26 марта в 19:00 в Московском доме книги состоится презентация книги «Николай Рерих». Круглый стол «Наследие Николая Рериха – культурный мост между Россией и Индией» (Дели). Выставка Международного Центра Рерихов «Вселенная Мастера», посвященная 150-летию Н.К. Рериха, в Индии Выставка «Издания Международного Центра Рерихов» в Новосибирске. Новости буддизма в Санкт-Петербурге. Благотворительный фонд помощи бездомным животным. Сбор средств для восстановления культурной деятельности общественного Музея имени Н.К. Рериха. «Музей, который потеряла Россия». Виртуальный тур по залам Общественного музея им. Н.К. Рериха. Вся правда о Международном Центре Рерихов, его культурно-просветительской деятельности и достижениях. Фотохроника погрома общественного Музея имени Н.К. Рериха.

Начинающим Галереи Информация Авторам Контакты

Реклама



Воспоминание о Талашкине


Храм Святого Духа в Талашкине

 

Обеднели мы красотою. Из жилищ, из утвари, из нас самих, из задач наших ушло все красивое. Крупицы красоты прежних времен странно остаются в нашей жизни, и ничто не преображают собою. Даже невероятно, но так. И обсуждать это старо. Умер, умер великий Пан.

Полные мечтами о красоте являются груды изданий, живут десятилетия; на том же слове и умирают. А самодовольное сознание наше молчит по-прежнему. По-прежнему удивленно-насмешливо обозреваем мы истинные попытки украшения жизни и при случае плохо встречаем беспокойных искателей. Нескончаемо медленно вырастают ряды любителей искусства.

 

У НАС В РОССИИ

 

Говорить так нелегко. Необходимо почувствовать иное — без ужаса сознания, что старая Русь по своему художественному смыслу была ближе нас современному Западу. Необходимо, но можно ли?

Стыдно: в каменном веке лучше понимали значение украшений, их оригинальность, бесконечное разнообразие. Не для нашего безразличия расцвели красоты восточных искусств. Драгоценная струя Возрождения нам не ближе пестрой шумихи.

В хранилищах и в собраниях среди омертвелых красивейших форм, и даже не очень давних, приходят грустные мысли. Лучше и не вдумываться в украшения древности... Проще сожалеть далекое, дикое время и кичиться “прогрессом”. Сколько нелепого иногда в этом слове. Что же и требовать от нас? Справив тысячелетие своего царства, мы еще не научились достойно почтить даже красоту старины; беречь ее хотя бы по значению историческому, если пути искусства нам непостижимы. Трудно добиться в России толка в деле старины; новые шаги тяжелы тем непомернее.

Для нас красота — звук пустой, непонятный и стыдный: что- то неподобающее? Н.К.Рерих у стоящегося храма в ТалашкиноНе нужна красота там, где живет великое уныние нашего времени — всевластная пошлость; где пошлостью и видят и чувствуют; где на все необычное опускаются тысячи рук. Не сказать ли примеры?

Не от столицы ждать красоты. Не от их сиротливых музеев, не от торжищ искусства. Все красивое там теперь гость случайный. В этих истоках грязнится живая вода, а бьет она нежданная из тишины и покоя — от самой земли. Вершина и корень. Венец и основа засветят свет красоты на гибель середине.

Нужно дело. Новые шаги нужны, как бы затруднены они не были.

Последнее время и у нас есть попытки пробить свежие  родники. И все поновители нашей жизни достойны великой чести. Уже несколько лет наблюдаю такой родник. Это не сухая подделка под старину. Как и должно быть в живом деле, в нем нет подневольных путей. Почтена старина лучшим вниманием: в ней найдена живая сила — сила красоты, идущей к новизне, и основу которой соткали для кристаллов векового орнамента все царства природы: звери, птицы, камни, цветы... Сколько очаровательных красок, сколько новых, неиссякаемых линий!

