Елена Блаватская и Михалко Бетанелия. Сергей Целух
.jpg)
«Синий туман похож на обман»
Нам предстоит разобраться в одним из деликатнейших вопросов в жизни Блаватской, не дающей спокойно жить ее суровым критикам, недоброжелателям, двуликим друзьям, да и чего греха таить, любопытным читателям. Все хотят знать правду: что же произошло в ее жизни такого, что Елена Петровна согласилась на женитьбу с человеком не ее судьбы. Как так случилось, что недавний студент Санкт-Петербургского университета, кавказский грузин Микаэл Бетанели, (скорее Михалко Бетанелия), русский коммерсант в Америке, захотел жениться на известном теософе, россиянке Елене Блаватской. На ее отказ, он своими угрозами напугал ее так, что Блаватская согласилась на этот постыдный брак. Конечно же, причин для такого поступка в Е.П. было предостаточно. Одной из них было то, что жизнь ее была очень трудной, насыщенной большими событиями, как мирового, так и местного значения. К тому же Блаватская часто болела, от чего сильно страдала, хотя творческим трудом занималась усиленно: вела большую переписку, писала статьи и книги, держала на своих женских плечах груз проблем всего Теософского Общества, а Бетанели предлагал ей свою помощь, в том числе и финансовую. К тому же Михалко угрожал, что в случае ее отказа, покончит с собой. Свою любовь он называл «возвышенной, вечной, и до гробовой доски». Даже согласился с ее жесткими требованиями: никаких супружеских прав, никакого брачного сожительства. Батанелия согласился со всем, даже разрешил ей не менять фамилию и делать все, что пожелает и клялся не вмешиваться в ее творческую жизнь.
Михалко Бетанелия - искатель приключений
Впервые о Микаэле Бетанелия мы узнаем из его письма Генриху Олькотту, написанного в Читтендени, Вермонт, ферму спиритов Эдди. Молодой грузин писал теософу-полковнику:
"Дорогой сэр! Я осмеливаюсь обратиться к вам, несмотря на то, что не имею счастья быть знакомым с вами лично. Мне встречалось ваше имя на страницах "Daily Graphic" в корреспонденциях о феноменах Эдди, которые я прочитал с большим интересом. Из сегодняшнего номера газеты "Sun" я узнал, что в присутствии русской дамы Блаватской материализовался дух Михалко Гегидзе (хорошо знакомое мне имя) в грузинском национальном костюме, который говорил по-грузински, танцевал лезгинку и спел грузинскую народную песню. Будучи сам кавказским грузином, я воспринял это известие с величайшим изумлением, и не веря в спиритуализм, теперь не знаю, что и думать об этих феноменах. Сегодня я посылаю письмо миссис Блаватской с несколькими вопросами о материализовавшемся грузине, и если она уже уехала, пожалуйста, перешлите его ей, если знаете ее адрес.
Я также со всей серьезностью прошу вашего подтверждения этого поразительного факта. Действительно ли он вышел из кабинета в грузинском костюме в вашем присутствии? Если это произошло на самом деле, и если кто-либо будет рассматривать это как обычное фокусничество и обман, на это я должен сказать вам следующее: "В Соединенных Штатах сейчас находятся только три грузина. Один из них — это я, и приехал в эту страну три года назад. Мне известно, что двое других приехали в прошлом году. Сейчас их нет в штате Вермонт, и они никогда там не были. Я знаю, что они совершенно не говорят по-английски. Кроме нас троих, никто в этой стране не говорит по-грузински, и это абсолютная правда. Надеюсь, что вы мне ответите на это письмо, остаюсь - С уважением, М.К. Бетанели (1)".
Немного позднее Бетанели вспоминал: "Я знал Михалко (Гегидзе), когда он жил в Кутаиси и думаю, что мог бы узнать его, если бы я был в Эдди в ту ночь. Он был крепостным у грузинского аристократа Александра Гегидзе, а также был слугой в доме полковника А.Ф. Витте. Мистер Витте все еще живет в Кутаиси и занимает пост инженера при русском наместнике Кавказа". (2)
О Бетанели у нас не очень много сведений, чтобы составить его полный портрет. Известно лишь то, что он находился в Америке с 1871 года, то есть, более трех лет. Вел какие-то коммерческие дела по обмену разных товаров. Увидев на ферме Эдди спиритуалистические сеансы, в которых принимала участие и Блаватская, он написал ей письмо, в котором были вопросы о материализации грузина Гегидзе. Ему было интересно, как появляются в комнате покойники, как вытанцовывают лезгинку, и как демонстрируют другие свои удивительные способности. Такого он в своей жизни не встречал. Из любопытства, Микаэль также присутствовал на первом спиритическом сеансе полковника Олькотта в Филадельфии и стал его восторженным последователем-спиритуалистом. А на ферму Эдди, Олькотт был послан корреспондентом одной из американских газет. Он же помог Бетанели встретиться с Блаватской, и завязать с ней дружбу. Он же был единственным свидетелем, оставившим свои подробные описание этого бракосочетания. Приведем отрывок из его рассказа:
"Одно из моих писем из Читтендена, опубликованное в "Daily Graphic", заинтересовало мистера Б...(Бетанелия), выходца из России и побудило его написать мне письмо из Филадельфии, в котором он выразил сильное желание встретиться с моими коллегами и поговорить о спиритуализме. С ее стороны не было возражений, он приехал в Нью-Йорк в конце 1874 года и они встретились. Случилось так, что от нее он сразу пришел в состояние восторга, которое выразил на словах, а позднее и в письмах к ней и ко мне. Она неизменно отвергала его матримониальные притязания и очень сердилась из-за его глупой настойчивости. Единственным последствием этого было то, что он стал еще более преданным и, в конце концов, начал угрожать покончить с собой, если она не примет его предложения" (3).
