Алексей Лосев – русский гений по античной культуре: философии, эстетике и мифологии. Сергей Целух
.jpg "Алексей Федорович Лосев.")
Алексей Федорович Лосев.
Легких путей в жизни не бывает
Тяжело и радостно писать об этом удивительном человеке, Алексее Лосеве (1893-1988), философе, филологе, великом гражданине России, пережившего Первую Мировую войну, Революцию, Гражданскую и Великую Отечественную войны и прожившего долгую жизнь в своем необыкновенном творчестве. Его книгами по античной эстетике, античной мифологии и философии зачитывались весь Советский Союз и европейские страны. И эти книги очень трудно было достать, и единственно потому, что они были бестселлерами. На них воспиталось не одно поколение советской и зарубежной интеллигенции. Такого ученого-энциклопедиста античной и мировой культуры: литературы, философии, логики, религии, музыки, мифологии, математики и других наук, история не знала. Это был философ от Бога, которому в русском и мировом культурных пространствах, равных не было.
После окончания Новочеркасской классической гимназии с золотой медалью в 1911 году Алексей Лосев поступает в Московский университет на историко-филологический факультет, который закончил в 1915 году по двум отделениям: философии и класичесской филологии. Во время учебы Лосев посещал Религиозно-философское общество памяти Вл. Соловьева (по рекомендации профессора Г.И. Челпанова), где познакомился с крупнейшими философами «серебряного века» русской культуры - Н.А. Бердяевым, Е.Н. Трубецким, С.Л. Франком, И.А. Ильиным, С.Н. Булгаковым, П.А. Флоренским и другими. После закрытия этого общества в начале революции он – участник Вольной Академии Духовной Культуры (ВАДК), основанной Н.А. Бердяевым, и закрытой в 1922 г., когда около 200 известных деятелей культуры были высланы за границу.
Учась в университете, Лосев одновременно получил музыкальное образование: учился в школе итальянского скрипача Ф. Стаджи. Получил также квалифицированную подготовку по психологии: со студенческих лет был членом Психологического института, основателем и руководителем которого был профессор Челпанов. Именно там, на последнем заседании в 1921, походившем под председательством И.А. Ильина, Алексей Лосев читал доклад «"Эйдос" и "Идеи Платона».
Алексея Лосева, как талантливого студента, окончившего университет с отличием, оставляют в вузе для подготовки к профессорскому званию. Для улучшения своего материального положения, молодой специалист подрабатывал и в других Московских вузах и гимназиях.
Когда возникла необходимость, Лосева посылают читать лекции в только что открывшейся Нижегородский университет. Там же, в 1919 году, университет присвоит Лосеву звание профессора. Он будет читать лекции по мифологии и античной философии до 1921 года.
В годы революции произошли изменения в семье Лосева: умерла его мать. На похоронах Алексей не был: с большим опозданием пришла телеграмма, и время было очень тревожным.
Алексей Лосев – студент университета
В начале 20-х годов Алексей Лосев становится действительным членом Государственной Академии Художественных наук, профессором Московской консерватории, в которой преподавал эстетику и теорию музыки. В ней Лосев имел возможность выступать с докладами среди профессионалов, хотя и там притесняли «формалистов» и требовали классового подхода ко всему искусству. Разобравшись, что к чему, революционная власть в 1929 году закрыла эту «лавочку», назвав ее «рассадником буржуазных идей». В эти годы, как известно, начались судебные процессы над технической интеллигенцией.
Вплоть до 30-х годов, Лосев будет читать лекции, и участвовать в работе различных религиозно-философских и научных обществ. Алексей Федорович выступал с докладами на историко-философские и религиозные темы, в частности, в связи с известной дискуссией механистов и диалектиков, а также в связи с продолжающимися спорами вокруг имяславия.
Публиковать свои произведения Алексей Лосев начал в 1916 году. Его первыми трудами были - «Эрос у Платона», «Два мироощущения», «О музыкальном ощущении любви и природы», вызвавшие заинтересованность читателей и уважение к автору. В 1918 году Лосев, вместе с Сергием Булгаковым и Вячеславом Ивановым, по договоренности с издателем Сабашниковым, подготовили к печати серию книг философско-богословской тематики. Серия, которая должна была выйти под редакцией Лосева, называлась - «Духовная Россия». К участию в выпуске книг были привлечены такие авторитеты как Е. Трубецкой, С. Дурылин, Г. Чулков, С. Сидоров. Но в связи с революционными причинами, книги не вышли.
Писать в те годы книги по чистой философии, истории античной философии и вообще всякой философии, категорически запрещалось. Еще труднее было их издать, поэтому авторы прибегали к разного рода ухищрениям. Так появились книги Лосева под маркой «Издание автора» - небольшими тиражами, в пределах 500 экземпляров. В стране вовсе не было государственных издательств с «бдительными редакторами», а временный Главлит не поспевал все контролировать. Поэтому разрешалось авторам печатать свои произведения за свой счет, и на свой страх и риск. Этим положением и воспользовался Алексей Лосев.
За кратчайший срок, с 1927 по 1930 годы он издал восемь своих книг. В 1927 году - «Античный космос и современная наука»; «Музыка как предмет логики», «Философия имени», «Диалектика художественной формы». В 1928 году – «Диалектика числа у Плотина»; в 1929 г. – «Критика платонизма у Аристотеля»; в 1930 г. – первый том «Очерков античного символизма и мифологии». Второму тому не дали выйти. И наконец, последняя, фатальная книга - «Диалектика мифа» (1930 г.), приведшая семью Лосева к заключению.
Одни заголовки этих книг свидетельствуют, что на российском небосклоне засияла новая звезда по античному миру - Алексей Федорович Лосев, - заявившая о себе, как философе имени, мифа и числа.
Нужна ли была античность в годы разрухи и классовой борьбы? Наверное, нужна была. Ведь история повторяется и повторяется не только в государственных формациях, но и в культуре, искусстве. Античность просто была необходима в те времена, когда старались уничтожить фундамент культуры, оторвать человека от его естественной почвы. Именно в ней, в античности, заложены корни жизненных основ современности. Там рождалась древнейшая форма мышления – миф; там же заложено учение об имени и числе.
"Две руки единого креста"
В 1922 году Алексей Федорович женился на Валентине Соколовой, молодой девушке, преподавательнице математики и астрономии Астрофизического института. Венчание состоялось в Ильинском храме Сергиевого Посада, в котором службу вел Павел Флоренский, друг Лосева. Духовником четы Лосевых был архимандрит Давид, старец Афонского монастыря, наставник в жизни и в молитвах.
.jpg "Михаил Васильевич и Татьяна Егоровна Соколовы, их сын Николай и дочь Валентина. 1910-е гг.")
Михаил Васильевич и Татьяна Егоровна Соколовы,
их сын Николай и дочь Валентина. 1910-е гг.
Алексей Лосев и Валентина Соколова познакомились в 1917 году, когда «уплотняли» дома в Москве. Молодой университетский преподаватель Алексей Федорович Лосев снимал комнату в доме, принадлежащем купцам Соколовым. И судьба распорядилась так, что там он встретился с их дочерью Валентиной, будущей студенткой Московского университета. После знакомства, девушка влюбилась в привлекательного, эрудированного выпускника и преподавателя. Жизнь в соседних комнатах способствовала тому, что молодые люди подружились. И через пять лет дружбы после венчания, 3 июня 1922 года, стали жить вместе.
Валентина Соколова училась в 1-м МГУ на физико-математическом факультете по специальности астрономия, который закончила в 1924 году. С этого года по 1930, работала в Астрофизическом институте под руководством профессора В.Г. Фесенкова.
Алексей и В.jpg "Валентина Лосева – студентка университета")
алентина были православными. Когда в стране стали рушить храмы, расстреливать священников, уничтожать духовную культуру, отправлять лучших людей в лагеря, они дали себе слово не отрекаться от православной веры, быть твердыми в ней и свой завет, пронесли через свою жизнь. Но к вере Лосевы пришли иным путем. Они были имяславцами.
Имяславие или «имя бо́жие», это религиозное догматическое и мистическое движение, получившее распространение в начале XX века среди русских монахов на святой горе Афон. Главным положением сторонников имяславия было учение «о незримом присутствии Бога в Божественных именах» - «Имя Бога есть Сам Бог», «но Бог не есть имя», - вот краткое выражение имяславия. Признанным лидером движения был иеросхимонах Антоний (Булатович). Богословская полемика, возникшая в связи с учением имяславцев, оживила в России интерес к наследию Григория Паламы и исихастов.
Выражая свой протест против насилия новой власти, молодые люди 3 июня 1929 года приняли обет (постриг) тайного монашества. Алексей и Валентина взяли себе имена - Андроник и Афанасия, в честь святых супругов, живших в Антиохии в V веке. Из монашеского облачения Алексей Лосев, до конца своих дней, носил скуфью — черную шапочку, а Валентина – женскую черную шапочку.
.jpg "А.Ф. Лосев (1929).")
Выбор монашества, для Валентины был не легким. Не всякая женщина может добровольно отказаться от радостей семейной жизни, от возможности родить и воспитывать детей. Только любовь к своему мужу, верность его идеалам, позволили молодой супруге принять монашеский обет: отказаться от материнства. У Алексея даже было решение уехать на Афон и там стать монахом: удержали семейный долг и чувства.