Украшателю жизни не материала искать: искать чистоту мысли, непосредственность взгляда и проникновение в благородство старых форм. И далеко должно быть вдохновленное примером старины от разврата стиля, по близорукости нашей часто называемого “новым”.

В роднике — о нем думаю — работают друзья искусства, полные лучшими мыслями.

Приходили к нему и достойнейшие наши художники. И Врубель, тончайший мастер, приходил к нему; был у него и Малютин, и другие, интересные. Близки ему работы покойных художниц Поленовой и Якунчиковой. Создает родник и новые силы; им крепнут и Зиновьев, и Бекетов; талантливая молодежь. Борщевский, оказавший такую услугу друзьям старины русской своими снимками и так мало отмеченный нашим официальным искусством, нашел в роднике достойную оценку.

 

* * *

 

В Кривичах Смоленских на великом пути в Греки этот РОДНИК. Там многое М.К.Тенишевасвоеобычно. Дело широко открыто всему одаренному, всем хорошим поискам. Слышатся там речи не только про любимцев минуты, но и про многих других, чьи имена случайно сейчас не на гребне волны. Княгиня Тенишева Mapия Клавдиевна стремится истово ставить дело в своем Талашкине под Смоленском. От близости такого центра художества обновляется интерес и к самому старому городу Смоленску.

Покойный Сизов, давний друг Талашкина, всегда отзывчивый и живой, хорошо сказал мне про начало движения. Редактор “Мира Искусства”, С. П. Дягилев, сообщая об изделиях мастерских княгини, чутко отметил свое впечатление. “У Талашкина есть будущее”, еще недавно говорил мне М. В. Нестеров. Главное: нет в Талашкине тягости заклятого круга. Пусть не избегнуты иные увлечения, даже отвлечения: они всегда в искусстве; но чувствуется насколько дело гибко, насколько способно принять все достойное, перебродить в нем и расти. Искренняя любовь к искусству должна быть, чтобы поднять и установить такое художественное хозяйство. Устройство мастерских, школ и музея  сложно и хлопотливо. Около них сплетается хитрая сеть отношений между участниками, долгие переписки о предметах старины, часто уже вывозимых за границу. Собирателю ведомо, что не очень просто заполняются его шкафы и полки. Нужна забота. Такая забота есть у Марии Клавдиевны. Долгое время она жила в искусстве. Удалось ей уже несколько крупных задач.

В Русском Музее в Петербурге ее отдел акварели русской. Только благодаря заботам княгини Музей не остался самодовольно чуждым таким художникам, как Врубель, Пурвит, Якунчикова, Бломстед, Эрнефельд, Энкель... Хорошее собрание; оно постоянно растет новыми покупками. Но мысль первоначальная была еще полнее; думалось о целом собрании образцов всей истории акварельной живописи Запада. Думалось и осуществилось уже это, но задача оказалась не по силам обширна уставу Музея. Отличные вещи Месонье, Казена, Гарпиньи, Латуша, Ропса, Симона, Менара и еще скольких не были приняты Музеем. И распалась мысль о широко сложенном и нужном столице труде. Невероятно?

Первая помогла княгиня появлению “Mиpa Искусства”. Сколько заботы было об удобстве творчества многих художников... Наконец, теперь окончено собрание действительно выдающегося музея художественно-прикладного и этнографического. И опять музей отдается на общее пользование. Радость будет Смоленску.

Музей из Талашкина уже перенесен в город. Многие прекрасные вещи заботливо собраны в нем. Замечательны и шитье, и резьба, иконы, и скань, и металл. Объединяет их личный вкус, не только буква науки; субъективная основа всегда Переплет Евангелия. Теснение по коже; эмаль на серебре; по рис. кн. М.К. Тенишевой.дает отпечаток уюта собраниям. Между старинными вещами займут должное место работы новейших мастеров, несравненные уники Лялика, Фаллиза, Галлэ, Колонна, Тиффани и других бесподобных. Конечно, Смоленск уже покосился на дело и предпочел выгребать песок из под стен и башен, из под своего знаменитого ожерелья, но сохранить одну из них для музея — оказалось негожим. Случилось это к добру. Крепче Музею стоять на своем дворе за ясным уставом — обороною от всяких случайностей нашей цивилизации.