Данный факт подтверждает и генерал Даблдэй в письме, отправленном в "Religio Philosophical Journal в Чикаго, 28 апреля 1878 года. В нем есть такие строки: «Упомянутое выше письмо от м-ра Бетанели привело к браку; что он угрожал покончить с собой, и она вышла за него замуж с целью это предотвратить, так как, еще, будучи юной и миловидной, она уже была причиной двух самоубийств. Это единственная причина, объясняющая это странное бракосочетание» (4).
Как развивались события дальше, мы узнаем из показаний Олькотта, записанных в «Листах старого дневника». Полковник пишет:
"Он (Бетанели) заявил, что ему не нужно ничего, кроме возможности видеть ее, что его чувство, ни что иное, как 
бескорыстное обожание ее интеллектуального величия и, что он не претендует ни на какие привилегии супружеской жизни. Он так досаждал ей, что это граничило с безумием и она, в конце концов, поддавшись этим уговорам, согласилась стать его номинальной женой, но с условием, что она сохранит свое собственное имя, свободу и независимость, как и прежде. Итак, их сочетал законным браком самый уважаемый священник Филадельфии, и они устроили свои "лары" и "пенаты" в небольшом доме на Сансом-Стрит, где я гостил во время своего второго приезда в этот город, после того, как была закончена и опубликована моя книга (Олькотт. Практическая теософия, С.Ц.). Я не был свидетелем церемонии бракосочетания, хотя в тот момент находился в их доме и видел их, когда они вернулись из резиденции священника после совершения обряда" (5).
Бракосочетание состоялось 3 апреля 1875 года. Но о своем переезде на Сансом-Стрит, Михалко писал генералу Липпиту еще 22 марта: "В тот вечер я забыл вручить Мадам письмо, которое принес с почты, и когда мы сидели за обеденным столом, Джон [Кинг] многократно упрекал меня в забывчивости, спрашивал, почему же я не передал ей это письмо и т.д. С тех пор, как мы переехали в этот дом, Джон дважды вынимал из рамки свой портрет, держал его у себя несколько дней и возвращал обратно — и все происходило очень быстро, подобно блеску молнии. Нет конца этим чудесам. Несмотря на то, что я стал спиритуалистом пять месяцев назад, я был свидетелем множества спиритических феноменов и наблюдал их ежедневно больше, чем многие другие за всю свою жизнь. Почти каждый день мы являлись свидетелями выдающихся сверхтаинственных феноменов Джона"(6).
Полковник Олькотт вспоминает…
Полковник Олькотт оставил несколько интересных воспоминаний, относящихся к периоду зарождения дружбы между Блаватской и Бетанелия. "Во время моего приезда в Филадельфию, днем и вечером проходили симпозиумы по оккультному чтению, обучению и феноменам... Я помню, чему были свидетелями и другие, как однажды Е.П.Б. демонстрировала нам фотографию, которая вдруг исчезла из рамки, а на ее месте в то же мгновение появился портрет Джона Кинга; все присутствующие видели это... Однажды я принес полотенца, полагая, что в доме их недостаточно. Мы разрезали их, и она собиралась уже использовать их, не подрубив; но я высказался против такого ведения дела, и она согласилась подшить их. Не успела она приступить к работе, как с возгласом "отвяжись, дурень!" толкнула кого-то под столом. "В чем дело?" - спросил я. "О, это один противный элементал дергает меня за платье и просит, чтобы я заняла его какой-нибудь работой", - ответила она. "Отлично, - сказал я, - это то, что надо; пусть он и подрубит полотенца. Зачем вам обременять себя? Тем более, что шьете вы из рук вон плохо". Она рассмеялась, пожурила меня за нелестный отзыв, но сразу не пошла навстречу этому маленькому слуге, шалившему под столом. Наконец, я все-таки убедил ее; она велела мне положить полотенца и иголку с нитками в книжный шкаф со стеклянными дверцами, отделанными толстым зеленым шелком, который стоял в дальнем углу комнаты. Закрыв этот шкаф, я сел возле нее, и мы вновь окунулись в беседу на излюбленную, занимавшую нас тему — об оккультных науках. Примерно через четверть часа или минут через двадцать я услышал под столом писк вроде мышиного, после чего Е.П.Б. сказала, что "этот надоеда", закончил с полотенцами. Я открыл книжный шкаф и обнаружил дюжину полотенец, подрубленных не очень умело, даже ребенок сделал бы лучше. Вне всякого сомнения, они были подшиты, причем находясь внутри закрытого шкафа, к которому Е.П.Б. не подходила в тот период времени. Было 4 часа дня, то есть все происходило при дневном свете. Таков был маленький элементал, которого Е.П.Б. называла "Поу Дхи". (7).
