Листы старого дневника. Том III. Главы XXV, XXVI. Генри С. Олькотт
.jpg)
Храм Шри Кейлавасанатхам Свами Девасханам, Коломбо
ГЛАВА XXV
СОЗДАНИЕ БУДДИЙСКОГО ФЛАГА
Пятого февраля американский консул прислал мне визитную карточку, которая воскресила в моей памяти воспоминания о моей жизни до периода гражданской войны в Америке, а с тех пор минуло уже больше двадцати с лишним лет. Это был мистер Миллер из Сакраменто, который являлся одним из моих подчинённых, когда я был направлен на службу в военный департамент. Я даже не мог себе представить, каким большим будет контраст между мной в прошлом и мной в настоящее время. Я получил большое удовольствие от того, что навестил в гостинице своего друга и его жену, и в ходе обмена воспоминаниями о людях и вещах в моём уме волшебным образом всплыли давно забытые события тех страшных дней, когда наша нация боролась за своё существование, а мои волосы поседели от ответственности, которую возлагала на меня моя официальная должность. Во время путешествия по всему миру случай привёл его в Коломбо, и им воспользовались наши активные буддисты, чтобы из первых рук получить от мистера Миллера некоторые сведения о моих общественных делах и частной жизни дома. Они сделали это, чтобы использовать их как оружие при защите от враждебных христианских партий и журналистов, которые всё время старались использовать клевету в качестве своей стратегии, совершая нападки на наше Общество и его основателей. А тем временем на моего друга надвигалось настоящее несчастье, поскольку примерно через неделю в гостинице умерла его жена, и мы с консулом следовали за её гробом до могилы.
Именно в это время к нашим коллегам из Коломбо пришла в голову счастливая мысль о том, чтобы создать флаг, который бы приняли все буддийские народы в качестве универсального символа их веры, и этот флаг явился бы тем же, чем крест для всех христиан. Это была великолепная идея, и я мгновенно увидел далеко идущие перспективы её роли в деле воссоединения буддистов, ведь с самого начала моей связи с буддизмом я всё время хотел, чтобы оно произошло. Ввиду множества противоречий между северным и южным буддизмом работа по их объединению была весьма сложной; тем не менее, принимая во внимание, что они сходятся в других фундаментальных вопросах, эта задача не казалась безнадежной. К тому времени в Японии уже были распространены два перевода моего «Буддийского катехизиса», и теперь новый флаг мог стать для них мощным подкреплением. Нашим братьям из Коломбо пришла в голову очень оригинальная и необычная идея сделать флаг из шести цветов, которые, как утверждается, присутствовали в ауре Будды: сапфирово-голубой, золотисто-жёлтый, малиновой, белый, алый и смесь всех этих оттенков1.
Принятие такой концепции позволило бы избежать всевозможных причин спора среди буддистов, так как все они без исключения придерживались одного и того же традиционного представления об облике Будды и его ауре. Кроме этого, подобный флаг не имел бы никакого политического значения, оставаясь строго религиозным. Первоначально наш комитет в Коломбо предложил флаг в неудобной форме длинного корабельного вымпела, который был совершенно непригоден для использования его во время шествий или вывешивания в помещениях. Поэтому я предложил флаг, имеющий форму и размеры наподобие любого национального, и когда у нас появился его первый образец, он был единогласно одобрен. Принятый первосвященниками в качестве символа, имеющего ортодоксальную основу, он сразу же завоевал симпатии буддистов и в праздновавшийся в тот год день рождения Будды был поднят почти на каждом храме и каждом ухоженном жилом доме на острове. С тех пор из Цейлона он распространился по всему буддийскому миру. Несколько лет спустя я с большим интересном узнал от тибетского посла при вице-короле, с которым познакомился в Дарджилинге, что цвета нашего флага оказались такими же, как у флага Далай-ламы.
Ценность услуги, оказанной таким образом буддийским народам, вероятно, может быть соизмерима, скажем, с введением символа креста в христианстве и полумесяца в исламе. Более того, буддийский флаг является одним из самых красивых в мире, поскольку его цветные полосы располагаются в вышеуказанном порядке вертикально, а их последовательность даёт настоящую гармонию красок.
Следуя политике единения, 14-го февраля (1885-го года) я собрал съезд в Коломбо, чтобы на нём договориться о том, чем мне следует заниматься во время поездки, которую я собирался совершить в интересах распространения образования и религии. Мы с Сумангалой, Мегиттуватте и личными представителями Вимеласары и Амбагахаватте единодушно пришли к одним и тем же выводам. На следующий день меня вызвал к себе Васкадуве Субхути, который накануне отсутствовал по уважительной причине. Как обычно, он раздавал экстравагантно либеральные обещания и расточал комплименты.
Двадцатого февраля в своей тележке вместе с мистером Ледбитером, У. Д’Эбре, Дхармапалой и моим давним верным слугой-буддистом «Бобом» я выехал в Негомбо. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает, и меня скосил серьёзный приступ малярийной лихорадки, который оказался первым и единственным с того времени, как я приехал на Восток. Когда мы вернулись к нашим делам, я смог выступить с лекцией только один раз, и в течение последующих двух недель мою работу был вынужден выполнять Ледбитер. А в это время я лежал в постели и пил противные травяные отвары, которыми меня пичкал местный доктор и которые могли свалить лошадь. Я снова вышел к публике 5-го марта, это случилось в местечке под названием Ратмалана. Мы продолжили путешествие в район Негомбо и согласно нашему списку посетили ряд населённых пунктов. Вот только некоторые их названия: «Паманкада», «Хунупития», «Наранпития», «Вилавалла», «Мокаллангамува». Я рекомендую их в качестве хороших упражнений устроителям американских конкурсов на лучшее чистописание.
Вернувшись из одного такого местечка в Коломбо, мы собрали большое количество людей в местной штаб-квартире и обсудили с ними план размещения небольших глиняных горшочков для пожертвований близ частных домов, чтобы живущие в них семьи и их друзья могли бросать в эти горшочки столько медяков для буддийского национального фонда, сколько сочтут возможным. Набитая битком аудитория горячо откликнулась на нашу с Ледбитером просьбу, в результате чего было названо пятьдесят имён тех людей, которые были готовы взять эти незамысловатые ёмкости. А у наших деятельных братьев из Теософского Общества Коломбо было уже много таких керамических горшочков для сбора денег, и, положив их в корзины, они отправились распространять их на улицах Коломбо. Время от времени они останавливались, подзывали местных жителей, прося принять эти горшочки, и раздавали их всем желающим. В течение следующего года таким способом было собрано около 1000 рупий, если мне не изменяет память.
