Космическая этика К.Э.Циолковского. Казютинский В.В.
Константин Эдуардович Циолковский
Казютинский Вадим Васильевич-
Ведущий научный сотрудник РАН,
академик Академии космонавтики им. К.Э.Циолковского
К.Э.Циолковский считал этику важнейшим разделом космической философии. Основное его философское сочинение так и называется: «Этика, или естественные основы нравственности»[1]. Этическим проблемам посвящены и многие другие его работы: «Любовь к самому себе, или истинное себялюбие»[2], «Научная этика»[3] и др. Характерная особенность космической философии К.Э.Циолковского состоит, однако, в том, что этика в ней настолько тесно переплетается с метафизикой, что различие соответствующих проблем оказываются непростым делом. Этические проблемы в названных сочинениях погружены в метафизический контекст. Часто они являются центральными и в сочинениях собственно метафизических, таких, например, как «Монизм Вселенной»[4] или «Причина космоса»[5]. Именно этика – смысловой стержень социально-практических приложений космической философии. Отсюда следует, что оценки этических взглядов К.Э.Циолковского невозможно вполне понять адекватно, если не рассматривать их в контексте космической философии как целостной системы.
Но, несмотря на то, что Циолковским было посвящено этике большое число философских сочинений, возникают серьёзные неясности в интерпретации её содержания. Среди них: во-первых, реконструкция её оснований (как считал сам Циолковский, этику следует вывести из «начал Вселенной»; одни исследователи с этим принципом согласны, тогда как другие – нет); во-вторых, реконструкция смысловой структуры этой этической концепции, выявление её глубинных смыслов (зачастую парадоксальных), этических императивов, разработанных в рамках космической философии: императива «истинного себялюбия» и других; в-третьих, этическая оценка выдвинутых Циолковским проектов преобразования мира и человека; в-четвёртых, реконструкция, интерпретация и оценка размышлений К.Э.Циолковского (например, является ли она «научной», в соответствии со взглядами К.Э.Циолковского, или системой иного типа; эволюционной или абсолютной этикой и т.п.). Короче, этика К.Э.Циолковского нуждается не только в изложении и оценке, но также и в реконструкции, направленной на понимание заложенных в ней смыслов, которые часто не только не совпадают со смыслами, лежащими на поверхности, но даже им противоположны.
Исследователи этической концепции К.Э.Циолковского обычно не отмечают того довольно очевидного факта, что многие проблемы, которые К.Э.Циолковский относил к этическим, на самом деле выходят далеко за рамки этики. Например, когда он спрашивает: «Жили ли мы до рождения и будем ли жить после смерти? Какова жизнь прошедшая и будущая?»[1] – очевидно, что это проблема философской метафизики, а не этики. Лишь часть проблем, обозначены К.Э.Циолковским как этические. К ним относятся: «Какие поступки лучше? Что хорошо и что плохо? Каковы основы нравственности и в чём она состоит?»[1]. Все эти проблемы рассматриваются в плане сугубо метафизическом.
В сущности, то, что К.Э.Циолковский называет этикой, есть концепция человека, его жизни, смерти и бессмертия, на основе которой выводятся этические ориентиры его деятельности. Парадоксальным образом, однако, К.Э.Циолковский в центр своей этической системы ставит не человека, а «подлинного», по его словам, «гражданина Вселенной» - атом-дух. Это, пожалуй, доминанта его этики. Обсуждая проблемы смысла и цели человеческой жизни, добра и зла, К.Э.Циолковский рассматривает их не с позиций антропоцентризма, и вообще не гуманизма, а с альтернативных позиций своеобразного «атомо-духо-цетризма».