Но это еще не все, Олькотт пишет о новых подробностях: "Ее дом в Филадельфии был построен по обычному плану. Это было здание с пристройкой сзади. На первом этаже находилась столовая, а на втором — гостиная и спальня. Спальня Е.П.Б. была первой на втором этаже основного здания; напротив лестницы находилась та гостиная, в которой подшивались полотенца, оттуда, при открытой двери, можно было увидеть комнату Е.П.Б. Мы сидели в гостиной, затем она вышла, чтобы взять что-то из своей спальни. Я видел, как она поднялась на несколько ступенек и вошла в свою комнату, оставив дверь открытой. Время шло, но она не возвращалась. Я долго ждал и, потеряв терпение, позвал ее. Ответа не последовало, и я забеспокоился, опасаясь, что она в бессознательном состоянии и зная, что она не занята собой, так как дверь была оставлена открытой, я направился в ее комнату, еще раз позвал и вошел; ее нигде не было, даже под кроватью и в туалетной комнате. Она исчезла и не могла выйти обычным путем, так как за исключением двери на лестницу там не было другого выхода, ее комната была сul de sac ("тупиковой"). Я сохранял абсолютное хладнокровие в процессе длительного курса экспериментов, но это привело меня в состояние сильного замешательства и обеспокоило. Я вернулся в гостиную, закурил свою трубку и попытался разобраться в этой загадке... Мне пришло в голову, что я стал участником весьма тонкого эксперимента на ментальном уровне и решил, что Е.П.Б. просто отключила мои органы чувств, от возможности наблюдать ее присутствие в комнате и вероятно находится лишь в двух шагах от меня. Через некоторое время она спокойно вышла из своей комнаты и вернулась ко мне в гостиную. Когда я ее спросил, где же она была, то, усмехнувшись, она сказала, что у нее были кое-какие дела в оккультном мире, и поэтому ей пришлось сделаться невидимой. Но как это произошло, она не объяснила. Вот такие шутки она проделывала со мной и с другими в разное время, до и после нашего путешествия в Индию" (8).
Олькотт, хорошо знавший Елену Блаватскую, с которой подружился и стал ее другом и соратником, в своем дневнике вспоминает о бракосочетании Е.П. так: "Когда я лично выразил свое изумление по поводу этого, как я считал, глупого поступка — замужества с человеком значительно моложе ее и стоящим невообразимо ниже в ментальной практике; с тем, кто никогда не будет для нее подходящим спутником, и с весьма скромными средствами (его денежные дела еще не определились), она сказала, что это было несчастье, которого она не могла избежать. Их судьбы были на время связаны неумолимой кармой, и этот союз являлся для нее своего рода наказанием за ужасную гордость и воинственность, которые стали помехой на пути ее духовной эволюции, в то время как для молодого человека в этом не было никакого вреда". (9). Такова вторая причина этого брака.
Третью версию странного бракосочетания мы услышали от Всеволода Соловьева в его книге «Изида без покрывала». Зная отношение Вс. Соловьева к Блаватской, а ее к нему, можно понять, что свои показания он мог передать превратно. Вообще-то, от этого типа можно было ждать чего угодно. Он мог солгать, очернить и все для того, чтобы возвеличить свою персону.
Вс. Соловьев утверждает, что Блаватская говорила ему следующее: "...вот что со мною случилось... Несколько лет тому назад, в Америке... Я уже была почти так же стара и безобразна, как теперь... А между тем, ведь, на свете бывают всякие безобразия, в меня влюбился там молодой и красивый армянин... Вдруг он является ко мне в дом и начинает обращаться со мною, как только муж может обращаться с женой. Я его гоню вон; но он не идет, он говорит, что я его жена, что мы накануне с ним законно обвенчались, обвенчались при свидетелях, в числе которых был и Олькотт,... он, представьте мой ужас, подтверждает... Он был свидетелем на свадьбе и подписался... Так, ведь, мне каких денег стоил развод с этим армянином!.." (10).
Если внимательно отнестись к этому рассказу, то увидим, что Е.П. Петровна не могла спутать национальность Бетанели, чистокровного кавказского грузина, с армянином, внешность которого должна была быть совсем другой. К тому же, рассказ Вс. Соловьева противоречит показаниям самого Олькотта, заявившего, что лично он не был свидетелем их бракосочетания и никакой бумаги, при этом, не подписывал.
История оставила нам еще одно свидетельство этого события. Не доверять ему, у нас нет никаких оснований. Мы взяли его из книги «Мэри Нэф. Личные мемуары Блаватской». Там сказано, что «М-р К. Джинараджадаса опубликовал статью под названием "Е.П.Б. и Бетанели" в журнале "Theosophist", в мае 1923 года, в которой говорится, что "если бы полковник Олькотт вспомнил о том, что рассказывал ему Учитель Серапис о ее браке с М.К.Б., он описал бы все совсем иначе" (11). Большинство современников Блаватской утверждают, что замужество ее было чистой случайностью и принесло ей очень много неприятностей. Это подтверждают и ее письма к генералу Липпиту. Познакомимся с ними поближе.