Без устали поднять столько дел, дорогих искусству, по нашему времени просто небывало; можно только особою склонностью к искусству и многолетнею подготовкой. И вот, когда видишь в Талашкине радость и от курганной эмали, и от гребня Лялика, от новейшего образца переплета, от миниатюры, от лиможей и клуазонэ, от резного складня, от шитья убора — от самых разных красивых вещей, внутренне радуешься за дело. Значит, оно жизнеспособно.

 

* * *

 

В Талашкине неожиданно переплелись широкая хозяйственность с произволом художества; усадебный дом — с узорчатыми теремками; старописный устав — с последними речами Запада. Многое непримиримо. И в непримиримости этой особый пульс, который выявляет нашу многогранную странную жизнь.

Этот пульс во всех силах Талашкина. Особый уклад получает и сельскохозяйственная школа, и художественная мастерская. В учениках и молодых мастерах пробуждается пытливый взгляд. На окрестное население, всегда близкое художественному движению Талашкина, ложится вечная печать вечного смысла жизни. Тысячи окрестных работниц и работников идут к Талашкину — для целой округи значение огромное; так протянулась бесконечная паутина лучшего заживления.

У священного очага, вдали от городской заразы, творит народ вновь Край драпировки. Крестьянская  вышивка нитками по шерсти (“строчка”).обдуманные предметы, без рабского угодства, без фабричного клейма, творит любовно и досужно. Снова вспоминаются заветы дедов и красота и прочность старинной работы. В молодежи зарождаются новые потребности и крепнут ясным примером. Некогда бежать в винную лавку; и без нее верится празднику, когда кругом открывается столько истинно-занятного, столько уносящего от будней. Сам Микула вырывает из земли красоту жизни.

Запечатлеется красота в укладе деревни и передастся многим поколениям. Опять все мелочи делания может покрыть сознание чистого и хорошего. Опять может открыться многое за всякою тяготою.

Ведь это нам нужно. От большой жизни искусства, от новейших и сильных кружков до захолустья деревни — везде нужна почва желанья и стремленья. А препятствий без числа. Мечты о ясном подходе к явлениям жизни, рожденные тайнами природы, — бессознательно, как природа, красивы и бездонно-велики смыслом красоты. Чтобы увидеть, надо омыть глаза чистым искусством, без учений, без границ и условного. Увидевший не вернется более к обыденному.

 

ПРИСМАТРИВАЮСЬ К ТАЛАШКИНУ

 

Видно, душевною потребностью, сознанием твердой и прочной почвы двинулось  Деревянная ендова. По рис. кн. М.К. Тенишевой.дело талашкинских школ и музея. После знакомства с творческими путями лучших мастеров всех времен, после юбилейных сроков ученья Рескина, надо ли говорить о достоинстве техники при развитом творчестве? Но у нас, где промышленник и художник разъединены так часто, где само соединение этих слов бесконечно слогами и темно значением; у нас, где носящие этот длинный титул множатся, но имена свои в историю искусства почти не заносят, — у нас еще можно хвалить сознательное творчество в прикладной технике. В этом же можно хвалить и Талашкино.

В нем нет таинства строгих авгуров. Работникам “мастерских” видны все дали искусства. Домовитый очаг полон внимания к лучшим современным изданиям. Работа новых художников, трепет спора выставок близки всем. При выполнении избранного мастерства у всякого ученика составляется свое святая святых: альбомы, пробы, копии, сочинения. Этим самым, помимо природных способностей вышивальщиц и резчиков, в работах учеников чувствуется часто творец техники, понимающий и оценивший качества материала.