Буквально бросается в глаза одна антиномия космической философии К.Э.Циолковского, имеющая прямое отношение к его этической концепции. (К сожалению, она осталась незамеченной исследователями). Разум, согласно К.Э.Циолковскому, играет первостепенную роль во Вселенной, целенаправляя её преобразования и являясь критерием этических оценок. Термины «разум», «высший», «величайший», «высочайший» разум и т.п. буквально не сходят со страниц философских сочинений основоположника космонавтики. Но каков, собственно говоря, смысл этих терминов? Поразительно, но буквально никаких пояснений, позволяющих ответить на этот вопрос, мы не находим в текстах К.Э.Циолковского! Более того, он вполне недвусмысленно (и неоднократно) подчёркивал, что не признаёт никаких особых психических процессов в мозгу, а только физиологические[1]. С одной стороны, К.Э.Циолковский соглашался с известным представлением материализма, что «мысль есть атрибут мозга», добавляя: «Но мысль или работа всего мозга сопровождается вибрациями, которые совершенно невольно пассивно воспринимает атом как ощущение»[2]. С другой стороны, психическое начало связывалось в панпсихизме К.Э.Циолковского с фундаментом материи, т.е. атомами-духами: «ощущение принадлежит неделимому атому и связано с ним»[1]. Между мёртвым и живым – лишь количественная, но не качественная разница, «ибо начало одно и то же: дух материальный, или бесконечно малый элемент»[1]. Во Вселенной, - писал К.Э.Циолковский, - и живой, и мёртвой, мы видим только одно – физико-химические явления, которые сводятся к механическим. Более того, по мнению К.Э.Циолковского, «нет ни одного свойства живого, которого не было и у мёртвого камня»[3]. Духовное вносится в человека и другие существа ноокосмической иерархии атомом-духом. Но сам атом-дух не мыслит, а лишь чувствует, переживает «блаженство», «горесть», «мучения». Все этические оценки добра и зла, хороших (вернее, «разумных»), а также дурных поступков, как пишет К.Э.Циолковский, связаны в космической философии с переживаниями атома-духа.
Если об ощущениях атома-духа К.Э.Циолковским написаны многие десятки (если не сотни) страниц, то понимание им мышления, разума остаётся практически без пояснения. Это один из самых парадоксальных моментов космической философии и её этических аспектов: ключевое понятие космического разума оказывается в ней буквально «подвешенным в воздухе». Оно так и остаётся метафорой. Трудно избежать впечатления, что здесь мы сталкиваемся с каким-то серьёзным концептуальным разрывом в космической философии, заполнить который нельзя ничем, кроме измышлений. Во всяком случае, в понятие разума исследователи и читатели К.Э.Циолковского вкладывают каждый своё собственное, притом совершенно интуитивное содержание. Но поскольку этические нормы и оценки определяются у К.Э.Циолковского именно разумом, не оказываемся ли при их анализе в положении буквально безвыходном? К счастью, это не так. Разум остаётся неизвестным, но практическим критерием разумных, т.е. моральных, по К.Э.Циолковскому, поступков. Понятие же разума остаётся неким символом, или метафорой, которую можно наделять по желанию целым спектром смыслов.
Всех, кто изучает космическую концепцию К.Э.Циолковского, не может не поразить её необычность, резкое отличие от других подобных концепций. Наибольшее потрясение производит, конечно, буквально бросающееся в глаза несоответствие между целью – достижением вселенского счастья – и жёсткими, чудовищными, с нашей точки зрения, этически неприемлемыми средствами её осуществления (преобразование природы и человека, уничтожение низших форм жизни и т.п. для того, чтобы атомы-духи могли бы пребывать как можно дольше в состоянии «блаженства»). Это противоречие исследователи космической философии пытались осмыслить по-разному. C начала неудобные моменты этики К.Э.Циолковского замалчивали, относили с большим сожалением к «ошибкам» мыслителя или интерпретировали таким образом, чтобы избавить К.Э.Циолковского от критических замечаний. Например, И.А.Кольченко считал, что «основной заботой мыслителя» было «стремление сделать конкретного человека со всем многообразием его «страстей» счастливым и в то же время не навязать ему какой-либо противоестественной умозрительной системы этики…»[6]. Стремление сделать человека счастливым считала смысловым центром этической концепции К.Э.Циолковского также И.А. Губович[7]. Эти интерпретации очевидным образом противоречат многочисленным и совершенно недвусмысленным высказываниям К.Э.Циолковского о том, что цель человека – обеспечить «счастье» и «блаженство» атомов-духов. Счастье человека оказывается вторичным в этике К.Э.Циолковского по отношению к ощущениям атомов-духов. Но не является ли такая идея как раз примером «противоестественной умозрительной» этики?
