, что Великие Мудрецы Востока постоянно оказывали людям помощь, просвещали свой народ, способствовали прогрессу своей нации и всего человечества. Их рекомендации, наставления, письменные свидетельства охраняются и почитаются в разных странах мира, как священные.
Если бы не злоба, зависть отдельных современников, Е.П. Блаватская написала бы еще несколько томов «Тайной Доктрины», других своих работ, в которые вложила бы новые знания о мире, космосе и человечестве. Завистливые люди ускорили ее смерть, и колоссальнейший труд остался незаконченным. Нам остается лишь глубоко изучать ее творения, учится на них и способствовать широкому распространению среди подрастающего поколения с тем, что бы мудрость Востока всегда была дополнением Европейской мудрости и принесла нам пользу.
1. Соловьев В. С. Е. П. Блаватская. // Критико-биографический словарь русских писателей и ученых С. А. Венгерова т. 36. – СПб., 1892, (с. 316-318).
2. Соловьёв В.С. Сочинения в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990.
3. Собрание сочинений В.С.Соловьёва. Письма и приложение. Bruxelles - Belgique, 1970.
4. Блаватская Е.П. Письма к Синнету. М. Сфера, 1996.
5. Е.Ф.Писарева. Елена Петровна Блаватская (биографический очерк). В книге Е.П.Блаватская. Тайные знания. М. Издательство “МЦФ”, 1994.
6. Роберт Боуэн. Воспоминания о Е.П. Блаватской. //В книге: «Констанс Вахтмейстер. Воспоминания о Е.П. Блаватской и «Тайной доктрине». Одесский Дом-Музей имени Е.К. Рериха. Одесса. Перевод с английского К. Гилевч, Е. Ляховой. Одесса, Астропринт, 2011.
7. Блаватская Е.П. Нео-Буддизм. Ответ Владимиру Соловьеву на критику книги «Ключ к теософии». Интернет.
8. Соловьев В. С. Собрание сочинений. Второе издание. Т. 6.Стр. 287-292. (Репринт – Брюссель, 1966).
9. Сергей Мельников. Всеволод Соловьев и Владимир Соловьев о Блаватской и теософии. Интернет.
10. Сильвия Крэнстон, при участии Кэри Уильямс. Е.П. Блаватская: Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения. Рига - Москва: ЛИГАТМА, 1996.
11. Соловьёв С.М. Владимир Соловьёв: Жизнь и творческая эволюция. М.: Республика, 1997.
12. Вл.С.Соловьёв: pro et contra. СПб, РХГИ, 2000.
13. Вера Желиховская. Рада Бай. Правда о Елене Блаватской. Москва. Сфера, 2007.
Похожие статьи:
03.08.2013 11:08
Людмила Матвеева04-08-2013 14:58:01
Сергей, здравствуйте! Приветствуем Вас, как нового автора, на этом замечательном, дружеском сайте. Благодарю за тщательно продуманную и скомпонованную статью, аргументированно и убедительно объяснившую причину, лежащую в основе недопонимания и недооценки трудов и гениальности Е.П. Блаватской Владимиром Соловьевым,имя которой - человеческий фактор, включающий в себя множество наших недостатков.Поэтому, следуя напоминанию Елены Петровны, осуждать его не будем, так как с каждым из нас подобное случается довольно часто, когда мы не слышим, а вернее не хотим слышать и понимать друг друга по каким то, возможно тем же самым, причинам. Чувствуется, что Ваше сердце предано памяти и подвигу Елены Петровны и мы,разделяя с Вами это чувство, ждем Ваших новых работ, написанных на основе её трудов.
Сергей09-08-2013 11:03:01
Людмила, я благодарен Вам за теплый отзыв, он справедлив и написан мудрым человеком. Ваши статьи я читаю внимательно и скажу, что Вы много знающий человек, талантливая писательница и добросовестный аналитик. Еще раз спасибо за отзыв.
Сергей Ильченко23-08-2013 16:03:01
На сайте размещены статьи С. Целуха, довольно известного писателя у нас на Винничине и в Украине. Безусловно, письма Блаватской имеют историческую ценность, и их стоит публиковать и читать. Ведь это живые свидетельства развития, причем довольно драматического, всемирного Теософского Общества. Разные характеры, выявление страстей, обид, всего низменного, что восстает в человеке, когда он прикасается к оккультному Знанию, и все это на ее бедное сердце. Ведь она – Блаватская – дала дорогу этому Обществу в мир и поэтому ощущала ответственность за его деятельность. И хотя ноша была тяжела, но она с достоинством донесла ее до конца.
Также большой интерес представляет полемика между В. Соловьевым и Е.П. Блаватской – типичный образчик того, как умнейший человек своего времени, философ не смог разглядеть то великое, что содержится в основании всех религий и философий – Добро, Любовь, Красота, Сила. Ведь Основы едины, и лишь человеческое предубеждение, т.е. желание искать то, что разъединяет, желание поставить свое понимание Истины выше других, такой взгляд на вещи и не дает увидеть то великое Единство и примирить противоречия. Нужен глаз добрый, нужно открытое сердце и мир в душе.
Очень хорошо заканчивается статья С. Целуха – «Мысли о примирении», где кроме прекрасных мыслей о Е.П. Блаватской утверждается, что Соловьев своей критикой привлек внимание русской публики к своей Великой соотечественнице. А Блаватская, в свою очередь, способствовала известности Соловьева на Западе. Так что выступления эти сыграли положительную роль. Желаю автору дальнейшей плодотворной работы. Спасибо.
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".