Обшивка для сорочки. Крестьянская вышивка шелком по холсту (“набор”).Слышат ученики об единении ремесла и творчества не устно только, но ведут их к этому сознанию и делом. Княгиня сама применяет орнамент, в разных материалах, подавая пример. Гости-художники, бывавшие в мастерских, тоже не остаются чуждыми разным производствам. А ученики в работе технической помнят о творчестве. И заметно, что для них работа не бездушна идеалом, “без сучка и задоринки”, но близко понятна в самих мелочах и случайностях, повышающих предметы искусства. Работа с натуры ведет их к тому же.

Смягчилась ступень высших и низших. Ясно ученикам, что прежде всего и дороже — искра художника и только из нее идет истинное совершенство техники. Много недоразумений на этой почве. То же самое, казалось бы всем известное, вспоминаю, говорил мне и А. И. Куинджи, тот самый Куинджи, которого почему то не хотели понять и считают врагом прикладного искусства. А он, как художник, конечно, слишком высоко ставит творчество, чтобы допустить клеймо ремесла.

Творческую сторону дела, несомненно, предпочитает и княгиня Мария Клавдиевна. Вместо ответа на многие требования из магазина о повторении проданных предметов, она находит единственно верным давать вещи в новых рисунках. Сама обстановка дела со сбытом в магазине не может удовлетворить ее и она ищет более подходящие условия выставки изделий. Такая боязнь опошления тоже хороший залог. В стремлении к совершенству и разнообразию ученикам дается прочное ограждение от будущих искусов жизни. С годами добром помянут вышедшее из Талашкина свое школьное время.

 

РЯД ОСТРЫХ ВОСПОМИНАНИЙ

 

Фигурные, звериного и цветочного рисунка, ворота, столбы, фонари. Сказочные теремки. Вышиванья. Чаща узоров: острые “городки”, пухлая “настебка”, прозрачная “рединка”, “набор Москва”, “строчка”, “кресты”... Сукманина, редно-дерюга, бранина, нацепина... ткани простые, на глаз бархатистые, мягкие. Красильня с таинством красок; пучки травы и кореньев; древняя старуха мордовка в стародавнем наряде, ведунья состава прочных цветов.

Хоры. Музыка. Событие деревни — театр. И театр затейный. Вспоминаю Часть салфетки. Крестьянская вышивка нитками по холсту (“гладь”).приготовления к “Сказке о семи богатырях”. Мне, заезжему, виден весь муравейник. Пишется музыка. Укладывается текст. Сколько хлопотни за костюмами; сделанные заново должны быть хороши, под стать старым, взятым из музея. Постановка. Танцы. И не узнать учеников. Как бегут после работы от верстака, от косы и граблей к старинным уборам; как стараются “сказать”; как двигаются в танцах, играют в оркестре; с неохотой встречают ночь и конец. Прошлым летом любовался таким представлением. Был участником шумной радости.

Видел я и начало храма этой жизни. Строят церковь в Талашкине. До конца ей еще далеко. Приносят к ней все лучшее. От верхнего креста до мелких заставок нарочно писанных требников все обдумывается тщательно, не в пример многим нашим новым соборам. В этой постройке могут счастливо претвориться чудотворные наследия старой Руси, с ее великим чутьем украшения. И безумный размах рельефов наружных стен собора Юрьева - Польского, и фантасмагория храмов Ростовских и Ярославских, и внушительность Пророков Новгородской Софии, — все наше сокровище Божества не должно быть забыто. Даже далекие пути. Даже храмы Айанты и Лхассы.

Пусть протекают годы в спокойной работе. Пусть она возможно полней воплотит заветы красоты. Где желать вершину красоты, как не в храме, высочайшем создании нашего духа?