Затем этическая система К.Э.Циолковского, включая намеченные им проекты преобразования мира и человека, стала излагаться с достаточной полнотой. Её уязвимые идеи и принципы получили адекватную оценку. В этом отношении особенно выделяется исследование В.М.Мапельман[8]. Автор вполне согласен со следующим выводом: «я думаю, что ценность утопии Циолковского для нас чрезвычайно высока. Высока именно своим отрицательным результатом. Ведь претворённые в жизнь этические построения Константина Эдуардовича… превращаются в кошмар, угрожающий людям. Описание жизни, уготованной человечеству, вызывает в лучшем случае недоверие, в худшем – неприятие»[8]. Именно нравственное прогнозирование, справедливо считает В.М.Мапельман, «в состоянии помочь ответить на вопрос: будет ли дальнейшее разумное освоение и преобразование космоса всеобщим благом или злом? Никакая степень материального благосостояния не способна освободить общество от нравственных пороков, ибо моральные принципы и поведение, на них основанное, не является автоматическим приложением к уровню научно-технического и интеллектуального развития. Попытки же создания идеального общества, в котором господствует стерильная мораль, ведут к господству диктата, к аморализму»[8].
Вполне разделяя цитированные оценки, автор хотел бы понять, как возможна столь своеобразная этическая система. Выявляя некоторые противоречия, антиномии и «болевые точки» этики К.Э.Циолковского, следует пойти в её анализе хотя бы немного дальше, чем это было сделано раньше. Автор, конечно, не тешит себя надеждой найти на поставленный вопрос лёгкий, простой и для всех приемлемый ответ. Но можно попытаться нащупать подход к поискам такого ответа, который послужил бы разгадкой одной из «тайн» этической концепции К.Э.Циолковского.
Социокультурные истоки этики К.Э.Циолковского
К.Э.Циолковский считал, что источником моральных норм является Вселенная. По его широко известным словам, надо истинную мораль «извлечь из естественных начал Вселенной, из её общих законов и сделать её, таким образом, убедительной и приемлемой всеми людьми»[1]. Некоторые исследователи, развивая эту мысль, представляют этику К.Э.Циолковского как стройное учение, логически вытекающее из одного или нескольких исходных принципов[7]. По мнению автора, такая оценка является неоправданным упрощением. На самом деле основания этики К.Э.Циолковского отнюдь не сводятся к одному-двум принципам. Они довольно гетерогенны, а вывод этических императивов у К.Э.Циолковского происходит вовсе не по правилам сегодняшних этических концепций.
Этику К.Э.Циолковский рассматривал как истинное знание, которое облеклось им в нормативную форму. «Если я решу вопрос, что хорошо мне и что дурно, то я найду истинный путь к себялюбию.
Основываться можно только на познании Вселенной, - повторяет К.Э.Циолковский. Иных источников знаний нет. Вера в людей или авторитеты ненадёжна, потому что авторитеты противоречат друг другу»[3]. Но как же осуществить такой вывод? Из всей системы наук о Вселенной К.Э.Циолковский говорит о науках точных (к ним относятся «геометрия, механика, физика, химия, биология и проницающая их все математика или логика»[2] и сомнительных (таковы науки исторические, философские и религиозные – об отсутствии между ними резких границ. Из совокупности знаний этих наук и должны быть выведены этические принципы и императивы.
Хотя между науками точными и сомнительными резких границ, по К.Э.Циолковскому, нет, особенно он подчёркивал роль для своей этической концепции знаний именно точных наук. Но фактически такие науки, как геометрия, им, конечно, не использовались. Кроме того, по собственным его словам, К.Э.Циолковский апеллировал не только к науке, но и к вере.
По поводу этих размышлений К.Э.Циолковского хотелось бы высказать следующие замечания.
Во-первых, научные знания сами по себе не являются источником этических идеалов, норм, императивов. Они должны быть переведены в социокультурный контекст, следует выявить их человеческое измерение. Например, сделанный современной космологией вывод о расширении Вселенной сам по себе этически нейтрален. Но вытекающее из него следствие о неизбежной конечности человечества в будущем, т.е. ограниченном времени его существования в космологических масштабах, уже может дать повод для этических размышлений.
Философию, которую К.Э.Циолковский считал наукой, сейчас обычно считают ненаучной формой знания – не говоря уже о религии, которая, само собой, разумеется, выходит за рамки науки. Конечно, в приведённых его словах говорится о философских и религиозных науках наряду с историческими, и можно, наверное, было бы утверждать, что речь идёт всё же о каких-то особых типах научного знания. Но в других своих философских сочинениях К.Э.Циолковский чётко высказывается в том смысле, что философия – это «вершина научного знания, его венец, обобщение, наука наук»[1]. (Впрочем, отмечая тут же: «Мне и теперь кажутся все философские системы странными и их терминология ненужной» (!)[1]. Не исключено, что вершиной научного знания он считал свою космическую философию). Как бы там ни было, если мы согласимся, что взгляд на философию как «наук науку» устарел, не может считаться научным и этический аспект философии К.Э.Циолковского.