Алексей и Валентина 32 года прожили в "нездешней" любви. Как говорил Вячеслав Иванов, это были "две руки единого креста".
Арест семьи Лосевых - перевернул им жизнь
По натуре Лосев - идеалист- романтик. Жизнь его и мысли были оторваны от реальной жизни, весь он находился в античности: Сократе, Платоне, Гомере и греческой мифологии. Лосев противился перегибам революционной власти и не воспринимал их, он видел теневую сторону революции: тупых, невежественных чиновников, приносящих непоправимый вред своему народу; видел, как уничтожались храмы, церковная живопись, русская духовность, как священников отправляли на Соловки; видел бездуховные лозунги и слышал партийную демагогию. Вот потому ученый выступил против этих бездушных «государевых слуг» в книге «Диалектика мифа». По-существу, это была бомба, брошенная в стаю разъяренных волков, причем брошенная профессором философии Алексеем Лосевым.
В книге «Диалектика мифа» (1930) Лосев по существу, отвергал марксизм и официальную философию: диалектический материализм. Если точнее, то бурю гнева чиновников вызвали его вставки в книгу, которые Лосев сделал без разрешения цензуры. Такое не прощалось, и было уголовно наказуемо. Лосева осудили на 10 лет лагерей, а его жену, Валентину Михайловну – на 5 лет.
Просидел Лосев в Лубянской тюрьме 18 месяцев, из них четыре - в одиночной камере, а оттуда, по этапу, был отправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала, где почти полностью потерял зрение. В Алтайском лагере «Севлаг», за тысячу километров от мужа, отбывала наказание его жена - Валентина Лосева, мужественно переносившая свои лишения.
Несмотря на то, что о жизни в сталинских лагерях Алексея и Валентины Лосевых написано много статей, воспоминаний, других материалов и даже книг, обойти молчанием эту трагическую страницу их жизни мы не смогли.
.jpg "Валентина и Алексей Лосевы – узники Белбатлага, 1933 г")
Валентина и Алексей Лосевы – узники Белбатлага, 1933 г
Снова и снова читаем их горькие, страдальческие письма из лагерной жизни, повествующие о насильственной разлуке молодых супругов, и появляются мысли о всесильной Карме, о которой писали Блаватская и Рерихи. Карма, говорят Учителя, играет в судьбе человека решающую роль, ее не изменить, ни упросить, ни послать за горизонт – не удастся, она неумолима. Чашу сию надо испить до самого дна. Закон Кармы – тверже Сталинских законов и постановлений ОГПУ.
Арест Алексея Лосева состоялся 18 апреля 1930 года. А в Свирлаг 38-летний профессор Лосев прибыл по этапу 3 октября 1931 г. Позади остались допросы, полтора года пребывания во внутренней тюрьме на Лубянке (из них четыре с половиной месяца— в одиночной камере), оглашение в Бутырской тюрьме приговора на десять лет лагерей, и впереди его ждали «общие» работы на лесосплаве. На строительстве Беломорско-Балтийского канала, философу и монаху Лосеву, как и другим «врагам всемирного пролетариата», предстояло, по словам Горького, «познать правду социализма», вести общий «бой против каменного упорства природы» и тем самым «вылечиться от гнилостного отравления мещанством».
«Условия жизни в лагере были невыносимы»
Позже, в своих письмах Лосев старался объяснить жене свой необдуманный поступок, почему он издал такую взрывоопасную книгу, как «Диалектика мифа»: “Я задыхался от невозможности выразиться и высказаться. Этим и объясняются контрабандные вставки в мои сочинения после цензуры. …Я знал, что это опасно, но желание выразить себя, свою расцветающую индивидуальность для философа и писателя превозмогает всякие соображения об опасности. В те годы, я стихийно рос как философ, и трудно было (да и нужно ли?) держать себя в железных обручах советской цензуры. …Три года скитаний и лишений — не шутка; и теперь уж я не тот наивный младенец, каким меня взяли от моего письменного стола [4]. .
.jpg "Заключенный А.Ф. Лосев")
Заключенный А.Ф. Лосев
Валентину Лосеву арестовали 5 июня 1930 года вместе с отцом Митрофаном, старцем Зосимовой пустыни, жившего в их доме под видом старика родственника. В Бутырской камере, где находилось по 40 арестантов, Валентину избрали старостой, что давало ей возможность передавать через следователя записки мужу, сидевшему в другой камере.
Будучи невольником, Лосев очень сильно огорчился поступком пролетарского писателя Максима Горького, написавшего статью «О борьбе с природой» для “Известий” и “Правды”, в которой речь шла о профессоре Лосеве. В то время Лосев полуослепший и обессиленный, “перековывался” в Свирлаге на Беломорканале. Вырезку из “Правды” он отправил жене Валентине в Сиблаг (письмом от 31 декабря 1931 года). В газете было написано: “Профессор этот, явно безумен, очевидно, малограмотен <...> и наверное он действовал языком среди людей, подобных ему, таких же морально разрушенных злобой и ослепленных ею. Что делать этим мелким, честолюбивым, гниленьким людям в стране <...> где создается новая индивидуальность? Нечего делать в ней людям, которые опоздали умереть, но уже гниют и заражают воздух запахом гниения” [5].
Больно Лосеву было и от того, что Максим Горький, будучи с миссией «доброй воли» на строительстве Беломорканала с Всеволодом Ивановым, его женой, Михаилом Зощенко и с «представителями народа» интересовался лишь уголовными преступниками, бандитами и убийцами и тем, как «мастерски и гуманно» перековывает их советская власть. Для интеллигентов, писателей, философов времени у пролетарского писателя не нашлось. Но «перековываться» на лесосплаве Лосеву пришлось недолго. Он тяжело заболел и начал слепнуть. Его признали сначала инвалидом 2-й, а затем 3-й группы, после чего до весны 1932 года его поставили сторожем дровяного склада. В своем письме Лосев с горькой иронией писал, что это была «наиболее подходящая работа для человека, привыкшего размышлять в уединении» (12 декабря 1931 г.). Условия жизни в лагере были такими, что «многие с сожалением вспоминают Бутырки» (7 марта 1932 г.).
Спасением Лосевых занималась бывшая жена Горького - Е.П. Пешкова, возглавляющая Политический Красный Крест. Ее героическими усилиями удалось смягчать условия жизни Лосевых в лагерях, а затем и освободить их.
Следует напомнить, что профессор Лосев не забыл о своем призвании ученого и писателя, находясь в лагере. Как и в тюрьме, он занимается ликбезом с заключенными и сотрудниками ГПУ. Он читает им увлекательные лекции. Свидетелем таких лекций стал известный историк Н.П. Анциферов, который в своих воспоминаниях, сообщал об этом так: «Клуб был полон, многие стояли, допущены были все желающие. Лекция о принципе относительности Эйнштейна с философской точки зрения. Надо иметь в виду, что советская наука была непримирима к Эйнштейну. Этого требовала высшая власть. В лагере читать такую лекцию – дерзость. Может быть, сотрудники ГПУ не очень это сознавали. А впрочем, кто его знает. Закончил Лосев так: «В «Интернационале» поют: «Мы свой, мы новый мир построим». Теперь наука строит совершенно новые представления о космосе, представления, которые дают мощный толчок философской мысли». Лектору устроили овацию». (Н.П. Анциферов. «Из дум о былом». М. 1992).
Читал Лосев курс лекций по истории материализма, показав в заключение, что представление о материи сливается с представлением об энергии. Понятно, что в лагере нельзя было читать лекции по истории идеализма, поэтому он читал курс по истории философских идей, и говорил, сообразуясь с обстановкой.
.jpg "Лагерное начальство - освободители заключенных")
Лагерное начальство - освободители заключенных
Валентина Лосева после Бутырок и внутренней тюрьмы, в октябре 1931 года оказалась в Боровлянской группе Сиблага на Алтае. Работала статистиком на лесоповале, организовала метеорологический пункт в лагере. По заданию лагерного начальства ездила на Метеорологическую обсерваторию в Бийск. Благодаря помощи Е.П. Пешковой, Валентине удалось перевестись в другой лагерь, на Медвежью Гору. Там с 15 июля 1932 г. полуослепший ссыльный Лосев работал в Проектном отделе «вольнонаемным».
Письма Валентины Лосевой из Сиблага
Весной 1954 года, разбирая бумаги скончавшейся 29 января Валентины Михайловны Лосевой, А.А. Тахо-Годи, вторая жена Алексея Лосева, нашла две пачки писем, завернутых в газету и перевязанных старой тесьмой. Это была лагерная переписка Алексея и Валентины Лосевых, (Свирлаг, Сиблаг на Алтае, Белбалтлаг), охватывающая два года (1931–1933). Письма Алексея, написанные убористым почерком и карандашом, носят след философских раздумий. Письма Валентины - написаны чернилами. Они наиболее пострадали во время бомбежки в 1941 году, когда в их дом попала фугасная фашистская бомба и была разрушена библиотека. Хотя письма размыты водой, но в них слышен живой голос израненной души молодой женщины - невольницы, поддерживающий, вселяющий надежду на встречу со своим любимым мужем. Письма продолжают хранить тайны прежней, далекой и суровой жизни молодых супругов, двух соратников, интеллектуалов, единомышленников и любящих людей, так много сделавших для развития в России философии, культуры, науки и искусства.