 

* * *

 

Часть драпировки. Крестьянская  вышивка нитками по шерсти (“строчка”).Удивляются успеху Талашкина. Удивляются, почему быстро расходятся изделия его мастерских? Но это проломы в плотном строе пошлости, и дают они надежды на будущее. Недаром за границей оценивают достоинства дела княгини Тенишевой и с доброжелательством говорят о нем. Недаром молодежь полна желаний применить силы свои в таком деле. В стремлении молодежи всегда звучит хорошее, не задавленное предубеждением возраста.

Думается, что этому большому делу предстоит еще крупнейшее развитие. Говоря о нем сейчас, приходится только сказать о развитии его в случайной минуте. Трудно предугадать, как шагнет оно, какие заторы его ожидают, и какой след оставит оно в русской жизни. Можно только догадываться, что будущее так же примечательно, как и начало.

И корни дела не так недалеки от “единства” стиля — стремления молодого Запада. Различие подхода не заслонит цели — торжества строгой формы и линии и слияния с “единым” западным стилем, не в слепом подражании ему, а в единстве глубине красоты. Так должно быть.

Угол скатерти. Крестьянская  вышивка нитками по шерсти (“строчка”).Считают изделия Талашкина безупречными. Другие отрицают их, забывая, что одно из главных достоинств творчества Талашкина — отсутствие скучной заключительной точки. Много спора, как и обо всем, что не уложилось в обмеренные рамки.

О характере изделий говорят разно. Называю этот стиль новым, измышленным, неприменимым. Говорят, что это прямое преемство от старорусских заветов. Находят в нем путь к обновлению всей русской обстановки обихода. Видят его чуть ли не достоянием народным. Упрекают за грубость материала и техники; обвиняют в этом Малютина…

Не знаю, что верней. Не хочу и думать об этом. Сейчас эта дума ненужная. Поможет ли она пользующим, и творившим? Вышивкам крестьянок, полным приятнейших, растительных красок и заветных стежков и узоров, кристаллизованных веками, сочной резьбе и гончарству в удачных вещах — нет дела, кому они служат и как; безразлично чей глаз суждено им ласкать и покоить. Лишь бы росли и развивались такие дела. Лишь бы тем самым искусство становилось нам более нужным.

Усмехаемся горько: “нисколько не возбраняется презирать искусство. Любить его никто не обязан... Справедливо мнение, что искусство ничего не требует от общества кроме того, что требовал у Александра Диоген: “посторонись, не заслоняй мне солнца”. Эта скромная просьба искусства обращена и к толпе, к академиям, часто к критике и ко многим художникам.

Конечно, в настоящее время, а может быть, и в ближайшие дни искусство будет особенно далеким от нас, заслоненное другими событиями жизни. Может быть, еще никогда русская мысль не удалялась так от искусства, как сейчас. Но тем приятнее в эти дни мечтать об искусстве. Приятно сознать, что, может быть, хотя бы путем временного удаления, мы ближе подойдем к нему, к его жизненной сущности. Может быть... И глаза наши, полузакрытые, откроются на многое вечное.

К этому сроку нужна работа. Нужны усилия не только отдельных личностей, лишенных ли дела, уходящих ли “в горы”, подавленных ли в своих лучших стремлениях. Нужны явления сильные, с широким размахом. Такое и дело княгини Тенишевой, крепкое в неожиданном единении земляного нутра и лучших слов культуры.

В стороне от центров, вне барышей и расчетов, творится большое, хорошее, красивое.

Так вспоминается Талашкино.

Февраль. 1905.

01.01.2010 03:00АВТОР: Н.К.Рерих | ПРОСМОТРОВ: 3020


ИСТОЧНИК: Талашкино. Изделия мастерских княгини М. К.Тенишевой, издание “ Содружества”, Петербург. 1905. Товарищество Р.Голике и А. Вильборк.



КОММЕНТАРИИ (0)

ВНИМАНИЕ:

В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:

1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".

2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.

3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".

4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.

5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".



Оставить комментарий

<< Вернуться к «Николай Константинович Рерих. Биография. Жизнь и творчество. »