В-третьих, «знанием о Вселенной», из которого К.Э.Циолковский выводил свои этические нормы и принципы, была, конечно, не вся совокупность научных знаний (дополняемых верой), а только некоторые фрагменты религиозных, философских и научных представлений, которые лишь метафорически можно назвать вытекающими из «естественных начал» Вселенной. Это:
1. Принципы христианской этики, радикально переосмысленные К.Э.Циолковским. Позитивная оценка их содержится в одной из самых ранних философско-мировоззренческих работ основоположника космонавтики. «Учение Христа во многих людях возбуждает глубочайшее благоговение и веру, - писал он. – К числу этих людей принадлежу и я. Христианское учение решает вопросы жизни и смерти, настоящего и будущего, временного и вечного именно так, как бы мне хотелось»[10].
Но не будем удивляться: К.Э.Циолковский вовсе не рассматривал этику христианства ни как истинное знание, ни как нечто данное свыше. Он писал, например: «Религиозные веры называют свои догматы истиной. Но может ли какая-либо вера быть истиной? Число вер выражается тысячами. Они противоречат друг другу, опровергаются часто наукой и потому не могут быть приняты даже за условную истину»[11]. Кроме того, этика христианства включалась им в явно нехристианские концепции человека, которого К.Э.Циолковский не считал свободной и ответственной личностью, сплавляя фрагменты христианских представлений с буддистскими, оккультистскими, теософскими этическими доктринами. Осуществлялось соединение столь разнородных мировоззренческих феноменов в контексте метафизики К.Э.Циолковского, из которой он в основном и «выводил» этические императивы.
2. Основным источником этических взглядов К.Э.Циолковского были основания его собственной метафизики, которая, в частности, включала идею о «соединении панпсихизма с теизмом, так как всё имеет свою причину»[1]. Источником этического начала в метафизике К.Э.Циолковского является причина космоса. Но им является также и космос, порождающий совершенные «человекоподобные существа», и сами эти существа. Этическая концепция К.Э.Циолковского оказывается, собственно говоря, как бы другой стороной его метафизики, основные концептуальные «узлы» которой получили в космической философии также этическое измерение, т.е. были наделены этическими смыслами.
Что же именно для этики можем мы извлечь из метафизики Вселенной? Это, во-первых, идея о том, что носителем эго, т.е. личностью, является неизвестный науке первобытный атом-дух. Во-вторых, что атом-дух способен переживать ощущения. В-третьих, добро, благо состоит в том, чтобы каждому атому было хорошо.
3. Знания, которые можно было бы назвать собственно научными, К.Э.Циолковский тоже использовал для этических выводов. Он подробно излагал некоторые из современных ему естественнонаучных представлений. Например, в[2] рассматриваются: современное состояние неба; прошедшее и будущее Вселенной; свойства материи и динамика неба; биологическая жизнь. Этическим проблемам отведены, по сути, только введение и заключение. Но какое отношение имеют перечисленные знания о мире к этике, остаётся не очень понятным. Целенаправляющую роль для этических выводов играют и в этом контексте метафизические представления панпсихистского толка, включённые в научно-популярный контекст.
Научные знания, действительно использованные К.Э.Циолковским для построения его этики, менее всего принадлежат наукам, которые мы согласились бы назвать точными. Например, несомненно, что этическая доктрина К.Э.Циолковского включает в качестве одного из наиболее существенных принципов перенос на этику ряда идей социал-дарвинизма и евгеники. Можно ли, однако, считать подобные экстраполяции, правомерность которых внушает серьёзные сомнения (во всяком случае, должна быть обоснована), «строго математическим выводом из точного знания»?[4].
4. Источником этических начал для К.Э.Циолковского выступали некоторые социально-утопические концепции[12].
Присмотримся поближе, как выглядит «вывод» К.Э.Циолковским его этических императивов из «естественных начал Вселенной». Можно ли рассматривать его как сколько-нибудь логическое выведение следствий из каких-то единых предпосылок? Едва ли.