5/18 сент(ября) 1931. «Бедный, милый, родной, измученный мой человек! Напиши обязательно сейчас же, как ты себя чувствуешь. Ведь сегодня 17 мес(яцев), как нету нашей верхушки. Слава Богу за все! Я за себя ко всему готова и спокойна, но за тебя душа болит невозможно. Главное, не падаешь ли духом? Верю, что Господь по испытанию и силы посылает. Я здорова. Говорю это честно. Арестована была 5 июня пр. года (в день свадьбы—вместе!). С 26 декабря по 23 июня была во внутр. В одиночке не была. Душа? И светло бывает, и томительно. Батюшка скончался 2 июня. Исповедовался. Отпевали 4 июня накануне моего ареста. И хорошо было, но и тяжело. Когда же приведет Бог увидаться? Что с нами будет?». (Лосевы. Радость навеки. Переписка лагерных времен. 2005).
.jpg "Заключенная Свирлага, 1932 год.")
Заключенная Свирлага, 1932 год.
«Боровлянка 13 дек. 1931 г. «Далеко мы как друг от друга. Здравствуй родной, ненаглядный мой человек. Вот уже скоро два года, как мы с тобой не вместе, и до сих пор не наладилась даже письменная связь. …Я — глубоко одна сейчас. Кругом совершенно чужие мне люди. Всегда с тобой душа и с родными. …А после того, как прочитала книгу о мифе, так и совсем не хочу быть совсем-то здоровой. Головушка ты моя родная, радость моя тихая, вечная».
6 января 1932 г. Боровлянка. Сиблаг ОГПУ. «Здравствуй, милый, родной, живой, свой, ненаглядный человек! До сих пор не получала от тебя ни одного письма. Знаю о тебе только из писем моих стариков. И тому рада бесконечно. Я здорова, живу на лесоразработках, работаю статистиком. Главная моя радость здесь и утешение — это природа. Отроги Алтайских гор, покрытые вековым сосновым бором. Высокие, высокие, гладкие, гонкие, стройные сосны; только вершины в небе глубоко одеты скуфеячками. А краски на небе и земле — русская живопись 15—16 века. А уж восход и заход солнца разве выразишь. И во всем этом ни одного здесь родного человека! С тобой всегда. Валя».
«5 февраля. 434 с. «Сегодня получила твое письмо от 31 дек. (№ 2). «Одного мне хочется. Что нам еще предстоит пережить — не знаю, но одного хочется невозможно: увидеть тебя, посмотреть в родные глаза, наговориться, обнять, да и умереть вместе. Как подумаю, как же ты там один, беспомощный, по темноте на своей бирже ходишь, глаза-то хоть и родные, да ведь видят-то плохо! Какое море бездонное света и любви стоит в сердце вечным, вечным настоящим. «Радость на веки», родной! Еще томили меня в тюрьме люди. Все время была в общей камере. Это при моем-то характере, с 40—50 женщинами сидеть все время, круглые сутки" в одной комнате кажется, и не обломался характер».
19 февраля 1932, г. Бийск: «Головушка, ну что же это? Как ты хорошо написал, что ум объясняет и успокаивает (уму-то ясно), а душа все будоражится да не всегда принимает. Ясочка, ты не слишком ли оптимистично смотришь на возможность скорого нашего возвращения к науке? У меня осталось от всего дела чувство горечи. Я была искренней и не ждала к нам такого отношения. Ну, Бог с ними! Верю, что изменят приговор. Ну, прости, радость моя единственная, вечная».
.jpg "В.М. Лосева. Последнее фото")
В.М. Лосева. Последнее фото
27 июня 32. №5. «Радость моя единственная, почему ты все говоришь о смерти, чем ты болен. От мамы ничего не могла добиться, чем ты болел в тюрьме и как твое здоровье сейчас. Как у тебя сердце? Напиши же, ради Бога, как здоровье. Честно все напиши. Надо обязательно; тебе подать во ВЦИК заявление о снижении срока. Надо, чтобы к осени у тебя был срок не 10 лет, а пять или 3. Это совершенно необходимо. Ну прости за все, головушка, прости мой бедный, измученный человек. Ox, тяжко на этапе. Ну как мне тебе помочь? Я-то все этапы ездила в прекрасных условиях, а ты не знаю как там сейчас. Радость моя, родной человек, прости. Может последнее испытание? Верю, что не оставлены».
21 февр. г. Бийск, воскресенье, начало триоди*. «Послала тебе сегодня открытку. Сейчас пишу, сидя на метеорологической обсерватории. Из окна вдали видны Алтайские горы, внизу под ногами город, огромная река раздольная во льду. Обсерватория на горе. Здесь только и есть наверху, что она, да кладбище. «Наблюдаю погоду», выверяю ветромеры и термометры».
22 февр. вечер. «Сейчас ушла из обсерватории в последний раз, больше уже не пойду и все свои приборы забрала. Шла одна по плоскогорью пустынному снежному. Звезды! Тишина. Далеко внизу огоньки города, а за ним невидимый вечером, но невидимо живущий дикий Алтай. Прости, ясочка, я как гимназистка 3-го класса, сочинение пишу с описанием природы, прости меня, глупую. Плакала я и молилась одна на этой горе, а больше никуда сегодня не пошла, а завтра именинница».
8 июля № 5 (1932). Родной, родной, вечный человек, сегодня ночью получила твое письмо № 27 от 30 июня. Тихо, светло на душе, тихо светло на небе, в природе, в лесу. Хорошо как. Бедные мои глаза больные — вот только что меня беспокоит. Но надеюсь, что и здесь будет хорошо. Мама писала, что 27-го посланы из Москвы из ОГПУ телеграммы о направлении тебя в Медвежку, а не в Сибирь. Жду сведений о тебе со дня на день из Медвежки. Все думаю, что, может, ты уже там. Не знаю, разрешат ли нам быть в одном отделении, или еще как. Не знаю, но доверяю вполне. Верю, что будет так, как нам лучше».
После освобождения из лагерей Валентина Михайловна защитила кандидатскую диссертацию, работала в Авиационном, Астрологическом институте, пережила войну, гибель матери от фашистской бомбы в 1941 году, смерть отца в 1945 году, долго болела и скончалась в 1954 году, от рака крови. Похоронена на Ваганьковском кладбище.
Это была очень честная, благородная и любящая женщина, посвятившая жизнь своему мужу и своей стране. Алексей Лосев говорил, что такого брака, какой был у них, он больше ни у кого не встречал.
«Нет у нас Родины, нет у нас убежища»
Переписка Лосева с женой, - это документальная хроника их жизни в неволе, их лагерного быта, где голод, холод, «общие работы», инвалиды, уголовный мир, пересылка, где постоянно «темно, сыро, слякоть, сплошные нары» (25 февраля 1932 г.) и существование «в бараках, где люди набиты, как сельди» (7 марта 1932 г). Это бесконечные хлопоты, обжалования приговора, тоска по дому. «Из глубины этого ада звучат, как две мелодии, два голоса, сливающиеся воедино: первый — мятущийся, вопрошающий, бунтующий, алчущий успокоения; второй — тихий, ровный, ласкающий, убаюкивающий истомленную душу, родной-родной, знакомый-знакомый, словно голос матери, сестры, любимой. [6]
О чем эти голоса?- спрашиваем. Наверное, о многом. О вере и страдании, любви и смысле умной жизни, о Боге и долге перед Ним, о темной, безбрежной стихии зла, «мертвого безумия небытия и безличия» (19 февраля 1932 г.), которая ежесекундно готова поглотить, растерзать, превратить в ничто трепещущую человеческую душу, так скажет об этом вторая жена Лосева А.А Тахо-Годи.
Письма заключенных Лосевых, - не просто диалог двух любящих и понимающих друг друга людей, не только исповеди и крик их израненных душ, («только тебе я мог бы действительно поисповедоваться, так как никто так не поймет, и никто так не поможет» (31 декабря 1931 г.), в них заключены глубокие вопросы жизни, размышления о революционной власти, которая так безжалостно отнеслась к ним. Письма Лосева иногда перекликаются с библейской историей: в них плач и стон псалмопевца, и вопль верующего, но изнемогающего Иова, кричащего на весь мир: - «доколе, Господи?» (Письмо 22 марта 1932 года).
И мы воочию видим, что Лосев не признает себя побежденным, несмотря на унижения и непонимание: «...Несмотря на 1930-1932 годы, все же продолжаю думать, что путь наш был правильный, и что мы правильно ориентировали себя, мы, люди 20 века, среди мировых проблем религии, науки, искусства общественности, давши свой, исключительно индивидуальный и оригинальный, образ жизни, который нельзя уничтожить <...> потому, что он по существу своему есть образ правды людей 20 века, захотевших в своем уме и сердце вместить всемирно-исторический опыт человеческой культуры...» (Там же. Письмо 30 июня 1932 г.).