Кокосовая пальма была темой для творчества сотен поэтов, являясь одним из самых прекрасных представителей растительного царства. Но картина, которую мы видели в ночь на 23-е марта в Улумбалане, поместье мистеров Педалиса де Сильвы и Р. А. Мирандо, отложилась в памяти навсегда. В лазурном небе сияли серебристые звёзды, а в широко раскинувшейся кокосовой роще горело множество костров, разожжённых, чтобы защитить урожай кокосовых орехов от набегов воров. Отблески этих огней на глянцевых поверхностях огромных листьев производили необычайное впечатление. Нижние стороны этих листьев складывались в огромную мозаику, и тот, кто вставал у подножья дерева и смотрел вверх, мог видеть огромный круг неба со звёздами, который открывался между длинными прямыми черенками пальмовых листьев. В это время ветер колыхал эти листья, и их острые концы метались то вверх, то вниз, поворачиваясь к наблюдателю ребром или верхней стороной, а их изумрудные твёрдые ровные верхние поверхности сверкали в жёлтом свете огней. Это была одна из самых захватывающих картин, которую я когда-либо видел в своей жизни. Наша накренившаяся тележка с белой палаткой, белые волы, лагерь и группа людей у костра были ярко освещены, и я не мог не представить, как эта мирная сцена переходит на живописную картину Сальватора Розы2.
Принятие такой концепции позволило бы избежать всевозможных причин спора среди буддистов, так как все они без исключения придерживались одного и того же традиционного представления об облике Будды и его ауре. Кроме этого, подобный флаг не имел бы никакого политического значения, оставаясь строго религиозным. Первоначально наш комитет в Коломбо предложил флаг в неудобной форме длинного корабельного вымпела, который был совершенно непригоден для использования его во время шествий или вывешивания в помещениях. Поэтому я предложил флаг, имеющий форму и размеры наподобие любого национального, и когда у нас появился его первый образец, он был единогласно одобрен. Принятый первосвященниками в качестве символа, имеющего ортодоксальную основу, он сразу же завоевал симпатии буддистов и в праздновавшийся в тот год день рождения Будды был поднят почти на каждом храме и каждом ухоженном жилом доме на острове. С тех пор из Цейлона он распространился по всему буддийскому миру. Несколько лет спустя я с большим интересном узнал от тибетского посла при вице-короле, с которым познакомился в Дарджилинге, что цвета нашего флага оказались такими же, как у флага Далай-ламы.
Ценность услуги, оказанной таким образом буддийским народам, вероятно, может быть соизмерима, скажем, с введением символа креста в христианстве и полумесяца в исламе. Более того, буддийский флаг является одним из самых красивых в мире, поскольку его цветные полосы располагаются в вышеуказанном порядке вертикально, а их последовательность даёт настоящую гармонию красок.
Следуя политике единения, 14-го февраля (1885-го года) я собрал съезд в Коломбо, чтобы на нём договориться о том, чем мне следует заниматься во время поездки, которую я собирался совершить в интересах распространения образования и религии. Мы с Сумангалой, Мегиттуватте и личными представителями Вимеласары и Амбагахаватте единодушно пришли к одним и тем же выводам. На следующий день меня вызвал к себе Васкадуве Субхути, который накануне отсутствовал по уважительной причине. Как обычно, он раздавал экстравагантно либеральные обещания и расточал комплименты.
Двадцатого февраля в своей тележке вместе с мистером Ледбитером, У. Д’Эбре, Дхармапалой и моим давним верным слугой-буддистом «Бобом» я выехал в Негомбо. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает, и меня скосил серьёзный приступ малярийной лихорадки, который оказался первым и единственным с того времени, как я приехал на Восток. Когда мы вернулись к нашим делам, я смог выступить с лекцией только один раз, и в течение последующих двух недель мою работу был вынужден выполнять Ледбитер. А в это время я лежал в постели и пил противные травяные отвары, которыми меня пичкал местный доктор и которые могли свалить лошадь. Я снова вышел к публике 5-го марта, это случилось в местечке под названием Ратмалана. Мы продолжили путешествие в район Негомбо и согласно нашему списку посетили ряд населённых пунктов. Вот только некоторые их названия: «Паманкада», «Хунупития», «Наранпития», «Вилавалла», «Мокаллангамува». Я рекомендую их в качестве хороших упражнений устроителям американских конкурсов на лучшее чистописание.
Вернувшись из одного такого местечка в Коломбо, мы собрали большое количество людей в местной штаб-квартире и обсудили с ними план размещения небольших глиняных горшочков для пожертвований близ частных домов, чтобы живущие в них семьи и их друзья могли бросать в эти горшочки столько медяков для буддийского национального фонда, сколько сочтут возможным. Набитая битком аудитория горячо откликнулась на нашу с Ледбитером просьбу, в результате чего было названо пятьдесят имён тех людей, которые были готовы взять эти незамысловатые ёмкости. А у наших деятельных братьев из Теософского Общества Коломбо было уже много таких керамических горшочков для сбора денег, и, положив их в корзины, они отправились распространять их на улицах Коломбо. Время от времени они останавливались, подзывали местных жителей, прося принять эти горшочки, и раздавали их всем желающим. В течение следующего года таким способом было собрано около 1000 рупий, если мне не изменяет память.
Кокосовая пальма была темой для творчества сотен поэтов, являясь одним из самых прекрасных представителей растительного царства. Но картина, которую мы видели в ночь на 23-е марта в Улумбалане, поместье мистеров Педалиса де Сильвы и Р. А. Мирандо, отложилась в памяти навсегда. В лазурном небе сияли серебристые звёзды, а в широко раскинувшейся кокосовой роще горело множество костров, разожжённых, чтобы защитить урожай кокосовых орехов от набегов воров. Отблески этих огней на глянцевых поверхностях огромных листьев производили необычайное впечатление. Нижние стороны этих листьев складывались в огромную мозаику, и тот, кто вставал у подножья дерева и смотрел вверх, мог видеть огромный круг неба со звёздами, который открывался между длинными прямыми черенками пальмовых листьев. В это время ветер колыхал эти листья, и их острые концы метались то вверх, то вниз, поворачиваясь к наблюдателю ребром или верхней стороной, а их изумрудные твёрдые ровные верхние поверхности сверкали в жёлтом свете огней. Это была одна из самых захватывающих картин, которую я когда-либо видел в своей жизни. Наша накренившаяся тележка с белой палаткой, белые волы, лагерь и группа людей у костра были ярко освещены, и я не мог не представить, как эта мирная сцена переходит на живописную картину Сальватора Розы2.
Наши кости трясло так сильно, что из-за боли мы осознавали анатомическое расположение каждой из них, особенно бедный Ледбитер, который очень сильно страдал из-за своей слабой спины. Однако мы вышли из этого испытания живыми, и это что-то значит.
В одной деревне, название которой я не буду здесь приводить, мы узнали про буддистов, убивавших животных ради еды, а также распивавших спиртные напитки и продававших арак4 (хорошенькое дело!) на индийско-христианский манер.
Разумеется, я не мог не упомянуть о них в своём выступлении, и, сославшись на Шилу, я показал, каким должен быть настоящий буддист, и показал, кем являются они. Самый главный человек, который предложил нам своё гостеприимство, оказался производителем арака, а рыбалка и торговля была в порядке вещей. Когда на основании авторитета самого Господа Будды я давал определение нирване и пути к ней, я призвал всех присутствующих осознать свою грубую ошибку, если они воображают, что могут войти в нирвану с наполненным араком кувшином в одной руке и связкой рыбы в другой. Им лучше сразу же перейти к христианам, если они полагают, что рыбалка и распивание арака не имеет к буддизму никакого отношения!