«Благослови вас Бог и ваши труды генерал»
Письмо 1, Фрэнсису Дж. Липпитту, эсквайру «Дорогой генерал! Не считайте меня грубой и невоспитанной за то, что не ответила на ваше письмо. Получила я его, еще, будучи прикованной к постели, после того, как чуть не сломала ногу, пытаясь сдвинуть с места тяжелый остов кровати, и он на меня рухнул. Я еще не выхожу из комнаты, поскольку почти не в состоянии передвигаться и впервые с тех пор взяла в руки перо.
...Благослови вас Бог и ваши труды, генерал. Привет вам от Джона и от Бетанели. В следующем письме сообщу вам нечто удивительное. Искренне ваша. Е. П. Блаватская» (12).
Из письма узнаем, что взаимоотношения Блаватской и Бетанели пока что нормальные. Ее «Привет от Бетанели Липпиту» свидетельствует об этом красноречиво. Но в данном письме есть и тревожные нотки, выдающие напряженность в семье Блаватской. Прежде всего, это ее сломанная нога. Можем себе представить, сколько хлопот и боли принесло такое печальное событие Блаватской, привыкшей постоянно трудится, переезжать с места на место, писать свои стать и издавать журнал. Мы видим, что пока что Блаватская держится молодцом.
В письме №2 генералу Липпиту, от 2 февраля 1875 г., из Филадельфии, Е.П. продолжает передавать ему приветы от Бетанели, что свидетельствует о пока еще нормальных их отношениях.
"Состояние моей ноги улучшилось совсем немного, и я боюсь, что еще какое-то время мне придется хромать. Бетанели выражает вам свою любовь и уважение, и Джонни к нему присоединяется. Искренне ваша Е.П. Блаватская".
В следующих письмах генералу Липпиту, мы находим раздражительные нотки, ее недовольство и разочарование Михалком Бетанелия, который был невнимательным, рассеянным, легкомысленным и безответственным.
В письме 3, написанном в марте 1875 года из Филадельфия, есть такие интересные строки, которые передают ее внутреннее состояние: «Милостивый государь! Прочитала книгу г-на Эпеса Сарджента «Доказательство очевидно» и просто влюбилась в него - так прекрасно и мудро он пишет. Его книга заинтересовала меня больше всех других книг о спиритуализме в Америке. Можете автору так и передать. Скажите ему, что он заморочил голову ,em.самой настоящей урожденной казачке и заставил ее в него влюбиться.
…Моя любимая нога не хочет исцеляться, и я, видимо, так и останусь хромой. Напишите мне в ответ чуть подробнее, чем обычно, не скупитесь на слова в своих письмах. Искренне ваша Е. П. Блаватская» (13).
Мы видим, что приветы от дорогого Бетанелия в нем уже отсутствуют. Это явный показатель их напряженных отношений. Не нашли мы приветов от Бетанели и в письмах 4, 5, 6, 7, 8, 9 и 10 - м к генералу Липпиту. Значит, это уже тревожный сигнал. И только в 11 письме от 19 июня 1875 года Блаватская напишет такие слова: «Ox, и устала же я умирать. Как хочется умереть раз и навсегда («бесповоротно», как говорит Джон, ибо все это и вправду уже становится смешно)».
"Как только мне полегчает, сообщу вам в письме множество интересных подробностей. Пока что я слишком слаба. Написала в Петербург и еще в кучу разных мест. Бетанели пишет: «Ну не душка ли мой Джон!» Комитет пригласил его в Санкт-Петербург. Расспросите г-на Сарджента, он вам все расскажет. С дружескими пожеланиями и благодарностью - Е. П. Блаватская" (14)
Значит, соседство Бетанели в доме Блаватской было тягостным для обоих, вот поэтому он уехал в командировку в Санкт-Петербург, оставив Блаватскую в очень плохом состоянии.
Письмо № 8, апрель 1875 год, для нас представляет большой интерес.
«У меня в этом мире так мало настоящих друзей»
"Очень вас прошу, дорогой генерал, не судите обо мне строго и сгоряча, пока не убедились, что я действительно лгу. У меня в этом мире так мало настоящих друзей, а в последнее время меня столь превратно понимали, столь жестоко оскорбляли недоверием, и бесчестили, - да, бесчестили гнусными подозрениями, тогда как вся моя жизнь посвящена истине и только Истине, - что пишу я вам с ужасом, пишу лишь потому, что почитаю это своим долгом. Больную ногу вот-вот парализует полностью. Так что ей, по-видимому, конец. Даст Бог, и я последую вслед за нею туда, «наверх», и чем скорее, тем лучше" (15).
Как видим, о Бетанели в этом письме ни слова, хотя состояние Блаватской было очень тяжелым. Она нуждалась в срочной помощи, в поддержке, а Бетанелия все еще находился в Санкт-Петербурге.
Письмо 9 было написано Блаватской уже из Нью-Йорка, 1-8 мая 1875 года. Следовательно, несмотря на свою тяжелую болезнь, Е.П. срочно отправилась в Нью-Йорк. Заставило ее поехать туда очень срочное дело: решалась ее судьба об иске к мошеннице в пять тысяч долларов. Благодаря своему приезду, Е.П. суд выиграла, но допустила оплошность, поэтому вопрос о выплате денег затянулся.
«Доктора стали подумывать об ампутации моей ноги»
Письмо 10 от 12 июня 1875 г., четверг, Филадельфия.