Арестант Лосев считает, что все страдания, выпавшие на долю его семьи, не бессмысленны, они не могут пройти бесследно ни для них самих, ни для мировой истории (Письмо 6 марта 1932 г.). И сознает, что их ужасающее лагерное бытие стимулирует концентрацию воли и сил для неустанной борьбы за собственную душу, за сохранение человеческого достоинства, за взаимное уважение и братство людей. Его частые обращения к своему прошлому заставляют его помнить, какой разумной и священной была жизнь на воле, и какая она бессмысленная в заключении.
Письма Лосева – свидетельство его большого ума и тонкости, нежности его души, старающейся говорить сочными образами и яркими красками. Отдельные из них перекликаются с тургеневскими стихами в прозе, они относятся к лирической поэзии. «Родная, вечная, незабываемая сестра и мать, жена и невеста! Благословляю день и час, когда я увидел впервые твой ясный и светлый лик, и среди всех испытаний и страданий ты единственная поддержка и опора, постоянная надежда и упование» (12 декабря 1931 г.).
Алексей Лосев обращается к своей любимой Валентине, самыми нежными, искренними словами любви и благодарности: «Ясочка, а небушко-то синее-синее, глубокое-глубокое, ясное-ясное, простое-простое. Ты ведь и небушко мое бездонное. Смотреть на тебя — все равно, что погружаться в этот бездонный голубой океан торжествующего весеннего неба. Там — и тайна, и сладкое забвение, и трепещущая радость свободного духа, и лазоревые восторги музыки и математики. <...> Ясочка, а как прекрасно общение наших душ, разъединенных злобою и соединенных в любви и истине! А как чудно смотреть в твои глаза и думать о тебе, о той, в ком слилось все, что осталось дорогого на земле, что осталось родного в мире, что осталось ласкового в небе! Милый, родной, вечный, живой человек, — в памяти вечной и предвечной сплетены наши души, наши имена, наши сердца, и нет ничего и никого, кто мог бы это разрушить» (27 января 1982 г.)
В письмах Алексея к родителям жены, кроме любви и пожеланий, есть и просьбы о разных необходимых вещах, о которых Лосев говорит с болью: «Я нуждаюсь в луке и чесноке; очень хорошо действует на желудок мед. Если можно где-нибудь достать, не откажите прислать. …И еще попрошу Вас, не достанете ли небольшой банки очищенного дегтя для сапог. Говорят, что очищенный деготь лучше всего предохраняет обувь от порчи и способствует непромокаемости. Сапоги, присланные Вами, сами по себе не протекают, но когда приходится ходить по большой воде, то ноги делаются внутри влажными. Говорят, что если мазать дегтем, то этого не будет». (20 апреля 1932 г.).
А еще у Алексея Лосева огромнейшая просьба прислать ему новые очки, потому что старые затерлись и пользоваться ними невозможно. Философ-арестант с чувством собственного достоинства все тверже говорит и пишет в разные высокие инстанции, что ни в чем не виноват, что болен, что разлучен с женой. У него появилась огромнейшая надежда, на то, что Красный Крест, в лице Е.Н. Пешковой, добьется своего и его с Валентиной освободят, хотя твердо знает, что дело будет трудным и потянет несколько месяцев.
«Бьют, бьют, а еще волочим с тобою ноги»
Чем больше проявляет настойчивости А. Лосев по своему освобождению из-за состояния здоровья, чем активнее действует в Москве Красный Крест в отношении их судьбы, тем быстрее продвигается дело по соединению семьи Лосевых и их досрочному освобождению. Но есть у него и сомнения. В письме к родителям своей жены Лосев пишет: «Как я могу просить разрешить мне отбывать высылку с женой, когда я еще не выселен и нахожусь в тюрьме? Сначала нужно освободить меня от лагеря, а уже потом разрешать мне селиться с женой. Если я подам такое заявление, там посмеются и скажут: еще не освободился, а просит жить вместе с женой! Конечно, я как инвалид, все время жду выселки. Но ведь ее обещали еще в январе, и — не дали. Обещали в феврале, — не выслали. Теперь назначают на 15 мая, но — разве можно верить! Если бы я освободился, то, конечно, сейчас же просил бы о совместном житье» (28 апреля 1932).
Письма Алексея Лосева, написанные с июня 1932 года по сентябрь 1933 (дата освобождения), дышат тревогой и надеждой на воссоединение с Валентиной, и даже на освобождение из ссылки. И Лосеву, наконец-то, разрешили ехать в Медвежью гору, где давно его ждет и не дождется любимая жена, а не в Сибирь, как планировалось ранее. «Я написал еще одно письмо Пешковой с просьбой походатайствовать, чтобы из Москвы был прислан на Медвежку приказ, чтобы нас поместили на частной квартире и в одной комнате, потому что в лагерях мужчинам под страхом ареста и карцера запрещается входить в женское помещение, а женщинам — в мужское, и так как еще не было здесь случая, чтобы супруги жили вместе, то я боюсь, что по приезде на Медвежку я поселюсь в одном месте с Вал. Мих., но в разных бараках и видеться будет почти невозможно. Пожалуйста, сходите к Пешковой и напомните ей о моем втором письме, чтобы она немедленно исходатайствовала строгий приказ о нашей совместной жизни на частной квартире. Иначе лагерные власти затрут все дело, и тут ничего ни от кого не добьешься» (18 июня 1932).
Заботы Е. П. Пешковой, других друзей Лосевых все-таки пробили глухую стену Сталинского ОГПУ: 21 октября 1932 года в Арнольдовым поселке Сиблага произошло объединение семьи Лосевых.
И, наконец, пришла радость: «Валя приехала на Медвежку 22. Как это случилось, расскажет Леонид Савельевич. Живем сейчас на частной квартире, в бане, которую сняли пока на 5 дней. Еще неизвестно, разрешат ли жить на частной квартире и дальше».( Свирстрой. 13 июля 1932 г.).
7 августа 1933. № 4. Незадолго до своего освобождения, Лосев пишет о судьбе своего друга – собачки Рыжего. Он сравнивает его судьбу со своей: «Моего Рыжего тоже чуть не убили. Несколько дней назад он появился весь избитый и в крови. Кто-то бил чем-то тупым по собаке, потому что нельзя дотронуться до кости даже в тех местах, где нет крови. Целый день лежал под столом и стонал; даже Ив. Павл., который всегда его выгонял и поддавал ногой, смилостивился и целый день не прогонял Рыжего. И даже сказал: «глаза-то — как у человека страдают». Когда я подходил и гладил, он, продолжая стонать, слабо начинал махать хвостом. Потом исчез. Дня два не было совсем. Я уже думал, что он подох где-нибудь под забором, на манер того, как и его приятель ожидает своей смерти, — как вдруг сегодня появился опять, изможденный и худющий, едва-едва передвигая ногами. Знатоки говорят, что для того, чтобы так избить собаку, надо было ее долго держать и не пускать, и нужны тяжелые и тупые предметы. Бедный приятель! Одна у нас судьба с тобою. Бьют-бьют, а все еще волочим с тобою ноги и все еще не подохли так, как приличествует выгнанной собаке».
В стране наступила маленькая оттепель. Постановлением ОГПУ началось освобождение заключенных, работавших на строительстве Беломоро-Балтийского канала, имевших небольшие сроки. На глазах Лосева происходят огромные изменения. Тысячи заключенных были реабилитированы.
Обо всем виденном и услышанном Алесей сообщает родителям своей жены: «Мимо станции Свирь последние 5 суток везут из Соловков тысячи заключенных на свободу. До того все поезда забиты заключенными, что здешние жители уже несколько суток не могут попасть на поезд. Вывешено объявление, что билеты не продаются. Говорят, что скоро начнется разгрузка и у нас. У нас в одно место свезли две тысячи инвалидов (среди них и я); и говорят, что скоро и их вывезут на свободу. Кое-кто поговаривает, что тех, кто имеет десятилетний срок заключения, на свободу не отпустят, так что возможно, что придется еще ждать освобождения уже не по инвалидности» (Там же).
В сентябре 1933 года пришло долгожданное освобождение: Лосевы получают разрешение вернуться в Москву. Они не только «освобождены от дальнейшего отбывания мер социальной защиты» (общая формулировка Постановления ЦИК Союза ССР от 4 августа 1933 г. «О предоставлении льгот участникам строительства Беломорско-Балтийского канала имени тов. Сталина»), но и восстановлены во всех гражданских правах. С них, как и с других заключенных - «ударников-каналоармейцев», была снята судимость.
Алексей Лосев возвращается в Москву и в свое бессмертие
В 1933 году Лосев возвращается в Москву к своей научной работе, но печатать книги по философии ему запрещено, поэтому он стал заниматься переводами. В 1937 г. опубликованы переводы из Николая Кузанского, сделан перевод Секста Эмпирика, который опубликован лишь в 1975—1976 годах.
После освобождения из ссылки, Лосев снова обращается к материалистической диалектике, но с небольшими оговорками. Он вводит в свои философско-богословские труды цитаты из книг Маркса и Ленина, хотя своего критического отношения к диамату и истмату не забыл, и работу Сталина «О диалектическом и историческом материализме» назвал наивной. Затем объяснял «органам», что имел в виду её гениальную, почти античную простоту. В рамках исследования античной эстетики слова и символа Лосев изучал философию Имени как «изначальной сущности» мира.