Седьмого апреля мы завершили нашу поездку и отправились обратно в Коломбо. Однако ночью наш извозчик, заснув, упал со своего места, и быки проволокли нашу тяжёлую телегу по его ноге. Поэтому его место занял поднятый по тревоге мой слуга «Боб», который доставил нас к трём часам ночи в дом нашего хорошего друга Хендрика Аракчи, где мы остались до 9 часов утра, а затем продолжили свой путь домой. Мы добрались до нашей Штаб-квартиры к трём часам ночи, и я сразу же отправился за стол, чтобы разделаться с накопившейся работой.
На воскресный день 11-го апреля выпал сингальский новый год, и мы с Ледбитером и другими нашими сотрудниками отправились в Келанию, самый священный храм, расположенный в нескольких милях от Коломбо, чтобы возложить цветы и выступить перед собравшимися людьми. Перед нами развернулась очень оживлённая сцена с толпами паломников, возложениями цветов к образам Господа Будды, шумным вавилонским многоголосием, протяжными распевами Пяти Заповедей священниками и громогласными повторениями их людьми, светом тысяч маленьких светильников, расставленных вокруг деревьев Бо, дагоб и зданий. Всё это было погружено во всеобщую шумиху и суету. Буддийское «поклонение» само по себе очень простое. Пилигрим, принесший с собой цветы лотоса, лилии, чампака и других ароматных растений и деревьев, снимает сандалии у порога дома со статуями, кладёт свои ладони на лоб, возлагает цветы на мраморную плиту перед образом, благоговейно склоняется, произносит одну-две фразы из священного учения, а затем спокойно отходит, чтобы уступить место следующему паломнику. И это все. Что ещё может быть более простым и универсальным? Паломник делает приношение не образу; его ароматные цветы предназначены идеалу спасителя мира, Гаутаме Будде, которому он поклоняется, восходя по Восьмеричному Пути (Арья Аштанга Марга). Этот путь Гаутама Будда проложил для всех людей, и паломник следует ему в своём сердце. Буддийский монах не является никаким посредником, и его молитвы никого не могут спасти, кроме него самого, и это произойдёт только в том случае, если он будет работать над собой в своей повседневной жизни, мыслях и словах. Татхагата был человеком, который, благодаря множеству перерождений, в итоге достиг Мудрости и обрёл Божественные Силы. Он проповедовал учение о том, что Нирвана достижима всеми людьми, которые воспользуются Его открытиями и пойдут по Его стопам, следуя пути добра и мудрости. Он не утверждал своей безошибочности и говорил, что никакая догма не может быть принята на основании авторитета божественного вдохновения. Как я уже говорил, в «Калама-сутте» Он, напротив, учил тому, что не следует верить ни учениям мудрецов, ни написанному в книгах, ни традициям, ни общепринятым доказательствам, полученным по аналогии, если только знания об интересующем предмете не основаны на человеческом опыте. Полный сострадания ко всем существам, испытывающий неимоверные душевные муки от всего человеческого горя, Он добровольно решил входить в воплощение за воплощением, чтобы получать всё больше и больше знаний. И это шаг за шагом развило Его прозрение и привело к тому, что Он постепенно стал поводырём невежественного человечества и начал выводить его из трясины невежества на твёрдую почву Истины. Надо смешаться с толпой, подобной той, которую мы видели в Келании, чтобы понять, насколько глубока преданность Будде и любовь к Нему в сердцах Его сегодняшних последователей, которых считают невежественными и узколобыми людьми, отсталыми от цивилизации дикарями.
Следующей важной работой на благо общества, которую мне предстояло сделать, была реорганизация Комитета Защиты Буддистов на более прочной основе. Если читатель помнит, эту организацию мы основали в 1884 году, когда я уезжал в Лондон, чтобы там представить обращение цейлонских буддистов о защите их интересов лорду Дерби, Секретарю Колонии. Беспорядки в Коломбо, произошедшие в том же году, во время которых мирное буддистское шествие подверглось нападению римских католиков, привели к необходимости создания какого-то постоянного комитета, который бы стал каналом, дающим возможность буддийской общине доводить свои ходатайства до правительства и требовать возмещение ущерба. До того времени у сингальцев не было никакой национальной организации и, следовательно, даже видимости общественного мнения, которое имело хоть какой-нибудь вес. Однако благодаря Теософскому Обществу теперь это мнение может широко распространяться, поскольку сегодня, помимо всего прочего, работает Комитет Защиты Буддистов и есть популярная газета, циркулирующая по всему острову и доходящая даже до тех, кто проживает в самых отдалённых уголках страны, включая торговцев и слуг. Почётным президентом вышеупомянутого комитета, официально реорганизованного 18-го апреля 1885-го года, стал первосвященник Сумангала, а его активными членами – самые влиятельные миряне. Я был избран его почётным членом и часто имел возможность помогать этому комитету вместе с юристами и другим моими единоверцами. Остальные несколько дней моего пребывания на острове были посвящены делам в Коломбо, а 26-го апреля я отправился в Мадрас на «Чиндваре». На борту этого комфортабельного судна я встретил капитана и других офицеров, моих старых «товарищей по плаванью» ещё в индийских водах. В течение нашей поездки я выступил с лекциями тридцать два раза, а Ледбитер – двадцать девять раз; мы посетили деревни Западной и Северо-Западной провинций; для Национального Фонда было собрано несколько сотен рупий; вышло новое сингальское издание моего «Буддийского Катехизиса», а также «Шишья Бодхгайя», очень доступного катехизиса мистера Ледбитера, тиражами в 5000 и 2000 экземпляров соответственно; были тщательно просмотрены и проверены отчёты Теософского Общества Коломбо и нашей местной газеты под названием «Сандареса»; были собраны подписки на сумму в 3000 рупий на строительство зданий местных штаб-квартир; в непрерывном режиме стал работать Комитет Защиты Буддистов; и последнее, но от этого не менее важное: был разработан, усовершенствован и принят буддийский флаг. Что же, можно сказать, прекрасная работа! Назад я вернулся один, поскольку было решено, что мистер Ледбитер останется моим представителем на Цейлоне и будет присматривать за (светскими) делами буддистов.
Пятого мая я вернулся домой и, увидев, что у нас всё в порядке, сразу же окунулся в работу. На следующий день ко мне приехал Т. Субба Роу, и мы долго говорили с ним о Е. П. Б. и разрабатывали план её возвращения в Индию. По какой-то причине его отношение к ней полностью изменилось; теперь он был настроен к Е. П. Б. враждебно и настаивал на том, чтобы её не вспоминали ещё год или два, дав время ослабнуть общественной неприязни по отношению к ней. Это бы позволило избежать скандала, который мог возникнуть, если бы миссионеры соблазнили Куломбов подать на Е. П. Б. в суд за клевету. Его взгляды разделяли лишь некоторые члены нашего Общества, однако подавляющее их большинство склонялось к тому, что ей следует вернуться, как только её здоровье восстановиться настолько, чтобы позволить это сделать. Через несколько дней у меня снова появился Субба Роу, принеся с собой письмо от одного из индусов, входивших в наше Общество. Вскрыв это письмо, первый из них обнаружил приписку, сделанную синим карандашом почерком К. Х.