"Драгоценный мой генерал! "Вы должны поблагодарить "Джона Кинга", если получите это письмо, так как м-р Бетанели отправился на Запад. Я выпроводила его примерно 26 мая, когда мне стало так плохо, что доктора уже начали подумывать об ампутации моей ноги. В то время я была близка к тому, чтобы отправиться "вверх", pour de bon ("сочтя это за лучшее"); и, так как я терпеть не могу вытянутых физиономий тех, кто только ноет и хнычет во время моей болезни, я заставила его уехать. Мне присущи многие кошачьи склонности, это и постоянная настороженность, и желание, если удастся, умереть в одиночестве. Поэтому я предложила ему быть готовым вернуться, если я напишу, что мне стало лучше или, если ему передадут, что я отошла домой, или "протянула ноги", как любезно говорил мне Джон Кинг. Ну, я пока еще вовсе и не умерла, у меня, как у кошки, девять жизней, и к тому же, сдается, Авраам еще не призвал меня в свои объятия; но я все еще в постели, очень слаба, раздражена и, вообще, целыми днями не в себе, поэтому я удалила от себя этого малого для его же блага и моего удобства.
Мою ногу собирались, напрочь, отрезать, но я им сказала: "Гангрена или опухоль, все равно не потерплю этого!" И твердо настояла на своем. Представьте меня на деревянной ноге; чтобы моя нога отправилась в духовный мир прежде меня, pour le coup! ("какой удар!"). Потомки Джоржа Вашингтона получат прекрасную возможность сочинить некролог "в виде четверостишия", как обычно говорил известный поэт Артемус Уорд... Вот уж действительно! Итак, я собрала всю свою силу воли (воскресившую меня) и попросила отправить всех этих докторов и хирургов на поиски моей ноги в древние гробницы. После того, как они исчезли, подобно нечистым духам, или злым демонам, я призвала clairvoyante ("проницательную") миссис Миченер и побеседовала с ней. Короче, я уже приготовилась к смерти (пропади оно все пропадом), но твердо решила умереть с двумя ногами. Омертвение распространилось вокруг колена, однако двухдневные холодные примочки и белый щенок, который по ночам лежал на моей ноге, сразу все вылечили. Нервы и мышцы ослабли, ходить не могу, но опасность миновала. У меня были две или три болезни слишком неприятного свойства, чтобы называть их по-латыни, но я быстро справилась с ними. Немного силы воли, острый кризис (после которого наступило улучшение), здоровый порыв, противоборство с "курносой", и вот я победила. Б…(Бетанели) - простофиля, он никогда бы не смог описать мои страдания так поэтично, как это я сделала сама. Не так ли, мой генерал?" (17).
Как видим из письма от 12 июня 1875 года, что Блаватская отправила Бетанелия 26 мая 1875 года на Запад, а 18 июня он уже в Филадельфии, и сам пишет письмо генералу Липпиту, что свидетельствует о его пребывании в доме Блаватской. Письмо его очень тревожное, сердечное и написано искренним человеком. Из него узнаем очень много о его взаимоотношениях с Блаватской. Бетанелия срочно вернулся в Филадельфию: состояние Е.П. было критическим. Она нуждалась не столько в его помощи, сколько в помощи врачей. Вот поэтому он пишет письмо генералу Липпиту с надеждой, что тот, как человек власти, поможет спасти от смерти Е.П. Блаватскую.
Вот его письмо: "Никто из врачей не мог сказать, чем закончится болезнь мадам Блаватской, поэтому я откладывал до сегодняшнего вечера свой ответ вам. Все эти дни состояние мадам было без изменений; три-четыре раза в день силы покидали ее, она лежала как мертвая по два-три часа, без пульса, с остановившимся сердцем, холодная и бледная, как смерть. Джон Кинг говорил правду. Она была в таком глубоком трансе в понедельник утром и днем с трех до шести, и мы посчитали ее мертвой. Говорят, что ее дух путешествует в это время, я об этом ничего не знаю, но сколько раз я думал, что все кончено. Те, кто наблюдает за ней, рассказывают, как по ночам она встает и идет прямиком в комнату духов, при этом твердо ступая на больную ногу, тогда как днем она не может даже двигаться и тем более не может ходить... В пятницу утром ей стало лучше, и она в постели сразу начала писать для "Scientist" об Аксакове. Она ждала письмо из Бостона, но ничего не получив, разволновалась и ей стало хуже. Сейчас, целый месяц она находится при смерти и, возможно умрет. Духи проделывают с ней разные фокусы. Врач говорит, что уже три раза она была мертва, у нее, действительно, очень сильное истощение" (18).
Письмо 11 (Около 19 июня 1875 г. )
…«Ox, и устала же я умирать. Как хочется умереть, раз и навсегда, («бесповоротно», как говорит Джон), ибо все это и вправду уже становится смешно).
Как только мне полегчает, сообщу вам в письме множество интересных подробностей. Пока что я слишком слаба. Написала в Петербург и еще в кучу разных мест.
Бетанели пишет: «Ну не душка ли мой Джон!» Комитет пригласил его в Санкт-Петербург. Расспросите г-на Сарджента, он вам все расскажет. С дружескими пожеланиями и благодарностью Е. П. Блаватская» (19).