С 1938 по 1941 год Алексей Лосев, в поисках заработка, ездил в пединституты городов Куйбышева, Чебоксар, Полтавы, где читал с большим успехом лекции по античной литературе. Все эти поездки и обстановка в областных вузах красочно отражены в письмах Алексея к супруге Валентине и частично напечатанных в книге: А. Лосев. «Жизнь. Повести. Рассказы. Письма». СПб, 1993 год. Из них узнаем, с какими трудностями доставался Лосеву кусок хлеба, чтобы выжить.
.jpg "О. С. Широков, А. Ф. Лосев, Илья Долгопольский, А. В. Широкова. 1981.")
О. С. Широков, А. Ф. Лосев, Илья Долгопольский, А. В. Широкова. 1981.
Автобиографическую повесть-размышление «Жизнь» Лосев писал, будучи полуслепым, при свете керосиновой коптилки и на бумаге с объявлениями Московского авиационного института, в котором работала многие годы доцентом по кафедре теоретической механики его жена, Валентина Михайловна. Герой книги, Алексей напоминает платоновского Сократа, искавшего смысл жизни и оправдание ее. Главным стержнем размышлений Алексея является Знание той великой силы, которая выше самой жизни.
Знание дает возможность выйти за пределы «вязкой, липкой, цепкой, тягучей, тестообразной стихии жизни». Оно делает человека зрячим, активным строителем, а не болезненным объектом опасных жизненных экспериментов. В знании – «смысл и оправдание самой жизни». Жизнь, говорит автор, заряжена смыслом, она – вечная возможность мудрости; она заряд, задаток, корень и семья мудрости, но не есть сама мудрость. Знание освобождает человека от власти темноты, беспросветного рока. Но и оно не есть смысл жизни.
О зле Лосев говорит так: «Кто видел мало зла… тот ужасается и убивается. Но кто знает, что весь мир лежит во зле, тот спокоен». Также красной нитью проходит проблема судьбы, от которой человеку никуда не деться. Судьба, пишет он, самое реальное, что я вижу в своей и во всякой чужой жизни. Это не выдумка, а «жесточайшие клещи, в которые зажата наша жизнь»
16 октября 1943 года А.Ф. Лосев без защиты диссертации, по совокупности работ, была присвоена степень доктора филологических наук. С 1944 года, Лосев - профессор Московского государственного педагогического института. После смерти Сталина у него снова появилась возможность публиковать свои работы. Библиография Лосева насчитывает более 600 произведений, среди которых 40 монографий. Учёный сотрудничал с «Философской энциклопедией» и 3-м изданием БСЭ; позднее — с Энциклопедией «Мифы народов мира» и «Философским энциклопедическим словарём», в которых разместил более двухсот фундаментальных статей по античной философии и мифологии, ставшими украшением этих трудов.
В 1954 году умирает его жена, друг, соратница по подвигу тайного монашества – Афанасия (Валентина Михайловна Соколова-Лосева). Лосев тяжело заболевает, даже исповедуется и причащается, думая, что при смерти. В том же 1954 году новым помощником и другом Алексея Фёдоровича становится его аспирантка Аза Алибековна Тахо-Годи. Аза Алибековна познакомилась с Лосевым, учась в аспирантуре, и стала духовной дочерью Алексея Фёдоровича и Валентины Михайловны. Валентина Михайловна перед смертью просила ее не оставлять Лосева, к тому времени уже беспомощного, слепого инвалида, которому даже передвигаться без посторонних было затруднительно. Он не мог уже даже писать и свои книги и статьи надиктовывал. Аза Алибековна будет с философом до самой его кончины и останется навсегда преданной его делу. Но регистрация брака была лишь формальностью, мужем и женой они не были. Именно поэтому Аза Алибековна всегда опровергала приписываемый ей статус вдовы, считая более уместным называться «спутницей жизни» или «хранительницей наследия».
В 1960-х годах вышел первый том «Истории античной эстетики», который изменил традиционные представления об античности. Лосев сделал для античности то, что Д. С. Лихачёв - для древнерусской культуры: обогатил их. А. Ф. Лосев всегда соблюдал правило: «Пока я не сумел выразить сложнейшую философскую систему в одной фразе, до тех пор я считаю изучение данной системы недостаточным», и поэтому в своих многотомных исследованиях приводил всевозможные резюме, тезисы и сводки тезисов.
Книги издавались с большими перерывами, не по вине автора. За 30 лет серийных книг вышло всего 10 томов. Книги Лосева открывали читателям тонкости античного идеализма от Сократа, Платона и Аристотеля, до мистической апофатики Плотина и неоплатоников. Все они переизданы в наши дни. Это вторая серия книг, дополняющая «Историю античной эстетики» и книг по мифологии. Серия состоит из 9 томов, выпущенных издательством «Наука» Санкт-Петербурга. Кроме того, издательством Олега Абышка (СПб) вышла в 2009 году книга – «Имяславие. Ареопагитский корпус», куда вошли его труды по имяславию, его перевод трактата Дионисия Ареопагита «О божественных именах» и другие работы [1]. (Лосев А.Ф. Имяславие. Ареопагитский корпус. Изд. Олега Абышко, СПб, 2009).
Алексей Лосев — автор переводов Аристотеля, Плотина, Секста Эмпирика, Прокла и Николая Кузанского. Он был редактором сочинений Платона (тома 1—3, 1968—1972). А его комментарии философских текстов Платона, считаются непревзойденными. Также были написаны монографии об «Эллинно - римской эстетике» (1979) и «Эстетике Возрождения» (1978).
У Лосева был большой круг учеников и последователей его учений. Среди интеллектуалов молодого поколения мы назовем - С.С. Аверинцева, В.В. Асмуса, В.В. Бибихина, П.П. Гайденко, Г.Ч. Гусейнова, С.Б. Джимбинова, К.А. Кедрова, В.А. Косаковского, А.В. Михайлова, Ю.Н. Холопова, С.С. Хоружего, В.П. Шестакова, были и другие известные ученые, философы, деятели культуры и искусства. Среди исследователей старшего поколения второй половины XX века с Лосевым были близки - В.Ф. Асмус, А.В. Гулыга, Б.И. Пуришев, А.Г. Спиркин и другие.
.jpg "А.Ф. Лосев, А.А. Тахо-Годи и сотрудники МГПИ.")
А.Ф. Лосев, А.А. Тахо-Годи и сотрудники МГПИ.
В 1983 году в серии «Мыслители прошлого» вышла популярная книга Лосева - «Владимир Соловьёв». Тираж книги был полностью арестован, но потом, под давлением общественности, всё же поступил в продажу. Официальные органы вели с Лосевым двойную игру, то запрещая его работы, то награждая всемирно известного учёного. В этой книге Лосев впервые назвал Вл. Соловьева - «гением русской философии» [2]. (Лосев А.Ф. Владимир Соловьев. Мысль, М. 1983). Какое надо было иметь мужество, чтобы впервые после длительного перерыва вернуть из небытия великого русского философа Владимира Соловьева, и в свои 90 лет подвергнутся гонениям за эту крамольную книжку. И несмотря ни на что, Лосев все-таки успел завершить свой большой труд - «Вл. Соловьев и его время», вышедший в 1990 году, уже после смерти Алексея Лосева. Вл. Соловьев был любимым философом Алексея Лосева.
90-летний юбилей Лосева был отмечен в стенах его родного МГПИ. Накануне 90-летия его приняли в Союз писателей и наградили Орденом Трудового Красного Знамени. А через два года Лосеву присудили Государственную премию СССР за многотомную "Историю античной эстетики" (тома 1–6). Указ был подписан Горбачевым.
В 1980-х годах. Будучи тяжело больным, Алексей Лосев уже открыто говорил своим ученикам и последователям о своей вере, проповедуя имяславие Христа.
К концу жизни А.Ф. Лосев стал практически слепым и различал только свет и тьму. В память о выдающемся человеке и о том, что и при нарушениях зрения можно достичь больших творческих результатов, в Российской Государственной библиотеке для слепых установлен бюст А. Ф. Лосева.
22 мая 1988 года Лосев продиктовал свой последний текст: «Слово о Кирилле и Мефодии». Его должен был зачитать 24 мая, в День славянской письменности в Великом Новгороде один из молодых друзей Лосева Юрий Алексеевич Ростовцев. Св. Кирилл и Мефодий были покровителями Алексея Федоровича с детских лет (в гимназии домовый храм был посвящен этим святым). Но именно в этот день - 24 мая А.Ф. Лосев скончался. Ростовцев, получив весть о его кончине, вернулся в Москву на похороны. А «Слово о Кирилле и Мефодии» зачитала Аза Алибековна в Институте мировой литературы Академии наук СССР на девятый день со дня кончины Алексея Федоровича, на заседании в честь Тысячелетия Крещения Руси. Оно затем было напечатано в «Литературной газете» от 8 июня 1988 года.