После того как Субба Роу показал её мне, он переслал письмо обратно своему корреспонденту с вопросом о том, была ли сделана эта приписка к письму до его отправки или нет. Через какое-то время пришёл ответ, который, по крайней мере, мне показался неудовлетворительным. Примерно в это же время какой-то человек из Северной Индии широко разрекламировал в газетах, что на границе с Тибетом ему было позволено сделать фотографию Махатмы К. Х., и что он собирается продавать её копию по две рупии за каждую. Конечно, мы понимали, что это должно быть наглым мошенничеством, и не спешили заполучить эту копию. Однако мой друг прислал мне одну из них, и то, что мы увидели, оказалось намного хуже того, что мы ожидали. Вместо подобного Христу лика Учителя пред нами предстало изображение грубого вульгарного дугпа-ламы с предметами культа, включавшими трубу из бедренной кости человека, чашу для питья из черепа и тяжёлые чётки, а на нём самом были одеты неуклюже скроенное красное платье и остроконечная красная шапка. Для меня, кто лицом к лицу видел настоящего Учителя, разговаривал с Ним и видел Его духовное сияние, присущее лицам Мудрецов, это явилось личным оскорблением. Несомненно, хорошенькое дельце сделал подлый спекулянт благодаря своей фотографии, позволившей ему заполучить немалые деньги!
Двадцать четвёртого мая мы с несколькими местными членами нашего Общества побывали на свадьбе одного из наших молодых сотрудников, мистера Раманджулу Найду. Нас очень позабавили проделки шута, который с помощью простого прижимания к своим губам частичек листьев бетеля подражал пению и свисту разных птиц и, пропуская воздух через нос, издавал звуки медных и струнных инструментов. Помимо этого, он превосходно пародировал миссионера, пытающегося проповедовать на тамильском языке, европейца, ругающего своего слугу, а также некоторые индийские типажи, которые время от времени можно встретить среди местных жителей.
В этом же месяце я узнал о печальном событии – самоубийстве молодого парня, сына наших любимых европейских друзей. Ему было всего около двенадцати или четырнадцати лет, он жил в замечательном роскошном доме с родителями, которые его очень сильно любили; его отец был в состоянии обеспечить ему такую карьеру, какую он мог только пожелать. Но внезапно, без каких-либо предвестников, он застрелился в своей комнате. Но это было ещё не всё: годом или двумя раньше его брат сделал то же самое примерно в том же возрасте и в том же доме. Думается, что эти два события связаны друг с другом, и возникает интересной вопрос, какая нелёгкая карма могла потребовать, чтобы эти два светлых и тонко организованных мальчика ушли из жизни в одном и том же возрасте и, таким образом, заставили неимоверно страдать сердца своих благородных родителей с удвоенной силой. Может ли кто-нибудь представить моё счастье, когда я услышал от несчастной матери, что если бы не поддержка и утешение, которые дала ей Теософия, то она, вероятно, сошла бы с ума? Полное осознание истинности теории кармы утёрло её напрасные слёзы и успокоило её израненную душу. Как замечательно, что мистер Фуллертон в своём памфлете «Теософия на практике и её утешения» привёл этот случай, рассказывая о благотворности принятия кармических следствий и возникающего из этого утешения! Страдание этих родителей не было ни случайным, ни вызванным «таинственным Провидением», но они сами явились его причиной: в настоящее время они пожинали следствия того, что посеяли задолго до этого.
«Когда-то в прошлой жизни отец, когда он также был отцом, причинил своим детям много страданий и не проявлял добрых чувств по отношению к тем, кто зависел от него и тем самым породил грех, который впоследствии надо было искупить. Затем условия изменились, но жестокость, с которой он ранил души беспомощных созданий, теперь вылилась на него самого. Эту боль переносить очень тяжело, но он знает, что только таким образом можно искупить свой грех, и долг перед Справедливостью будет погашен, а будущее будет лишено тревог и печалей. Поэтому он смирился с необходимостью искупить свою вину, и мысль, что он всего лишь навлёк на себя то, что заслужил, успокаивает и утешает его, и так далее».
Это объясняет, почему две сущности, обрекшие себя по карме на самоубийство в детстве, пришли в эту особенную семью, чтобы в ней родиться. А предшествующая кармическая связь между ними привела к тому, что первой из них пришлось попасть в Камалоку, чтобы затем гипнотически совратить вторую на тот же тёмный путь. Что касается их матери в нынешнем воплощении, то я никогда раньше не видел более милую женщину и мать. Но то, что она что-то сделала в прошлой жизни, чтобы навлечь на себя такие страдания из-за произошедшей трагедии, совершенно очевидно, если мы живём в мире согласованных причин и следствий и не являемся забавой для демонов и астральных шатунов.
В одной из предыдущих глав я рассказывал о необычном случае семейной кармы, с которым я столкнулся в Северной Индии. Обоих сыновей из уважаемой и нравственной семьи в двенадцатилетнем возрасте поразил паралич. Когда я их увидел, одному было четырнадцать, а другому двенадцать лет; и хотя мои целебные пассы излечили около двухсот паралитиков, я никак не мог помочь этим бедным ребятам: видимо, их карма не позволяла им исцелиться.
Книга Адольфа д'Ассье о состоянии человека после смерти5 мне так понравилась, что я попросил у автора разрешение на выпуск английского издания его книги с моими комментариями и через какое-то время его получил.
Я приступил к этой работе 27-го мая (1886 года) и, прерываясь на исполнение других своих обязанностей, закончил её 24-го июня. Книга была издана в лаконичной форме мистером Редвеем и имела определённый успех. На мой взгляд, это одна из самых полезных справочных книг в нашей оккультной литературе, главным образом, потому, что автор был позитивистом и как бы провёл нас через могилу в мир теней. И то, что он оставил нас на полпути посреди мрака, не имеет никакого значения; по крайней мере, он поставил на место возражателей из своей старого окружения, которые вообще отказывались сделать хоть один шаг за порог смерти.
Шестого июня состоялось заседание Совета, на котором был одобрен мой план организации американского контрольного совета, отвечающего за наше движение в Соединённых Штатах Америки. Однако вскоре после этого между мистером Джаджем и доктором Куэсом возникла ссора. Последний пожелал стать пожизненным президентом Американской Секции Теософского Общества. Это было полной несуразицей, поскольку любое общество может иметь только одного главу, если оно является настоящей организацией или корпоративным органом. Он писал нам с Е. П. Б. весьма фантастические письма, полные самовосхвалений, в которых грубая лесть вперемешку с хвастовством была приправлена скрытыми угрозами. Он объяснял нам, как играет на чувствах американской публики, сначала возбуждая её любопытство и желание чудес, а затем лишая её надежды когда-либо разрешать тайну, которую он скрывает от профанов. Короче говоря, у меня о нём сложилось впечатление как об очень опасном и мерзком человеке, с которым не хочется иметь дело. Когда он зашёл слишком далеко, я созвал Совет, чтобы получить согласие на роспуск Американского Контрольного Совета и замену его организацией в виде секции, основанной на чисто республиканских принципах и имеющей бóльшую стабильность. Насколько хорошо сработал этот план под руководством мистера Джаджа в настоящее время является уже делом истории, но доктор Куэс, в конце концов, был исключён из нашего Общества.