Следовательно, Михалка Бетанелия, уехавшего в Петербург 26 мая, в доме Блаватской 19 июня не было, иначе, Е.П. об этом сообщила генералу Липпиту. Его письмо из Филадельфии, возможно, написано из гостиницы.
Смерть отца Блаватской – Петра Алексеевича Ган
Для Елены Петровны, ее отец, Петр Алексеевич Ган, был родным и близким человеком. О нем Блаватская вспоминала всегда с большой любовью. Для нее он был большой поддержкой и опорой в жизни. И вот, в трудное для нее время, когда семейная жизнь с Бетанелия пошла на разрыв, 15 (27) июля 1875 года в г. Ставрополе, в возрасте 77 лет, умер ее дорогой отец. Тревожная весть пришла к Е.П. с большим опозданием, поэтому поехать на его похороны не представлялось возможным. П.А. Ган был прекрасным человеком и любящим отцом. В трудные годы, когда Елена Петровна путешествовала по Европе, Индии, Египте и Гималаях, он постоянно присылал ей деньги.
Мать Блаватской – Елена Андреевна Ган О нем Елена Блаватская писала своему первому биографу А. П. Синнету: «Отец был капитаном артиллерийского полка, когда женился на моей матери».
Петр Алексеевич, после увольнения в запас в звании полковника, поехал жить к своему сыну Леониду в город Ставрополь. Занимался усадьбой, немного рисовал и писал историю своего рода. Совсем не болел, здоровье имел отменное. Но перед смертью, проболев три дня, неожиданно умер. Это произошло 15 (27) июля 1875 года. Его вторая дочь, Вера Желиховская, вспоминает, что она предчувствовала кончину отца и сообщила, какие предзнаменования сопутствовали этому событию: "Та же история (движения ручек дверей, стук в оконные рамы и в углу, где образа) повторилась в 1875-м году, в комнате, которую я занимала на даче в Манглисе. Это было в июле месяце. Большого шума не было, но стук явственно слышала я, муж мой, Маша и дети.... отец умер!"
Смерть родного отца для Елены Петровны была большим горем. Тяжело болея, она всегда вспомнила о нем с большой радостью и болью. Вспомнила и о своей дорогой, рано умершей матери – писательнице Елене Андреевне Ган.
Однако, не взирая ни на что, переписка Блаватской с генералом Липпитом продолжалась.
В письме 12 от 30 июня 1875 года Блаватская сообщает: … «Иду на поправку очень медленно, но на это мне наплевать…».
Олькотт о Бетанели знает больше
Полковник Олькотт, в своем рассказе о браке с Бетанели писал так: "Супруг забыл данный им обет бескорыстия и к ее невыразимому негодованию стал слишком назойливым. Она опасно заболела... Как только ей стало лучше... она рассталась с ним навсегда. Когда, после многомесячной разлуки, он убедился в ее упорстве... то нашел адвоката и подал на развод по причине того, что его заставили уехать из дома. Ей присылали повестки в Нью-Йорк. М-р Джадж выступал в суде в качестве ее представителя, и 25 мая 1878 года развод был оформлен" (22).
Интересные данные о браке Е.П. с Бетанели находим в письмах Учителя Сераписа полковнику Олькотту, опубликованных К. Джинараджадасой. Здесь мы имеем возможность узнать совсем о другой оценке мистеру Бетанели, которого м-р Джинараджадаса называл "деревенщиной" и "человеком, сколотившим небольшое состояние на мелких спекуляциях" (23).
Основным мотивом согласия Е.П.Б. на этот брак, говорит Серапис, было желание способствовать делу Учителей в Америке. При отсутствии своих средств и поверив на слово заверениям молодого Бетанели, что он всего себя отдаст работе на спиритуалистическом поприще, Е.П.Б. принесла себя в жертву Делу.
В своем послании от 9 марта, Серапис, ссылается на письмо Учителя Туитита Бея - Олькотту, помеченное этой датой, пишет следующее: "Наш Брат должен был получить послания раньше. Не было ли это из-за острого любопытства, охватившего нашу Сестру? Она желала узнать его содержание, поэтому и произошла задержка... Мы прощаем ее, так как она страдает чрезвычайно... Наша Сестра только что отправила письмо своему Брату Генри (Олькотту), в котором он найдет чек на 500 долларов, подписанный ею... дар в "Spiritual Scientist" на случай ее смерти. Если это произойдет, будут прекращены все нежелательные слухи. Страж пристально следит и не упустит своего, если мужество изменит нашей Сестре. Это одно из самых ее тяжелых испытаний... Эллорианин (вечный и бессмертный) заключен в ее Сокровенном Естестве... Миссия нашего Брата не может быть завершена или полностью осуществлена во время его первого приезда в Бостон. Пусть он подготовится к прибытию нашей Сестры..., если она выдержит испытание. Только от ее доброй воли и от психической энергии, сконцентрированной в нашей Сестре, будет во многом зависеть ее безопасность в рискованном спуске в . . .
О, Брат мой, ты еще не знаешь обо всех тайнах и силе мысли, да, человеческой мысли... Выполнение ею своего долга сопряжено с опасностью, и может так случиться, что вы оба потеряете Сестру — таково Провидение... Серапис" (24).