В последние месяцы жизни Лосева режиссер В. Косаковский успел снять почти целиком документальный фильм «Лосев», который доснимал во время похорон со слезами на глазах. Этот фильм получил приз «Серебряный кентавр» на Международном фестивале неигровых фильмов «Послание к человеку» в 1991 году и премию «Триумф». По инициативе друзей Лосева было создано культурно-просветительское общество «Лосевские беседы». Под этим же названием режиссером О.В. Козновым был поставлен неоднократно демонстрировавшийся трехчастный документальный телевизионный фильм.
23 сентября 2006 года по постановлению Московского правительства во дворе «Дома Лосева» на Арбате открыт памятник А. Ф. Лосеву с надписью: «Великий русский философ Алексей Лосев» (скульптор проф. В. В. Герасимов). А в библиотеке открыта постоянная музейная экспозиция, посвященная жизни и творчеству А. Ф. Лосева (художественное оформление студии Ю. Пекуровского, дизайн – И. В. Пейда).
Античный мир в судьбе Алексея Лосева
Наверное, во всем мире не было другого такого человека, специалиста античной культуры, каким был русский ученый - Алексей Федорович Лосев. Его любовь к античности и знание античного мира - просто ошеломляет. Эта феноменологическая личность растворилась в античной философии, мифологии и культуре, и для того только, чтобы собрать все духовные ценности античного мира, привести их в стройную систему и представить миру для изучения и понимания.
.jpg "В.Ф. Лосев в своем кабинете")
.jpg "А.А. Тахо-Годи с отцом и А.Ф. Лосев. Лето 1954 года")
В.Ф. Лосев в своем кабинете.
А.А. Тахо-Годи с отцом и А.Ф. Лосев. Лето 1954 года
Даже в голодные и холодные годы Революции и Гражданской войны, когда в стране была полная разруха, в голове Алексея Лосева рождались замечательные по своей самостоятельности идеи о типе античной философии, науки и культуры, которые нашли свое завершение в его поздних трудах - восьмитомной «Истории античной эстетики».
Работа над своими книгами была для молодого ученого выражением огромной внутренней силы, способной систематизировать разрозненную античную мысль и привести ее строгую научную систему. Когда в стране царила разруха, закрывались высшие учебные заведения гуманитарного и технического направления, когда филологи-античники уходили в экономисты, профсоюзные деятели и юриспруденцию (ни греческий, ни латинский языки с их культурой никому не были нужны), философ А.Ф. Лосев сидел над своими трудами. Его знание древних языков и музыкальной культуры пригодилось как никогда лучше.
Книги Лосева были тесно связаны с современностью, в них проглядывается личность самого автора. Он писал не просто об античной культуре, науке и космосе, скорее писал о достижениях современной науки, причем самых последних и наиболее интересных, знания о которых были небезопасны в 20-е годы. В «Очерках античного символизма и мифологии» Лосев четко продумал историю понимания разных типов античности в новоевропейской культуре. Впервые при изучении Платона был применен типологический подход, выявивший специфику языческого платонизма, без всякой модернизации и христианизации философа. Лосев своими книгами осуществлял ту самую связь времен, которая грозила распасться в 20-е годы, и, в конце концов, в ряде гуманитарных наук, в том числе в философии и классической филологии, была уничтожена. Сделаем ссылку на то, что Алексей Лосев был молод и дерзок в мыслях.
Но ему было очень больно от того, что с выходом каждой книги, как вспоминал Лосев, от него отходили знакомые и друзья, как-будто не узнавали его. Наверное, люди ждали самого худшего – ареста, поэтому боялись автора и его книг.
В книге «Философия имени», изданной в 1927 году, говорится о философско-религиозном имяславии, о сущности имени Божьего. Поиск сущности Имени привел философа Лосева к трудам античных времен: творениям Платона и Плотина, а также к христианскому Ареопагитскому неоплатонизму VI века. Имя у этих авторов рассматривается, главным образом онтологически, бытийственно. Чтобы дать имя названной вещи, говорит автор, необходимо выделить ее из потока смутных явлений, преодолеть хаотическую текучесть жизни, сделать мир осмысленным. Алексей Лосев по этому поводу обратился письмом к Павлу Флоренскому с просьбой обсудить с ним тезисы имяславского учения, о котором Лосев узнал от деятеля этого движения на Афоне монаха Иринея.
Письмо написано в январе 1923 г., а летом «Философия имени» была завершена. Открыто говорить о своей привязанности к Ареопагитским истокам, Дионисию Ареопагиту и его толкователю Максиму Исповеднику, ученый не мог. Он писал свою книгу и предисловие к ней эзоповым языком, чтобы власть не могла привлечь его к ответственности за вольные мысли и симпатию к запрещенным религиозным книгам. В предисловии Лосев лишь заметил что «испытывал влияние тех старых систем, которые давно всеми забыты и, можно сказать, совершенно не приходят никому на ум», что никто не разработал имя с такой точки зрения. Без онтологического понимания имени мир – глух и нем, он полон тьмы и чудовищ. Но мир не таков, потому что «Имя есть жизнь» [7].
Утраченный трактат «О божественных именах» нашелся
Алексей Лосев с полным правом говорит, что он первый в русской философии не лингвистически и не феноменологически, но диалектически обосновал слово и имя, как орудие живого социального общения и вскрыл живую и трепещущую стихию слова. В слове, пишет он, люди общаются между собою, в имени обосновывается глубочайшая природа социальности и проявлена сама социальная действительность. Без слова и имени человек «антисоциален, необщителен, не собореносен, не индивидуален», являясь чисто животным организмом. То, что Лосев поставил перед собой большие философские цели, связанные с проблемой имени, подтверждает то, что уже к 1930 году он перевел с греческого весь знаменитый Ареопагитский корпус (куда входит трактат «О божественных именах»), который погиб в недрах ОГПУ в 1930 г. после ареста Лосева. Второй раз (вновь переведенный Алексеем Федоровичем целиком) названный трактат не погиб во время бомбежке в 1941 году, как считалось, а сохранился и был издан Олегом Абышко в 2009 году.
Античной мифологией Лосев занимался десятки лет, даже разработал теорию социально-исторического развития мифа и издал на эту тему книгу: «Античная мифология в ее историческом развитии» [8]. (М., 2005). Но заниматься античным мифом и античным мифомышлением Лосев стал после того, как ему запретили заниматься мифом современным, которому была посвящена «Диалектика мифа». Для Лосева миф – не идеальное понятие, не идеальное бытие, не вид поэтической образности, не наука, не догмат. Миф, говорит он, есть сама жизнь. Миф - есть в словах данная личностная история.
В греческом языке «миф» означает не что иное, как «слово», «имя», «наименование», в котором древний грек в первобытные времена обобщал опыт своей общинно-родовой жизни. Лосев все эти античные понятия и наименования переносит на современную жизнь, и получается едкая сатира на власть, считавшуюся безгрешной.
Особенно блестяще Лосев рассматривает мифы социального порядка своей страны. Мифы пролетарской идеологии, пишет он, ничем не отличаются от мифов «капиталистических гадов и шакалов»; коммунистическая идеология создает свой миф о возможности безрелигиозного общества, хотя свою идеологию пролетариат возводит на степень мифа. И приводит примеры, как через газеты, журналы и лозунги идеи об усилении классовой борьбы при успехах социализма порождают миф о страшном мире, в котором «призрак ходит по Европе, призрак коммунизма», «где-то копошатся гады контрреволюции», «воют шакалы империализма», «оскаливает зубы гидра буржуазии», «зияют пастью финансовые акулы». Всюду, подчеркивает он, снуют «бандиты во фраках», «людоеды в митрах». Везде «темные силы», «мрачная реакция», «черная рать мракобесов», и в этой тьме «красная заря мирового пожара», «"красное знамя" восстаний». «Картинка! – восклицает он. И после этого говорят, что тут нет никакой мифологии» [9].
Единство философии, математики, астрономии и музыки
Для Лосева математика была любимой наукой, она помогала ему в античных штудиях, и связана была с астрономией и музыкой. А еще он считался логиком и диалектиком. Но Лосев не считал себя только логиком и диалектиком. Алексей Федорович серьезно занимался математическими проблемами, особенно анализом бесконечно малых, теорией множества, теориями комплексного переменного, пространствами разного типа. В Московском университете он общался с великими русскими математиками Н.Н. Лузиным и Д.Ф. Егоровым, близкими ему не только этой наукой, но и глубоко религиозными вопросами. К тому же и жена Лосева, Валентина Михайловна была талантливым математиком и астрономом. Она ученица академика В.П. Фесенкова и профессора Н.Д. Моисеева. Как надежная помощница Лосева в научных трудах, она целиком разделяла взгляды своего мужа по всем научным вопросам. Лосев признавался, что в тюрьме он прошел подробный курс дифференциального и интегрального исчисления под хорошим руководством и обдумал «целую диалектическую систему анализа». Вместе с Валентиной Михайловной его привлекает философский аспект теории аналитических функций.
Начитавшись у античных авторов о единении философии, математики, астрономии и музыки, Лосев задумывает в лагере книгу - «Звездное небо и его чудеса», и хочет построить ее так, чтобы она была «углубленно-математична и музыкально-увлекательна». «Математика и музыкальная стихия» для него единосущны. Среди тягот лагерной жизни, Лосева не покидают мысли о философии числа. Размышлениями этими он занят во время охраны лесных складов. В своем уме Лосев создает «много разных теорий», которые, когда выйдет на волю, он собирается обязательно опубликовать. Он мечтает издать другую книги по философии числа и задумывает расширить свою прежнюю книгу - «Диалектику числа у Плотина».