Из Бомбея ко мне пришло письмо от Тукарама Татьи, которое всех нас очень поразило. На первой странице он с волнением писал об исчезновении Дамодара и о том, что мы так и не знаем, жив он или мёртв. На второй странице, первоначально оставленной пустой, я прочёл длинное сообщение, написанное Махатмой К. Х. или, во всяком случае, его почерком, в котором приводился полный развёрнутый ответ на сетования Тукарама. Учитель говорил, что Дамодар жив и находится в безопасности; он пытался пройти через ужасный обряд посвящения, но потерпел неудачу из-за своей физической слабости; однако, в конечном счёте, он всё равно его пройдёт. Для всех нас пришло время осознать, что существует неумолимый закон Кармы, и что необходимо действовать в соответствии с ним. Дух этого сообщения был возвышенным, и я обрадовался, увидев в нём суровое напоминание о нашей личной ответственности; казалось, что оно является предвестником лучших дней, похоронным звоном фальшивой святости, которой было слишком много. Затем я, поступив аналогично Субба Роу, отправил письмо обратно Тукараму и спросил его, знает ли он что-либо об этом сообщении Учителя. В своём письме, полученном мной 17-го числа того же месяца, он выразил искреннюю радость по поводу случившегося и рассказал мне, что все наши активные сотрудники также разделяют его чувства. Поскольку Е. П. Б. находилась в Европе, а Дамодар – в Тибете, то этот феномен не мог быть приписан им даже самыми взыскательными критиками.
Из Европы пришли ободряющие новости. Во главе нашего движения во Франции встал талантливый и очень работоспособный человек, М. Луи Драмар, который, к несчастью для всех нас, вскоре заболел скоротечной чахоткой и умер, когда перед ним только что открылось поле безграничной деятельности. Если бы он остался жив, то в течение последующих пяти лет к нам бы присоединились многочисленные последователи из высшего класса французских социалистов, бескорыстных альтруистов типа Бернарда Малона и самого Драмара. Вместе с тем, некоторые члены нашего Общества входят в Национальное Собрание; во всяком случае, так было три года назад, когда я последний раз приезжал в Париж. В действительности семена Теософии разнеслись по всему миру и внедрились в головы тысяч людей, о чём мир даже не подозревает. Когда Теннисон умер, на его прикроватном столике лежал экземпляр «Голоса Безмолвия», а у нескольких особ королевских кровей наши книги нашли своё место на полках их частных библиотек. А почему бы и нет? Ведь мысль материальна, а великая мысль более могущественна, чем любой абсолютный монарх на земле, и даже он вынужден склониться перед её величием. «Так взывайте же, о стражники, со стен нашей цитадели, и ветер донесёт ваш призыв до способных уловить его своим яснослышанием, если пробил их час Кармы»!
Мне только что попалось под руку письмо Е. П. Б., в котором она рассказывает, как шло написание «Тайной Доктрины». Оно так сильно заставляет задуматься, что я приведу его ниже. Е. П. Б. пишет:
«Синнетт уехал, пробыв у меня три недели, а миссис ... осталась ещё на десять дней. Она очень добра и переписывает для меня «Тайную Доктрину». Огромный материал (целый том) в виде Вводных Станц, первой главы об Архаическом Периоде и Космогонии с многочисленными приложениями готов, но как переправить его в Адьяр? Только представьте, что будет, если он пропадёт! Ведь я не помню ни единого слова, так что мы можем остаться ни с чем! Так вот, старина, З. прочёл его дважды от корки до корки и начал читать в третий раз. Он не нашел ни одной части, которая бы требовала правок английского языка. Он говорит, что поражён «гигантской эрудицией и обоснованностью рассуждений при раскрытии эзотеризма Библии, а также нескончаемыми параллелями с Ведами, Брахманами и так далее». Это даже более чудесно, чем написание «Изиды». Тогда вы правили текст, а Уайлдер вносил предложения. Теперь я сижу в кресле один на один со стоящей передо мной чернильницей без книг для справок. Я написала целый раздел и интерпретацию целой станцы (около 40 страниц) при полном отсутствии под рукой каких-либо книг, просто безостановочно слушая в течение примерно четырёх часов. Так или иначе, старина, всё это вовсе не чепуха».
Теперь о совпадениях. Когда я пишу эти строки, среди всякой всячины на моём столе лежит экземпляр «Знамени Света» от 25-го февраля (1899-го года), в котором напечатана статья под названием «Был ли Талмедж вдохновлен?», принадлежащая, по всей видимости, перу редактора этого журнала. В ней говорится:
«Многие наши читатели помнят поэму Мэджа Йорка под названием «Период жизни» (TheStageofLife), опубликованную в «Знамени» несколько месяцев назад. Слова этой поэмы сначала появлялись на доске Уиджа, а затем были кропотливо записаны одно за другим неким джентльменом, который, хоть и не пользовался широкой известностью в кругах спиритистов, всё же обладал исключительным медиумическим даром. Летом прошлого года этот джентльмен рассказал редактору о том, что с помощью доски Уиджа он получил ещё одно весьма интересное многостраничное сообщение, касающееся жизни духов. Он принимал его вместе со своим другом в течение несколько вечеров. Один из них записывал слова на бумаге, а другой использовал силу, с помощью которой разум направлял указатель на буквы. Зачастую одно и то же слово повторялось вновь, чтобы исключить в нём ошибку. Не зная многих исторических деятелей, упомянутых в сообщении, этот джентльмен однажды просидел почти всю ночь, сверяя их имена и описываемые события с энциклопедией. И в каждом случае совпадение было полным.
И хотя это сообщение было ответом на его вопросы и личное стремление к знаниям, он всё же чувствовал, что полученная им информация была предназначена как для него самого, так и для других, поэтому он намеревался поделиться ею с миром в полной мере. Однако он не решался сделать это из-за того, что посчитал данное сообщение полностью не завершённым. Между тем, он прочитал его многим своим друзьям. Примерно полтора года назад он передал текст машинистке в Нью-Йорке, чтобы сделать с него копии. Разные юристы, торговцы и известные бизнесмены, прочитав этот документ или услышав о нём, терялись в догадках об его источнике.
Теперь мы подходим к самой странной части нашего рассказа. Двадцать второго января 1899-го года в Вашингтоне, округ Колумбия, преподобный Т. Де Уитт Талмедж прочитал со своей кафедры проповедь под названием «Что сейчас делают наши ушедшие друзья?». При этом он взял за её основу текст книги пророка Иезекииля: «И было это в тридцатый год, в четвёртый месяц, когда я пребывал среди пленников при реке Ховар, и отверзлись небеса».
Эта проповедь была опубликована в «Вашингтон Пост», а на прошлой неделе перепечатана в «Прогрессивном Мыслителе». Также она появится в следующем выпуске «Знамени Света». За исключением введения, некоторых приукрашиваний и общей религиозной окраски, приданной умом, через который она прошла, эта проповедь оказалась идентичной сообщению, полученному нашим другом на доске Уиджа двумя годами ранее. Целые абзацы совпадают дословно.
Спрашивается, откуда пришло это вдохновение? Наш друг говорит, что не спрашивал имя разумной сущности, которая дала ему такую богатую духовную пищу. В настоящее время он не хочет, чтобы его имя было известно публике, но он ответит письмом всем, кто хочет проверить вышеизложенное, а также сообщит им имя и адрес машинистки и других людей, которые с готовностью подтвердят его рассказ».