Например, наиболее компактное обоснование императива истинного себялюбия содержится в заключительном разделе «монизма Вселенной». Вот некоторые его основные моменты:
«1. Нельзя отрицать единство или некоторое единообразие в строении и образовании Вселенной: единство материи, света, тяжести жизни и т.д.
…4. Нельзя отрицать, что часть планет находится в условиях, благоприятных для развития жизни. Число таких бесконечно, потому что часть бесконечности тоже бесконечность.
…8. Нельзя, таким образом, отрицать, что Вселенная заполнена высшею сознательною и совершенною жизнью.
…16. Нельзя отрицать, что атому невыгодно существование в космосе несовершенных животных, вроде наших обезьян, коров, волков, оленей, зайцев, крыс и проч. А также невыгодно существование несовершенных людей или подобных им существ во Вселенной.
17. Нельзя отрицать, что все разумные существа дойдут до сознания этой мысли, не допускающей несовершенства в космосе.
…19. Нельзя отрицать, что болезненное пресечение жизни несовершенных родов выгодно атому, т.е. всему живому и мёртвому»[4].
Это – основные узлы вывода императива истинного себялюбия. Но мы имеем, конечно, дело только с цепью интуитивных размышлений, не выходящих за пределы метафизики. Их научность – не более чем метафора.
Всё сказанное об истоках этики К.Э.Циолковского не касается, однако, самого глубинного из этих истоков. Ясно, что за всеми концептуальными построениями К.Э.Циолковского, стремившегося соединить фрагменты разнородных идей и знаний, зачастую альтернативных друг другу, стоит ярко выраженное религиозное, мистическое чувство, которое прорывается во многих фрагментах космической философии, парадоксальным образом сочетаясь с критикой религии как «суеверия». Иными словами, самый глубинный исток этики К.Э.Циолковского – это «космическое сознание» на уровне коллективного бессознательного (архетипов К.Г.Юнга), в которое была погружена рациональная деятельность его мышления.
Человек и космос в контексте космической этики
Выдвинутые К.Э.Циолковским жёстокие, антиэкологические и резко противоречащие нашему экологическому чувству проекты переделки человека и мира вовсе не выглядели такими в контексте космической философии. Как раз напротив: они предлагались именно для преодоления несправедливостей, несовершенств, жёсткостей, характеризующих природное и социальное бытие, для «уничтожения мук». Понять этот парадокс невозможно без анализа некоторых специфических моментов концепции человека по К.Э.Циолковскому.
Человек в этой концепции рассматривается по существу в трёх взаимосвязанных аспектах:
1. Как микрокосм, который представляет собой «храм», или «гостиницу» множества атомов-духов, живущих в согласии между собой;
2. Как часть ноокосмической иерархии, состоящей по преимуществу из объединённых между собой очагов «высшего», «зрелого», «совершенного» разума;
3. В составе ноокосмической иерархии – как неотъемлимая часть космоса, который, по словам К.Э.Циолковского, «ничего не содержит, кроме атомов с их частями. Эти атомы каждую минуту готовы возникнуть к жизни. Нет атома, котрый бы периодически не принимал участия в высшей жизненной организации (существ, подобных человеку и выше)… Итак, весь космос… всегда жив в абсолютном смысле. Он всегда чувствует»[1].
Космос способен диктовать свою волю человеку через ноокосмическую иерархию.
Человек состоит не только из клеток, молекул, физических атомов и элементарных частиц, но, в конечном счете, из атомов-духов, стоящих, согласно космической философии, в том же ряду, хотя, с нашей точки зрения, они должны рассматриваться как нечто качественно отличное от природных объектов – метафизические сущности, лежащие по ту сторону от всякого возможного опыта, принципиально неверифицируемые. Вспомним, что «я» в метафизике космической философии принадлежит не человеку, а атому-духу. Но как же примирить с этими идеями «субъективное представление о существовании «я» в храме тела моего от рождения до смерти?» - размышлял К.Э.Циолковский. Как могут существовать во мне воспоминания, если «я» - неделимые атомы-духи большую часть времени проводят вне моего организма, входят в него временно и ненадолго? К.Э.Циолковский считал идею о существовании человеческого «я» иллюзией, признавая, что его «я» пребывает в теле от рождения до смерти! Никто также миллионы лет не сомневался в существовании небесного свода и его движения. Однако и это оказалось заблуждением. Мы и сейчас не чувствуем вращения Земли, несмотря на уверения науки»[1]. Субъективное представление о существовании человеческого «я» создаётся, по К.Э.Циолковскому, иллюзией атомов-духов, попадающих в организм и немедленно пропитывающихся воспоминаниями человека о его прошлом. Им кажется, что они входят в этот организм с самого начала. (Вероятно, эти представления космической философии могли быть как-то навеяны буддизмом).