Новые мысли по синтезу философии, математики и астрономии планирует выразить в книге «Античный космос и современная наука». Любовь к философии, математике и музыке, он передал в своей книге - «Музыка как предмет логики», и сознательно обозначил на титуле свое авторство: «Профессор Московской государственной консерватории», чтобы все видели, что книгу издал не дилетант, не случайный человек, а ученый-специалист, а потому требует к ней серьезного отношения. В книгу вошли очерки, написанные с 1920 по 1925 годы. Они связанны с его работой в Государственной академии художественных наук и Государственном институте музыкальной науки, а также в общении с теоретиками и практиками консерватории.
Лосев предполагал в дальнейшем рассмотреть изучение чистой музыкальной формы как бытия социального, о чем упоминал в книге, ссылаясь на свои пока не изданные работы по античной музыке. Позже он выпустит единственную у нас книгу по античной музыкальной эстетике (1960—1961), в которой свяжет античную музыкальную форму со спецификой мышления и бытия Древней Греции и Рима.
.jpg "После лекции: Ю.А. Ростовцев, Н.А. Мишина, С.С. Аверинцев, А. Ф. Лосев, Г.П. Калюжный, А.А. Тахо-Годи, 1985 г.")
После лекции: Ю.А. Ростовцев, Н.А. Мишина, С.С. Аверинцев,
А. Ф. Лосев, Г.П. Калюжный, А.А. Тахо-Годи, 1985 г.
Читая эстетику в Московской консерватории, Лосев готовил к печати большой курс по истории эстетических учений, начиная с античности и кончая современностью. Однако осуществить свою идею ему не дали его сотрудники, и в первую очередь его коллега, профессор Московской консерватории, сестра Валерия Брюсова, с которой он был в самых лучших отношениях и считал своей доброжелательницей.
Судьба отпустила Алексею Лосеву целую эпоху
Лосев прожил долго и оказался действительно последним русским философом, который не устрашился мифа о несокрушимости сталинской системы, а с молодым задором и зрелой мудростью создавал мощный свод трудов, удивительных по глубине мысли и творческим замыслам. Уже очень известный и у нас, и за рубежом, он не любил вспоминать 20-е годы и никогда не упоминал о лагерной эпохе.
Делом жизни Лосева стала его «История античной эстетики» в 8 томах 10 книгах. Если учесть, что в 1979 г. вышла «Эллинистически-римская эстетика I—II вв. н. э.», а в 1978 г. (и в 1982 г. – 2-е изд.) и «Эстетика Возрождения», то корпус истории эстетики состоит из десяти томов и 12 книг в виде мощного свода, которому нет аналога в мировой науке. [11].
Перед нами предстает история эстетики от ее зарождения в поэзии Гомера и натурфилософии (т. I) через софистов, Сократа, Платона (т. II—III), Аристотеля (т. IV), стоиков, эпикурейцев, скептиков (т. V), вплоть до неоплатоников – Плотин (т. VI), Порфирий, Ямвлих, Юлиан, Прокл (т. VII).
В т. VIII кроме александрийского и латинского неоплатонизма, эстетики гностиков и герметизма вырисовывается грандиозное здание всех основных эстетических категорий и представлений о космосе, природе, человеке и его творческой деятельности за 1000-летний путь развития античной культуры. В трудах ученого по истории эстетики характерно сочетание строгого научного исследования и художественно-литературной манеры изложения.
.jpg "Исследователь наследия Леонида Чижевского Л.В. Голованов, А.Ф. Лосев, А.А. Тахо-Годи. 1970-е годы / Фото: из личного архива Елены Тахо-Годи")
Исследователь наследия Леонида Чижевского Л.В. Голованов, А.Ф. Лосев,
А.А. Тахо-Годи. 1970-е годы / Фото: из личного архива Елены Тахо-Годи
Внушительны труды Лосева мифолого-исторического цикла («Античная мифология в ее историческом развитии», 1957; «Олимпийская мифология», 1953; «Античная философия истории», 1977) и многие, многие другие. К этим последним можно отнести книги по русской философии, небольшую, но имевшую огромный резонанс книгу «Вл. Соловьев» (1981) и большой труд - «Вл. Соловьев и его время» (1990). Лосев символически завершил свой путь встречей с философом, которого полюбил еще в юности. Нельзя упустить из виду также деятельность Лосева как переводчика, издателя, интерпретатора и комментатора таких философов, как Платон, Аристотель, Секст Эмпирик, Плотин, Прокл, Николай Кузанский.
«Однако Лосев не подозревал, - пишет А.А. Тахо-Годи, - что судьба отпустила ему почти столетнее житие и тем самым позволила воплотить свою мечту, довела до печатного станка «Историю античной эстетики», явившуюся подлинной историей всей античной философии и античной культуры именно в ее целостно-типологическом замысле. Последний труд, который вышел при жизни и под редакцией Лосева, и где помещены две его работы, так и называется «Античность как тип культуры» [12].
В античной эстетике А.Ф. Лосев создает представление о едином, живом, телесном духе, о единстве материи и идеи бытия и сознания, в их историческом развитии. Он решает проблему целостности античной культуры, как духовной, так и материальной. В античной эстетике А. Лосев реализовал свою мечту, высказанную еще в 1930 году в «Очерках античного символизма и мифологии» - создать неповторимый лик античной культуры, ее своеобразный исторический тип, с опорой на философские, исторические, литературные, языковые, математически-астраномические, геометрически-музыкальные и общественные факты. На протяжении всей «Истории античной эстетики» Лосев постоянно обращается к разработке своей теории, связывающей философско-эстетическое мировоззрение античного человека с миром тяжкой рабской зависимости, о которой писал еще Аристотель.
И он достиг своей цели. Несмотря на то, что вся «История античной эстетики» поделена на отдельные периоды и заключена в рамки, предназначенные для каждого из них, у нас остается впечатление теснейшей взаимосвязи всех томов и их взаимной обусловленности. И эта внутренняя взаимосвязь всех сторон культуры в потоке нашего времени создает единое, стройное определение целостности всего Лосевского наследия, которое мы можем назвать – универсумом.
А.А. Тахо-Годи дает интервью
А.Ф. Лосев выступает в своем труде ученым-исследователем, писателем, философом, историком и общественным деятелем, которому подчинилась вся история и культура античного мира. Перед нами проходят целостные портреты не только исторических героев, таких как Сократ, Платон, Плотин, Прокл, Юлиан Отступник, Аристотель, но и других достойных личностей античной истории. Разнородность текстов античных философов, для Лосева, не является препятствием для создания внушительной картины трех выдающихся школ раннего эллинизма - стоиков, эпикурейцев и скептиков.
Прочитав всего несколько абзацев из V тома «Ранний эллинизм», мы сразу погружаемся в самую суть этих трех философских школ, так доступно и талантливо переданных Алексеем Лосевым. «Усталостью и тонким разочарованием веет от этой философии. Кругом ширится и высится хаотическая нагроможденность жизни, а стоический мудрец - тих и беспечален, эпикуреец сосредоточенно покоится в глубине своего утонченного сада, и скептик ни к кому и ни к чему не испытывает потребности сказать «да» или «нет» [13].
Особенно образно Лосев говорит о смерти. «Смерть это только немножко вульгарно; смерть – это только немножко скуки… И все! (с.306). И дальше: «Сладко думать, что Душа смертна… Жуткая шутка! Душа, да еще бессмертная – жуткая штука! Вот почему Лукреций опроверг целых тридцать доказательств бессмертия души… Нельзя не опровергать. Иначе – неминуемые вечные муки, и – все насмарку» [14].
В томе VI - «Поздний эллинизм», в учении об Уме и Душе мы находим у автора очень интимные стороны. Образ Ума он сравнивает со слитками золота, а Душу – тоже со слитками золота, но уже очищенного от всего телесного. «Все в мире стремится к Единому, - повторяет Лосев слова Плотина, - и преисполнено к нему любви и понимания». Но Единое тоже охвачено, по Плотину, любовью ко всей составляющей его множественности. «Мягкой духовной теплотой у Плотина овеяны все самые существенные отношения, царящие как внутри триады с ее основными ипостасями, так и вне этой триады… а, …все грозное и роковое, в созерцание чего Плотин погружен, нигде и нисколько не мешает торжеству самых мягких, самых ласковых и даже самых родственных отношений» [14].
И еще о душе. Душа, - пишет Лосев, - восходя к Единому как благу, приходит в волнение, в вакхическую восторженность, преисполняется внутренним согреванием, жгучим желанием, и вся превращается в любовь. Самая главная и необыкновенная черта его мыслей, выраженных в «Истории античной эстетики», да и в других книгах, состоит в их обдуманности, выношенности и глубине, поэтому они удивляют нас своей свежестью и первичностью. Его творчество рождается на глазах читателя, и он не боится бросить нас в самую гущу, в водоворот мысли, где его идеи сталкиваются с идеями других мыслителей и, в результате, Лосев всегда выходит мудрее нас по уму и образованности.