Каждый опытный оккультист, который прочтёт эту статью, обязательно увидит её связь с обвинениями Е. П. Б. в плагиате. Книги Е. П. Б. в самой беспощадной и грубой форме были раскритикованы её недоброжелателями в силу того, что они содержали большое количество цитат из работ других авторов без ссылок, на основании чего её обвиняли в преднамеренном и бесчестном плагиате. Некоторые из этих клеветников сами являлись спиритистами, имеющими многолетний опыт работы с медиумами и их феноменами, поэтому они должны знать, что ещё не раскрыты тайны течения мысленных токов на различных планах ментального мира. Ни один из них не может объяснить одновременное или почти одновременное совершение научных открытий учёными, находящимися далеко друг от друга и не имеющими никакой связи, а также появление одних и тех же идей в книгах, выпущенных примерно в одно и то же время в разных частях света6.
Наверное, ни один из беспощадных критиков Е. П. Б. не посмел бы сказать, что мистер Талмедж заимствовал свою проповедь из неопубликованного сообщения, полученного через медиума за два года до этого и прочитанного его друзьями, но, как это не покажется странным, абсолютно не известного мистеру Талмеджу. Таким образом, если мистера Талмеджа ставят выше всяких подозрений, то почему такой же подход не применим к Е. П. Б.? Из приведённых примеров видно, что Е. П. Б. не может быть обвинена ни в одном сознательном плагиате при написании своих великих книг. Ведь она могла духовным путём извлечь их содержание непосредственно или через духовного посредника из Астрального Света, этого великого хранилища человеческой мысли и плодов умственной деятельности, где, подобно каплям в океане, мысли, порождённые разрозненными мыслителями, теряются во всей полноте Бесконечного Разума. Исключения составляют лишь те высочайшие Разумы, которые сами могут сосчитать песчинки и океанские капли, а также увидеть атомы в состоянии их вихревого движения. В своём письме ко мне Е. П. Б. говорит, что, когда мистер З. в течение нескольких часов находился у неё, она записывала слова Учителя, которые улавливала с помощью яснослышания. При этом она видела Учителя, а мистер З. нет. Во втором томе моего повествования (на стр. 466) читатель может найти описание того, как в Утакамунде Е. П. Б. писала под диктовку невидимого Учителя. Я сам видел, как это происходило. То же самое я видел много раз, когда она писала «Разоблачённую Изиду». Я уже детально всё это описывал7, и её собственное изложение этого процесса в письме к своей сестре полностью совпадает с тем, о чём она писала мне из Остенде.
Так назовём ли мы этот феномен плагиатом или же смиренно признаем наше невежество в отношении весьма таинственного процесса передачи мысленных вибраций от физического человека к физическому, от духовного человека к духовному и от духовного человека к физическому, а также невежество в отношении законов, которым подчиняется этот процесс, его ограничениях и возможностях?
Примечания:
1 – Названия этих цветов на пали следующие: нила, пита, лохита, авадата, мангаста и прабхасвара.
2 – Сальватор Роза – итальянский живописец, гравёр, поэт и музыкант – прим. переводчика.
3 – Хо́рас Гри́ли (1811-1872) – американский журналист и политический деятель – прим. переводчика
4 – Арак – ароматизированный анисом крепкий алкогольный напиток, распространённый на Ближнем Востоке и в Центральной Азии – прим. переводчика
5 – «Человечество за чертой смерти».
6 – Когда я пишу эти строки, в свежем номере «Бомбейской газеты» появилась следующая заметка:
«Очень удивительно (говорит корреспондент), что на момент выхода первой «Книги джунглей» Киплинга, у Фрэда Уишоу была своя «Книга Джунглей», готовая к публикации. Совпадение было полным, поскольку мистер Уишоу использовал имена животных и их речевые обороты почти тождественно Киплингу. Неожиданно было объявлено о публикации «Книги Джунглей» последнего, и, хотя это произошло несколько лет тому назад, мистер Уишоу отказывается обнародовать своё произведение. Это один из самых необычных случаев литературных совпадений. Мистер Уишоу до сих пор хранит свою рукопись.
И кто же в таком случае совершил плагиат? К этому можно добавить, что в 1842 году доктор Дж. Р. Бьюкенен из Луисвилля (штат Кентукки) и мистер Дж. Б. У. С. Гарднер из Рош-Корта (Рантс, Англия) независимо друг от друга объявили об открытии возможности приостанавливать или возбуждать деятельность головного мозга посредством месмерических воздействий. А кто совершил плагиат в этом случае?
7 – См. «Листы старого дневника», Том 1, стр. 242.
.jpg)
ГЛАВА XXVI
ОСНОВАНИЕ АДЬЯРСКОЙ БИБЛИОТЕКИ
Для того, чтобы вывесить написанные Шмихеном портреты двух наших Махатм-покровителей, первоначально мы планировали построить отдельное помещение. Однако по мере того, как продвигалось строительство здания библиотеки и конференц-зала, становилось понятным, что лучше всего разместить эти портреты в специальной пристройке к библиотеке, что и было сделано. Экран, украшенный великолепной резьбой, который Е. П. Б. установила в своей собственной большой комнате, оказался по размеру как раз подходящим для того, чтобы послужить перегородкой под аркой между библиотекой и картинным залом, и, когда подготовительные работы были завершены, он был водружён на своё новое место. Чёрные и белые мраморные напольные плитки, которые находились на верандах, когда был куплен наш дом, мы использовали для того, чтобы выложить ими пол в библиотеке и дорожку к ней. Между тем, новые плитки, которые подарил нам мистер К. Рамиа из Мадраса, легли на пол пристройки для картин. Под профессиональным руководством нашего дорогого друга мистера К. Самбии строительство шло полным ходом, ведь наша цель состояла в том, чтобы завершить его к открытию следующего Съезда. Нам сильно препятствовала нехватка денег, но, в конечном счёте, всё как-то уладилось, как это всегда и бывало.