Атомы-духи могут, согласно К.Э.Циолковскому, испытывать положительные и отрицательные эмоции, но сами они не могут действовать, чтобы выйти, например, из состояния «горя». Ритмы космической эволюции за миллионы, миллиарды и вообще за «дециллионы» лет, конечно, бесконечное множество раз будут переносить атомы-духи в мозг высокоразвитых существ, где они будут неизбежно преходящими, сменяясь снова и снова попаданием атомов-духов в среду, где их эмоции будут иметь негативную окраску. Единственная возможность этого избежать – безболезненно уничтожить в космосе все низшие формы жизни, заменив их – для их же блага – высокоразвитыми формами жизни. Размышляя над проблемами такого рода преобразований, включающих изменение облика разумных существ, в том числе и человека, К.Э.Циолковский связывал эти свои мысли со своими представлениями о циклических изменениях во Вселенной. Например, в отдалённом прошлом молекулы были менее сложными, были другие планеты, другие солнца, другие существа, составленные из этих более простых молекул. Эти существа были менее плотны, чем мы с вами. Они могут воздействовать на нас с вами. «Осталось ли что-нибудь от прежних эпох: более простая материя, лёгкие эфирные существа и т.д.? – спрашивает К.Э.Циолковский. – Мы видим световой эфир. Не есть ли это один из осколков первобытной материи? Мы видим порой необыкновенные явления. Не есть ли они результат деятельности уцелевших разумных существ иных эпох?[13]. Иными словами, нас окружают, по К.Э.Циолковскому, материальные духи разных циклов эволюции Вселенной. «Мы окружены сонмами духов разных эпох, и можем превратиться также и в них, хотя бесконечно вероятнее в образе плотной современной материи»[13]. Проблема истолкования макроскопических «духов» (в отличие от атомов-духов) как особого типа материальных существ очень напоминает идеи теософов и оккультистов начала XX века. В частности, трудно отделаться от впечатления о сходстве соответствующих идей космической философии с глубинными смыслами оккультных романов В.И.Крыжановской. Объединяет К.Э.Циолковского с оккультистами и та форма, в которой он описывает возможность бесконечного продления индивидуальной жизни для некоторых особо избранных гениальных людей. Гениям в космической философии отводилась особая нравственная роль. Одним из них был, согласно взглядам К.Э.Циолковского, Иисус Христос, выступающий в космической философии как гениальный учёный, замечательный врач, стремившийся сделать человечество счастливым. Он – некий «гений», или «герой», но не богочеловек. Чудеса, которые Христос способен был совершать, К.Э.Циолковский объяснял вполне естественными причинами[14].
Итак, концепция человека в этике К.Э.Циолковского рассматривает его как природное существо, представляющее собой часть космоса. И человек и космос – живые. Человек живёт жизнью космоса. Ничего божественного в человеке нет. Божественным являются лишь причина космоса, сам космос и высшие силы. Человек окружён материальными «духами», т.е. существами разных циклов космической эволюции, способными влиять на его жизнь.
Императивы космической этики: любовь и долг, благоговение и подчинение
Этическая неприемлемость для нас многих идей о преобразовании человека и мира, предложенных К.Э.Циолковским в рамках космической философии, затмила одну из наиболее парадоксальных черт его этики: это – этика любви, а уже затем этика долга и социальной ответственности, основанная на знании космоса. Эта черта этики К.Э.Циолковского настолько вуалировалась тесным переплетением в космической философии этических и метафизических проблем, что многие исследователи основным императивом этики К.Э.Циолковского считали принцип истинного себялюбия. Он действительно является одним из важнейших в космической философии.
Но известны многочисленные тексты, в которых К.Э.Циолковский развивал тему причины любви космоса к человеку и наоборот, человека к причине космоса. Не очень понятно, почему эта проблематика обычно не относится к его этическим взглядам – ведь, например, в христианской этике именно она является исходной. То же самое имеет место и в этике К.Э.Циолковского.