В мае Серапис писал полковнику Олькотту: "Ей предстоит еще раз пережить этот ужас, хотя она думает иначе. Она должна или победить, или пасть жертвой... Одинокая, беззащитная и все-таки бесстрашная — она встанет перед лицом опасностей великих, неведомых, таинственных, ей уготована встреча с ними... Брат мой, я не имею возможности ничего для нее сделать. Суровый закон Ложи довлеет над нею, и он ни для кого не может быть смягчен. Но как Эллорианин, она, возможно, и заслужит такое право. Окончательный результат страшного испытания зависит от нее и только от нее, а также от сострадания двух ее братьев — Генри и Элбриджа, от силы их воли, направляемой к ней, где бы она ни находилась. Знай, о Брат, что такая сила воли, укрепляемая искренней любовью, оградит ее мощным непробиваемым щитом, созданным чистыми и добрыми пожеланиями двух бессмертных душ, охваченных сильным желанием видеть ее победителем... Молитесь за нашу Сестру, она заслуживает этого. Серапис" (25).
22 июня Учитель Серапис сообщает: "Она чувствует себя несчастной, и в горькие часы душевной муки и печали ищет твоего дружеского участия и совета. Посвятив себя Великому Делу Правды, она отдала ему всю себя без остатка. Она вышла замуж за этого человека, поверив, что он принесет пользу делу..., и без колебаний связала себя с тем, кого не любила... Закон самопожертвования заставил ее принять этого ловкого малого...
Чаша горечи испита ею до дна, о Брат. Надвигается тень мрака... Туже и туже затягивается безжалостный узел; будь же добр и милостив к ней, Брат... и, оставляя в пустыне слабого и глупого негодяя, судьбой предназначенного ей в мужья..., пожалей его — того, кто полностью отдав себя Стражу, заслужил свою судьбу. Его любовь к ней прошла, священное пламя угасло, превратившись в горстку пепла. Он не прислушался к ее предостережениям; он ненавидит Джона и боготворит Стража, поддерживая с ним постоянный контакт. По его совету, будучи на грани банкротства, он хотел тайно уехать в Европу, оставив ее без средств. Если мы не поможем ему для блага нашей Сестры, ее жизнь будет разбита и пройдет в бедности и болезнях.
Законы нашей Ложи не позволяют вмешиваться в ее судьбу с помощью сил, которые могут показаться сверхъестественными. Она осталась без средств и вынуждена унижаться даже перед ним. Мы могли бы обеспечить и ее, и вас, и ваше Дело. Брат Джон многое сделал для нее на ее родине. Представители властей прислали оттуда заказы и, если он выполнит их, ему в будущем обеспечены миллионы. Но у него нет достаточного капитала и не хватает смекалки. Не поможет ли мой Брат найти ему компаньона?.. Я плохо разбираюсь в денежных делах и все изложенное выше является предложением Брата Джона. Я все сказал. Будь благословен. С." (26).
«Пиши нашей страдающей Сестре ежедневно»
Следующее письмо от Сераписа полковник Олькотт получил 25 июня 1875 года: "Необходимо уважать ее чистоту и девственность, она заслуживает это. Брату Генри нужно обладать Мудростью Змеи и кротостью Ягненка, потому что надеясь со временем решить великие проблемы Мира Макрокосма и победить Стража, встретившись с ним лицом к лицу, таким образом стремительно преодолеть тот порог, за которым скрыты самые сокровенные тайны природы, должен испытать прежде всего силу своей Воли, проявить упорное желание добиться успеха, проливая свет на непроявленные ментальные способности его Атмы и высшего разума, посвятить себя решению проблемы Природы Человека, и в первую очередь раскрыть тайны своего собственного сердца... Пиши нашей страдающей Сестре ежедневно. Успокой ее ноющее сердце и прости детские шалости той, чье честное и преданное сердце не испорчено пороками с раннего возраста. Ты должен отсылать свои отчеты и ежедневные записи пока в Ложу в Бостоне через Брата Джона, не забывая о кабалистических знаках Соломона на конверте. Серапис " (27).
В то время, когда Е.П.Б. и полковник Олькотт находились в Бостоне (второй их визит), в июне 1875 года, он получил от Сераписа следующее письмо: "Вы трое должны сами трудиться ради своего будущего. Настоящее нашей Сестры покрыто мраком, но у нее может быть яркое будущее. Все зависит от вас и ее самой. Пусть ваша Атма усилит вашу интуицию... Вы не должны расставаться с Еленой, если желаете быть посвященным. Но с ее помощью вы сумеете преодолеть эти испытания. Они тяжелы, и вы, возможно, не однажды придете в отчаяние, но я молюсь за вас. Поймите, что многие трудились долгие годы, чтобы получить те же знания, которые даны вам за несколько месяцев... Поддерживайте тесную связь с ней, сопровождайте повсюду, куда бы ни забросила ее судьба, направляемая мудростью Братства. Пытайтесь воспользоваться хорошей возможностью. Успех придет к вам. Пытайтесь помочь этой несчастной женщине с разбитым сердцем и ваши благородные усилия увенчаются победой...