Семнадцатого мая по приглашению нескольких влиятельных персон я отправился в прекрасный горный городок Бангалор, чтобы выступить в нём с лекциями и открыть местный филиал Теософского Общества. Сто лет назад в битве при Серингапатаме потерпел сокрушительное поражение султан Типу, воинственный правитель Майсура, и под протекцией англичан на трон взошла древняя индусская династия. С тех пор управление этим штатом было настолько хорошим, что он стал одним из самых процветающих и прогрессивных во всей империи. Его стремительное развитие, особенно в течение последних пятнадцати лет благодаря стараниям сэра К. Сешадри Айера, девана (премьер-министра), было поразительным; его богатство выросло как на дрожжах, налогообложение уменьшилось, были открыты новые месторождения полезных ископаемых, а его система образования для обоих полов впоследствии стала образцом для подражания. После моего посещения Бангалора, о котором я сейчас рассказываю, деван был принят в члены нашего Общества, и в связи с этим у нас есть основание гордиться тем, что благосостояние людей повысилось благодаря руководству государственного деятеля, придерживающегося теософских принципов.1
Когда я приехал в Бангалор, меня встретила огромная толпа людей, которые проводили меня до прекрасного дома в военном городке. Там мне зачитали традиционное приветствие, написанное на серебряной пластинке, которую затем мне вручили, положив в резную коробочку из сандалового дерева. Время между долгими приёмами заполняли переезды к достопримечательностям по обрамлённым деревьями широким проспектам, посещения важных персон и их ответные визиты, частные и публичные беседы о философии, метафизике и науке. Всё это делало моё пребывание в Бангалоре светлым и радостным. На следующий день после моего приезда в этот город у нас с деваном состоялся двухчасовой разговор о йоге, адвайте и теософии. Деван оказался одним из самых просвещённых и притягательных людей, которых я когда-либо встречал. Он согласился председательствовать на моей первой лекции 20-го мая. Она состоялась в принадлежащем Центральному Колледжу большом колонном зале с галереями и собрала огромную толпу народа. Такая же огромная толпа стояла за пределами здания. Тема лекции, с которой мне было предложено выступить, называлась «Теософия и Теософское Общество». Определённо, никогда прежде я ещё не сталкивался с такой воодушевлённой аудиторией. Комментарии девана были ясными и доброжелательными, прямо относясь к сути вопроса. На следующий день после лекции ко мне хлынул поток посетителей, и в наше Общество вступили 13 человек. Через день в наши ряды пожелали вступить ещё девять человек, а на третий день в списке новоприбывших уже значилось двадцать восемь имён. Моя вторая лекция была посвящена «Брахма Видье», и, несмотря на то, что оргкомитет, пытаясь предотвратить такую ужасную скученность народа, которая была накануне, брал с людей входную плату, собравшаяся аудитория была такой же большой, как и раньше. Следующим вечером состоялась моя лекция под названием «Месмеризм» с экспериментальными демонстрациями, предназначенными исключительно для обучения новых членов Общества. А в этот же день, но раньше, я выступил с лекцией для школьников, которых собралось несколько сотен.
Город Бангалор занимает большую площадь и делится на две части – военный городок, где живут европейцы и высшие чиновники, и собственно сам город с более древними кварталами. Именно здесь состоялась моя третья лекция, посвящённая сугубо индуистскому вопросу, под названием «Вайю-лока и её обитатели». Однако термин, обозначающий это «место», почти эквивалентен чистилищу римских католиков. Народные верования индусов о посмертном состоянии существования очень интересны и в целом соответствуют западным. Изучающий эту область народных преданий и оккультизма извлечёт много пользы из прекрасной книги Д'Ассье о состоянии человека после смерти.2
Во время моего визита в Бангалор я собирал информацию о Вайю-локе, и некоторые сведения, которыми поделились со мной два джентльмена из Майсура, я использовал в своей лекции. Естественный срок пребывания души в этой области, играющей роль чистилища и являющейся остановкой на полпути между землёй и Сваргой, сильно различается для разных людей. В Майсуре считают, что этот срок составляет от десяти до шестнадцати дней, и только после этого проходит церемония Шраддха. Воины, убитые на поле боя, сразу же переходят в Сваргу, однако при этом их правители должны понести тяжёлое кармическое наказание, если они вели несправедливую войну. И это верование удивительно похоже на то, которое было распространено у скандинавов и других древних народов Европы. Самоубийцы и жертвы несчастных случаев должны задерживаться в Вайю-локе на столько лет, сколько бы они ещё прожили на земле до момента их естественной смерти. В Майсуре говорят, что после Вайю-локи, переходного состояния, наступают Нарака или Сварга, то есть ад или рай, и душа, вырвавшаяся из оков земных привязанностей, притягивается к тому или другому в соответствии с преобладающими наклонностями, которые она развила сама в себе. И после того, как душа исчерпает все кармические следствия своего предыдущего воплощения, она вновь вступает в земную жизнь, подчиняясь её неугасимой тришне. Поэтому колесо рождения и смерти будет продолжать вращаться круг за кругом, пока желание жизни не истощится и не наступит освобождение. Здесь я кратко изложил народное верование, о котором мне рассказывали во время моего замечательного визита в Бангалор, причём оно распространено преимущественно среди простых людей, населяющих эту горную местность.
В доме девана, сэра К. Сешадри Айера, мне довелось поучаствовать в очень интересных разговорах о веданте с ним самим и его гуру, почтенным и образованным пандитом-брамином. Однако гармоничная духовная атмосфера, которую мы создали, была внезапно отравлена грубым вторжением ауры политической хитрости и эгоизма в лице ныне покойного сэра Т. Мадхавы Роу, бывшего девана Бароды, кавалера ордена Звезды Индии. Вся жизнь этого талантливого государственного деятеля была посвящена мирским делам. Больше всего ему нравилось претворять в жизнь планы, направленные на увеличение богатства и промышленный прогресс, а также прибегать ко всяческим тонким уловкам, которые плодил его изобретательный мозг. Всё это он изо всех сил насаждал в нескольких штатах, в которых был премьер-министром, а именно в Траванкоре, Индоре и Бароде. Он придерживался курса британской административной политики, и его успех всегда был заметным. В Лондоне, как и в Симле, Бомбее или Мадрасе, он был персоной грата3.
Поэтому от человека, подобного этому, не ожидалось, что он проявит интерес к философским и метафизическим глубинам индийской мысли, и, когда он присоединился к нашей маленькой компании в гостиной девана, адвайта тут же вылетела из окна, лишь толькомистер «вселенская мудрость» появился на пороге. Было бы неправдой сказать, что мы были этому рады, совсем наоборот. Но нам ничего не оставалось делать, кроме как позволить ему свести разговор к своему собственному «практическому» уровню. Однако в определённом смысле слова сэр Т. Мадхава Роу стал чуть ли не самым лучшим моим другом в Индии, хотя мы с ним очень сильно расходились в религиозных взглядах. Я не могу сказать, почему возникла эта дружба, возможно, из-за моих неортодоксальных и далёких от мирских забот высказываний или моего умения общаться с подобными ему субъектами, которому я научился «дома» на общественной работе. Незадолго до своей смерти он организовал публичный сбор денег, чтобы купить мой бюст работы мистера Хавела, директора школы искусств Мадраса, что явилось довольно неплохим знаком его дружеского отношения. Но, как записано в моём дневнике, он спорил со мной, говоря, что индусам пойдёт на пользу то, что он называл «практичным образованием», а также отдаление от своей родовой философии, которая, по его мнению, культивировала всего лишь политическую зависимость индийской нации. Бедняга! Он умер богатым, но вряд ли счастливым человеком, потому что однажды предложил мадам Блаватской 100000 рупий для Общества и пообещал посвятить всю свою оставшуюся жизнь работе в нём, если она «продемонстрирует ему какие-нибудь феномены, доказывающие существование души и её жизнь после смерти». Увы, сколько же людей было готово обменять своё богатство на духовные знания при условии, что они не будут создавать помех их бизнесу!
Всё моё время занимали разные общественные дела вместе с визитами и поездками, а также еженощные лекции, которые проходили в моей временной квартире, перед постоянно растущей группой новых членов Общества. Мне было очень интересно выступить с лекцией по специальной просьбе «Её королевского величества сапёров и минёров», которая прошла в помещении их же батальона, и это был мой первый опыт обращения к аудитории, состоящей исключительно из военных. Повсюду меня сердечно принимали, а провожали, конечно же, обвешанного гирляндами.