Теистический уровень этики К.Э.Циолковского
В этической концепции К.Э.Циолковского можно выделить несколько уровней, т.е. её структура оказывается более сложной, чем принято считать. Наиболее фундаментальным, по мнению автора, выступает уровень, который можно назвать теистическим. Он провозглашает в качестве императива любовь и благоговение по отношению к причине Вселенной и «послушание» ноокосмической иерархии. (Между тем как «почитание самой Вселенной, - считал К.Э.Циолковский, - бесплодно»[5]. С наибольшей полнотой императив любви к причине изложен в[5]. Причина Космоса, по К.Э.Циолковскому, «есть высшая любовь, беспредельное милосердие и разум. Совершенные существа выражают то же. Таково же и свойство исходящей из них абсолютной истины. Короче: и причина, и органические существа Вселенной, и их разум составляют одну и ту же любовь»[5]. Причина «создала Вселенную, чтобы доставить атомам ничем не омрачённое счастье. Она поэтому добра. Значит, мы не можем ждать от неё ничего худого»[5]. Необходимо смирение перед причиной. «Оно поможет нам быть благоразумными и заставит нас помнить, что если нам дана нескончаемая радость, то она может быть всегда и отнята, если мы не благоговеем перед причиною. Это дань её»[5]. Признаться, цитированные слова, подчёркивая могущество причины, заставляют усомниться в бесконечной доброте и мудрости причины, которые ей приписывает К.Э.Циолковский. Скорее, они подчёркивают лишний раз антиномичность космической этики. «Но, - продолжает К.Э.Циолковский, - нам необходимо испытывать перед причиной чувство благодарности за нескончающееся, всё возрастающее счастье. Она придаёт нам бодрость в нашей бедной земной жизни и заставит нас всегда помнить и любить его причину. Любовь умилостивит её, потому что любовь также её дань»[5]. Это высказывание также оставляет впечатление какой-то двойственности: оказывается, бесконечно добрая и мудрая причина требует в качестве «дани» - умилостивления. Не является ли такое отношение причины к человеку не очень совершенным в этическом плане? Подобные сомнения из контекста космической этики полностью исключены. Мудрость и благость причины по отношению к своему изделию, - писал К.Э.Циолковский, - «позволяют нам думать, что могущество причины не принесёт нам зла и в будущем. Например, не прекратит существование Вселенной и не сделает его мучительным»[5].
Отсюда вытекает первый, наиболее глубинный, по мнению автора, императив космической этики – долг человека перед причиной космоса. К.Э.Циолковский формулирует его так: «Глубокие чувства наши и разум должны быть проникнуты такими мыслями и в таком нисходящем порядке:
1) благоговение к причине;
2) послушание высшим человекоподобным существам и
3) исходящей от них истине, ведущей нас к нескончаемому и великому благу»[5]. По словам К.Э.Циолковского, «милосердие» и законы выходят от людей и других более высоких существ. Значит, мы приходим к почитанию избранных умнейших людей и иных существ с высшими свойствами.
Им послушание, внимание и уважение[5]. Любовь и долг по отношению к причине и ноокосмической иерархии сплавлены в космической философии, таким образом, воедино. Это мешает усмотреть сходство этической концепции К.Э.Циолковского с христианской этикой, в который любовь Бога к своему творению и его вершине – человеку – также выступает исходным моментом. Не считая себя достаточно компетентным в проблемах интерпретации христианской этики, автор всё же полагает, что космическая философия придаёт императиву любви создателя космоса и его творения смыслы, принципиально отличающиеся от христианских. Например, в христианстве любовь человека к Богу неотделима от представления, что он является «венцом творения». Но у К.Э.Циолковского это место занимает по сути атом-дух, между тем как любовь к причине со стороны человека сохраняется в полной мере. Далее, в христианской этике уникальность человека возлагает на него особую ответственность за свои поступки. Но с атома-духа никакого спроса нет: он совершенно пассивен. Ответственность за его пребывание в «блаженстве» перекладывается на человека. Кроме того, христианин не согласится с тем, что космос создан для счастья атомов, а не для счастья человека. Для христианства заведомо неприемлем призыв к послушанию «высшим человекоподобным существом», которые становятся как бы посредниками между причиной и человеком, в свою очередь, рассматриваясь как боги различных «рангов». К.Э.Циолковский не только пересматривает христианское понимание богочеловека, но и вводит в космическую философию идею ноокосмической иерархии, воля которой должна исполняться человечеством. С точки зрения христианства, это ничто иное, как язычество. Язычеством является для христианина также интерпретация Иисуса Христа, который включается в ноокосмическую иерархию наряду с другими выдающимися личностями, «президентами» других планет. Неприемлема для христианства идея К.Э.Циолковского, согласно которой природная эволюция не остановится на человеке в его современном биологическом облике. «От него же произойдут более совершенные существа, где конец их развитию и есть ли он, никто не знает.