Лосев считал, что «материалист, если он хочет быть действительно диалектиком, должен прийти или к признанию бытия Божия, или к признанию Мировой Души». Его философия удивительным образом перекликается с Учением Живой Этики. К примеру, Лосев определяет электричество, как «первоначало инобытия» (Античный космос и современная наука). Для сравнения, в Живой этике Космическое электричество – это Фохат, то же, что Огонь, грануляция первичной материи.
А в «Диалектике мифа» ученый указывает наиболее диалектически разработанную систему космологии, в которой перечисляет планы Бытия: «Огонь (перво-единое), Свет (ум, идея), Воздух (Душа, Дух), Земля (софийное тело), Вода (окачественность четвертого начала через первые три). Существует, следовательно, по крайней мере, пять типов пространства, пять типов времени и пять типов телесности (не входя в дальнейшую детализацию), – огненное тело, световое тело, воздушное тело, земляное тело и водяное тело, – и, стало быть, пять типов оформления, пять типов образности, пять типов символов».
Эти идеи находят продолжение в других его трудах. В книге «Античный космос и современная наука» философ подробнее разбирает перечисленные начала. Вот как он характеризует четвертое начало: «Первое начало — одно, единство, исток, корень, основание; четвертое начало — иное к этому. Следовательно, четвертое начало в отношении к первому есть восприемник основания, засеваемая семенем сверх-сущего смысла почва, рождающее лоно и соучастник оплодотворения. Второе начало есть смысл, оформление и мысль; четвертое же начало — иное к этому, носитель этого. Следовательно, четвертое начало есть тело смысла, материал оформления, субстрат осмысления, воплощение сущности и неподвижная смысловая отрасль бездны. Наконец, третье начало есть становление, или возникновение, смысла, текучесть и вечная подвижность его, беспредельное нарастание самотождественного предела и предельная устойчивость самодвижущегося и неустанно саморазличающегося смысла; четвертое же начало — иное к нему и носитель его. Следовательно, четвертое начало есть осуществленное царство смысла, самодовлеющее утверждение факта взаимопронизанных смысловых энергий, неустанная мощь и тяжелая массивность подвижного и переливного взаимопроникновения смысловых обстояний, законченный и приснотекущий организм и живое тело навеки связанных и переходящих одно в другое силовых оформлений, идущих со дна неутомимой бездны сверх-сущего одного, первоначала и источника, цельное событие смысла. Так, в итоге, живое и трепещущее тело тетрактиды содержится монадой, растекается диадой и оформляется, осмысляется триадой. Первоединство является концентрацией всего существующего в одной точке». [16].
Лосев утверждал существование связи диалектики с алхимией, астрологией и магией: «Астрология — необходимый результат диалектики. Почему, в самом деле, человек зависит и от физических, и от физиологических, и от экономических условий и не зависит от небесных? Разве небесные условия не суть такие же физические? Разве единство мироздания не заключается в том, что всякое незначительное движение отзывается во всех уголках мира? Если я диалектик, я должен сказать, что, пусть я только чихнул, сидя у себя за столом, и — уже весь космос затрясся. Современные электромагнитные учения ставят эту проблему физико-математически. И мы должны сказать, что с точки зрения современной науки платонизм в области учения об инобытии есть эйдетически понятое учение об электромагнитной сущности пространства и материи. [17].
В книгах А.Ф. Лосев нет ученой отрешенности, хвастовства, высокомерия, он всегда простой с мудрыми мыслями и всегда обращен к человеку, своему собеседнику. А собеседник должен тоже погрузиться в его ученую мысль, понять автора, добраться до истины и выразить ему свою признательность.
Алексей Лосев, по словам его второй жены А.А. Тахо-Годи был большим книжником. При первой же возможности он выписывал иностранную литературу, не удовлетворяясь столичными книгохранилищами и своей библиотекой, хотя в ней книг было предостаточно. Его прежняя библиотека погибала трижды: в Гражданскую войну? в Отечественную войну и при аресте. Однако библиофилом в классическом смысле он не был. Книги покупал только те, которые нужны были ему для творчества, для научной работы. С волнением он рассказывал Вл. Лазареву, как погибла его библиотека в 1941 году. Как она взлетела в воздух, как была похоронена в гигантской воронке, в ней было более 10 тысяч книг; как откапывали книги, сушили в сараях на веревках, очищали от известки и грязи, проглаживали утюгами страницы.
«Некоторые из обгоревших, разбитых и покрытых известью книг, - пишет А. Лосев, - которыми трудно пользоваться, я сохраняю до сих пор, так как не в силах с ними расстаться даже в этом ужасном виде. А иные из них до сих пор мне служат, так как возместить их невозможно». И все же, говорит философ Лосев, судьба оказалась для него милостивой. Неустанно собирая книги, и тратя на них огромные средства, выписывая многое из-за границы, ему все же удалось восстановить свою библиотеку и даже приумножить ее [18].
А.А. Тахо-Годи вспоминает, что перед смертью Алексея Федоровича, когда входила на кухню приготовить ему завтрак, каждый раз ощущала за своей спиной другого. Этот другой представлялся ей сидящим на табуретке в изящно-склоненной позе, как на Рублевской «Троице». У него было не осязаемое тело, а его бестелесная сущность незримая, но присутствующая. Она произносит вслух для успокоения себя: «здесь никого нет», но оно было и так каждое утро, до смерти Алексея Лосева. Затем странник исчез. Аза Тахо-Годи допускает, что этот благородный и незримый вестник охранял Лосева «от вторжения безобразной костлявой гостьи, приготовляя тихий, благой переход туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а жизнь бесконечная» [19].
Алексей Федорович Лосев. Последняя фотография.
Отпевали Алексея Федоровича дома, по его завещанию. Он просил супругу перед смертью: «Ради Бога, не выставляй меня напоказ в институте. Отпевай, но дома». Просьба Лосева была исполнена. Отпевали его вечером дома, по полному чину, четверо батюшек. А ночью, сменяя друг друга, читали Псалтырь. Точно также, как в 1954 году, читали Псалтырь у гроба Валентины Михайловны в этой же самой комнате. Возле гроба несменным охранником был черный кот по имени Маурицус. Когда вынесли хозяина из родного дома, он исчез, как будто бы его вовсе в этом доме не было.
Закончим свою статью словами сподвижницы Алексея Лосева, А.А. Тахо-Годи: «А.Ф. Лосев создал на 95-м году жизни замечательный свод античной философии, по существу своему всегда выразительной, эстетической. Он возвел мощное здание истории античной культуры в разуме и понятиях, но при всей своей любви к категориальной систематике и влюбленности в чистый Ум, не превратился в абстрактно, мыслящего философа» [20].
Примечание
* Триодь - богослужебная книга, которую читали в церкви в определенные дни накануне Пасхи.
Литература
1. Лосев А.Ф. Имяславие. Ареопагитский корпус. Изд. Олега Абышко, СПб, 2009.
2. Лосев А.Ф. Владимир Соловьев. Мысль, М. 1983.
3. Лосев А.Ф. История Античной философии. Мысль, М. 1989.
4. А. Ф. Лосев, В. М. Лосева. “Радость на веки”. Переписка лагерных времен. М.,“Русский путь”, 2005.
5. Газета «Правда» 12.12.1931.
6. А.А. Тахо-Годи. //В кн: Переписка лагерных времен. Предисловие. М. «Русский путь». 2005.
7. Лосев А.Ф. Философия имени. М. Эксмо -Пресс, 1999.
8. Лосев А. Ф. «Античная мифология в ее историческом развитии». М., 2005.
9. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. //В кн: Мифология греков и римлян. М. 1996.
10. Лосев А. Ф. «Античная мифология в ее историческом развитии. М. 2005.
11. Лосев А.Ф. История Античной эстетики. В 8 томах 10 книгах. М. Эксмо, 2008.
12. А.А. Тахо-Годи. Предисловие. //В кн:. А. Ф. Лосев. Молодая гвардия, М. 1993.
13. А.Лосев. Жизнь. Повести. Рассказы. Письма. СПб, 1993, с. 42).
14. Там же, с.306
15. Лосев А.Ф. История Античной эстетики. Т. 6, с. 716.
16. Лосев А. Ф. Бытие. Имя. Космос / Сост. и ред. А. А. Тахо-Годи. - М.: Мысль, 1993. - С. 61-306
17 Лосев А. Ф. Античный космос и современная наука.1927 , - с. 216 18. Лосев А.Ф. «Одно из самых глубоких наслаждений в жизни». «Альманах библиофила». Выпуск 14, М. 1983, с.26.
19. А.А. Тахо-Годи. Лосев. ЖЗЛ. С. 401
20. Аза Тахо Годи. Лосев. ЖЗЛ. М. 1997, с. 384).
Похожие статьи:
09.01.2015 09:36
Женета Гридасова27-11-2018 17:42:01
Спасибо большое за интересный материал об Алексее Фёдоровиче. Мне кажется, что на одном из двойных фото (лето 1954г.) ошибка. На фото рядом с Алексеем Фёдоровичем и Азой Алибековной её дед - Семёнов (отец мамы Нины), а не отец. Алибек Тахо-Годи к этому времени был уже давно расстрелян.
Администратор
Спасибо, обязательно проверим.ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".