Первого августа в наше Общество вступил деван Майсура, как и многие его высокопоставленные коллеги, поэтому я смог открыть два крупных филиала Общества – один в самом городе, другой – в военном городке. Затем в 19.00 того же дня после прощальных речей представителей этих филиалов я выехал в Мадрас. Эта поездка была одной из самых приятных среди всех, которые я когда-либо совершал, и по прошествии тринадцати лет я рад сообщить, что связавшие нас тогда дружеские узы крепки и поныне.
Я приехал в Адьяр в день своего рождения (2 августа) и провел его, как обычно, за письменным столом, засидевшись до самой ночи.
Уезжая в Европу, Е. П. Б. настойчиво просила меня перебраться из бунгало на берегу реки в её новую комнату, которую Куломб построил для неё в 1884 году, когда мы были за границей, а он вместе со своей «дражайшей супругой» всё ещё отвечал за ведение домашнего хозяйства. И я последовал просьбе Е. П. Б. Но, когда наступил сезон дождей, в комнате не осталось ни одного места, где бы я мог разместить свою постель, поскольку вода просачивалась через сделанную в виде террасы крышу словно через сито. Поэтому мне пришлось сносить эту комнату и отстраивать её заново. В ходе строительства я расширил её северную часть и расположил в ней окна с восточной и западной стороны, чтобы дать Е. П. Б. возможность наслаждаться свежим воздухом и прекрасным видом на реку, когда она вернётся в свой любимый индийский дом.
Бедняжка! Она так и не смогла испытать радость встречи с ним, и теперь я сплю в комнате, где в 1885 году она дважды лежала на смертном одре. Здесь до сих пор находятся некоторые из её вещей – её собственная мебель, картины и безделушки, которые постоянно напоминают мне о моей старой дорогой коллеге. Но, как обычно, она свалила в одну кучу все практические дела нашего Общества, когда попыталась в них разобраться. Двенадцатого августа я получил письмо с «утешительными» новостями. Е. П. Б. (конечно же, не имея ни грана полномочий) телеграфировала нашим сотрудникам в Нью-Йорке, чтобы те распустили Американский Контрольный Совет. Я полагаю, что она это сделала для того, чтобы успокоить Куэса. Также она предложила передать свою долю «Теософа» Джаджу и сделать его своим преемником (одного из двух или трёх десятков). Как жаль, что невозможно собрать в одну подборку множество подобных предложений, которые она в своё время делала разным мужчинам и женщинам! Предложить кому-либо стать её преемником означает подарить ему ферму на Луне – настолько же абсурдна и неосуществима эта идея. Ведь у Е. П. Б. не могло быть настоящего преемника, так как совершенно ясно, что такой же человек, как она, способный занять её место, уже никогда не родится. В то же время, пример миссис Безант доказала, что к нам может прийти другая личность, способная стать лидером, которая бы прилагала также много усилий в деле распространения теософии по всему миру, как Е. П. Б.. Однако «иная слава Солнца, иная слава Луны, иная слава звёзд»4, поэтому такой же Е. П. Б. никогда не будет.
Но кроме Солнца, а затем Луны в лице Анни Безант на нашем небосклоне есть место множеству звёзд, которые, безусловно, отличаются друг от друга по своему сиянию. Если бы только Джадж это понял!
После возвращения домой на меня сразу же навалились дела, так как Оукли уехала, чтобы поправить своё здоровье, и мне пришлось взять всю редакционную работу на себя.
Одним из талантливых индусов, увядший патриотизм которого пышно расцвёл благодаря общению с нами, был ныне покойный Р. Шивашанкара Пандияджи, помощник учителя в Колледже Пачиаппах. Он был красноречивым и деятельным человеком с хорошо поставленным голосом, наделённый способностью к интенсивному труду, поэтому когда он направил свою психическую энергию в русло работы, она закипела. Он основал Индусскую Теософскую Высшую Школу в Мадрасе и набрал в неё несколько сотен мальчиков. Всё своё свободное время он посвящал составлению хрестоматий, трактатови брошюр с высоконравственными наставлениями, отобранными им из индуистских Писаний. Используя их, он прекрасно обучал множество детей обоих полов чтению санскритских шлок. Я с удовольствием вспоминаю выступления этих детей и его лекции на нескольких наших ежегодных собраниях. И в это же время он познакомил меня со своими учениками.
Рост нашей библиотеки привёл к необходимости раздельного хранения восточных и западных книг. Поэтому я приспособил первую спальню Е. П. Б. в Адьяре, то самое большое помещение на верхнем этаже, где произошло много засвидетельствованных феноменов, под западную секцию библиотеки. В сентябре мы перенесли в неё книги, поставили в эту комнату огромный стол и использовали её как место для заседаний Совета. Поскольку судьба всегда берёт своё, эта комната, несмотря на мои отчаянные попытки поторопить плотников, была готова только к седьмому числу текущего месяца. Поэтому, поражённый таким совпадением, я сам принёс в неё первую книгу, которой стала «Разоблачённая Изида», и поставил её на отведённое ей место. Читатели «Случаев из жизни мадам Блаватской» мистера Синнетта, наверное, помнят, что Е. П. Б. родилась в седьмом месяце года, и её называли «седьмичкой», а сама она была связана с числом семь. Так, она вышла замуж 7-го июля (1848 года), прибыла в Америку 7-го июля (1873 года), а умерла на седьмом месяце семнадцатого года нашей совместной работы на поле теософии. Такую же важную роль число семь играло и играет в моей собственной жизни, поэтому в предначертанных судьбой довольно запутанных числовых комбинациях мы можем проследить определённую связь между нами.
В этот период в нашу Штаб-квартиру с добрыми намерениями заходил Т. Субба Роу, поэтому мы пользовались каждой возможностью, чтобы получить от него полезные знания по оккультным предметам. В моём дневнике есть запись о том, как он рассказывал нам, что «одна треть его жизни проходит в мире, о котором его собственная мать не имеет ни малейшего представления». Как мало родителей знают о ночных делах тех, кому они дали возможность воплотиться в этой жизни! И как мало людей из числа последних сохраняют воспоминания о своём внетелесном опыте!
Примечания:
1 – Этот выдающийся человек вскоре умер.
2 – «Человечество за чертой смерти», английский перевод, Лондон, 1887, Джордж Рэдвей.
3 – персона грата (в дословном переводе с латинского – «желательная личность») – в расширенном смысле – лицо, пользующееся доверием. – прим. переводчика
4– цитата из Послания Коринфянам, глава 15 – прим. Переводчика
Перевод с английского Алексея Куражова
.jpg)
10.02.2019 14:32
Сергей11-02-2019 14:34:01
Приятный сюрприз от уважаемого Алексея Куражова получили его преданные читатели и друзья, за что ему огромное спасибо! Творческий труд переводчика мы оцениваем на отлично. Нам всегда интересно читать мудрые книги Генриха Олькотта, старого друга и соратника Елены Блаватской о зарождении ТО и жизни его основателей. Очередная глава "Листов старого дневника" порадовала нас. Ждем продолжения новых глав.
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".