Высший человек может получить более крепкое здоровье, долголетие, совершенный ум, техническое могущество и проч.; всего ни предвидеть, ни вообразить нам нельзя.
Вот вам Бог с этой точки зрения». Но в космосе «множество планет старше Земли. Они уже успели выработать эти высшие существа, о которых мы только мечтаем … Мир битком набит такими богами»[15].
Каждая «зрелая» планета в космосе управляется, согласно К.Э.Циолковскому, «единым избранным, самым лучшим, самым совершенным на планете существом.
«Президенты» планет уже боги высшего порядка»[15]. Далее идут «правители» солнечных систем (боги третьего ранга), групп звёзд, звёздных скоплений, галактики, метагалактики «и так бесконечно, пока не дойдёт до объединения всего КОСМОСА. Этот высший бог порождён Вселенной и, может быть, и есть сам КОСМОС … Принимая Вселенную бесконечной, что весьма вероятно, не будет конца рангам божеств»[15]. Этот политеизм для христианина должен выглядеть чудовищной ересью, опять-таки своеобразным неоязычеством («неоязыческие» сюжеты в русском космизме отмечены Ф.И.Гиренком[16]. Тем более, что благоговение к причине и послушание высшим человекоподобным существам космоса включались К.Э.Циолковским в контекст одного же этического императива. Налицо сильное смешение христианства и эзотерики, которое сейчас чуть ли не предаётся анафеме.
Таким образом, теистический уровень этики К.Э.Циолковского включает идеи, которые обычно рассматриваются как взаимоисключающие: и собственно теистические, и пантеистические, и эзотерические. И это вовсе не удивительно, поскольку космическая философия К.Э.Циолковского политеистична, в том специфическом смысле, что включает богов различных рангов.
______________________________
[1] Циолковский К.Э. Этика, или естественные основы нравственности // архив РАН, ф. 555, оп. 1, д. 372, лл. 1-111.
[2] Циолковский К.Э. Любовь к самому себе, или истинное себялюбие // Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. М., 1992. С. 63-86.
[3] Циолковский К.Э. Научная этика // Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. М., 1992. С. 117-140.
[4] Циолковский К.Э. Монизм Вселенной // Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. М., 1992. С. 161-166.
[5] Циолковский К.Э. Причина космоса. Калуга, 1925.
[6] Кольченко И.А. Циолковский как мыслитель. Автореф.канд.диссерт. М., 1968.
[7] Губович И.А. Этические взгляды К.Э.Циолковского.
[8] Мапельман В.М. «Я хочу привести вас в восторг… от ожидающей всех судьбы» (космическая этика К.Э.Циолковского). М., 1991.
[9] Лесков Л.В. Космическая этика как теоретическая дисциплина.
[10] Циолковский К.Э. Научные основания религии // Архив РАН, ф. 555, оп. 1, д. 370, лл. 2-48.
[11] Циолковский К.Э. Условная истина // Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. М., 1992. С. 225-227.
[12] Гаврюшин Н.К. Прозрения и иллюзии русского космизма // Философия русского космизма. М., 1996. С. 96-107
[13] Циолковский К.Э. Космическая философия // Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. М., 1992. С. 229-237.
[14] Лыткин В.В. Философские взгляды К.Э.Циолковского и его отношение к атеизму и религии. Автореф.к анд.диссерт. Л., 1998.
[15] Циолковский К.Э. Есть ли Бог? (2 вариант) // Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. М., 1992. С. 216-218.
[16] Гиренок Ф.И. Интуиции русского космизма // Философия русского космизма. М., 1996. С. 264-288.
Электронная версия журнала №1 (16) 1998
(376)(17).jpg)
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".