Пытайтесь помочь в денежном вопросе и решить его... к третьему числу следующего месяца... Деньги наверняка придут к ней — для вас это будет просто..., бедная, бедная Сестра! Целомудренная и чистая душа подобна жемчужине, скрытой в грубой оболочке. Помогите ей преодолеть эту напрасную грубость и каждый увидит ослепительный божественный Свет из-под внешнего покрова. Мой братский вам совет: оставайтесь в Бостоне. Не бросайте ее дело, свое счастье, спасение вашего младшего брата. Пытайтесь. Ищите, и вы найдете. Просите и вы получите... Присмотрите за ней, Брат мой, простите ей кипение страстей, будьте терпеливы, милосердны и все, что вы отдаете, вернется вам сторицей. Серапис" (28).
В более позднем письме, полученном в июне, говорилось: "Ваша задача в Бостоне, Брат, на ближайшее время выполнена... Уезжайте с миром, и постарайтесь с пользой провести ваше время. Джон Кинг займется филадельфийской проблемой; нельзя позволять ей страдать из-за этого нечистого, разочаровавшегося, ничтожного негодяя. В критический момент, при некоторых обстоятельствах, ей может прийти в голову отчаянная мысль вернуться в Филадельфию к своему мужу. Не позволяйте ей делать это. Брат мой, в крайнем случае, скажите ей, что в Филадельфию вы едете вместе, а билеты возьмите до Нью-Йорка, не далее. Прибыв туда, найдите для нее подходящую квартиру и не упускайте ее из виду ни на один день. Постарайтесь убедить ее остаться там, так как если она хоть на несколько часов окажется в обществе этого презренного смертного, то сила ее воли ослабнет, а поскольку сейчас она находится в переходном состоянии, магнетизм, окружающий ее, должен быть чистым. И ваш собственный прогресс может быть замедлен подобными событиями.
Если она захочет уехать в Филадельфию, не позволяйте ей этого, пустите в ход все свое влияние. Как я уже говорил раньше, вам не придется, Брат мой, испытывать материальные затруднения в связи с этим... Если вам удастся представить ее всему миру в ее истинном свете, не адептом, а интеллектуальной писательницей и посвятить себя совместной работе над текстами, диктуемыми ей, то фортуна улыбнется вам. Заставьте ее работать, направляйте ее в практической жизни, так же, как она должна направлять вас в духовной. Ваши мальчики*, Брат мой, будут обеспечены, не волнуйтесь за них, посвятите себя главному делу. Расчищайте дорогу для вас обоих в настоящем, которое кажется темным, а будущее позаботится о вас само. Используйте свою интуицию, ваши внутренние силы, пытайтесь, и вы добьетесь успеха. Наблюдайте за ней и не позволяйте, чтобы наша дорогая Сестра вредила себе, ведь она так мало о себе заботится.
Ей будут представлены лучшие умы страны. Вы оба должны работать над вашими прозрениями и таким образом, возвестить Истину. Ваша дальнейшая будущность связана с Бостоном, а ближайшая — с Нью-Йорком. Не теряйте ни дня, пытайтесь умиротворить ее и вместе начать новую плодотворную жизнь. Сохраните за собой вашу комнату, вы почувствуете в ней мое присутствие, когда подумаете обо мне или будете нуждаться в моей помощи. Трудитесь сообща, не опасайтесь этого безнравственного человека, преследующего ее, его руки будут связаны. Ее должны уважать и почитать, и к ней будут стремиться многие, кому она может дать знания. Пытайтесь развеять ее грустные, мрачные мысли о будущем, так как они являются помехой ее духовному восприятию. Посев даст всходы, Брат мой, поразительные всходы. Терпение, Преданность, Стойкость. Следуйте моим наставлениям — помогите вернуть ей ясность ума. Благодаря ей вы достигнете знаний и известности. Не позволяйте ей падать духом, за пережитый период. За свое целомудрие она будет награждена на Высшем Суде Богов. Серапис" (29).
Теперь мы знаем, что второй брак Елены Петровны длился менее четырех месяцев. Больше выдержать «несносного грузина» Блаватская не могла. Это были два разных мира, и они не должны были встретиться, а коль, согласно карме, все же встретились, то Е.П. ни пользы, ни славы они не принесли. Бетанели не мог долго выдержать строгой жизни Е.П., ее несносного графика работы, ее труда и одержимости. Он сердился, часто затевал скандалы, мешал заниматься творчеством.
Елена Петровна долго терпеть его такое насилие не могла. Жить с таким несносным человеком, выслушивать его угрозы, для нее было пыткой. У нее хватило сил, чтобы поскорее разрядить ситуацию. Поэтому, совсем не удивительно, что после очередного «спектакля», на котором Бетанели демонстрировал свои способности, она показала джигиту на дверь. Так закончилась эта печальная страница в жизни Блаватской.
Позже она признается Олькотту, что ее замужество было не чем иным, как «дьявольским наваждением, кошмаром, и временным помешательством с обеих сторон, случившимся под воздействием магии».
Но надо сказать правду. За четыре месяца «совместной жизни», Блаватская написала несколько своих шедевров. Это 14 писем профессору Корсону, 2 письма его супруге, 16 писем генералу Липпиту, письмо Олькотту и с десяток писем другим лицам, что свидетельствует о ее огромной творческой работе. И это, не взирая, на свою болезнь -сломанную ногу, постоянные боли и скандалы неуравновешенного «супруга». Поэтому, разные басни, так примитивно написанные А. Сенкевичем в своей «знаменитой» книге «Блаватская», относящиеся к этому периоду ее жизни, у нас вызывают тревогу за психическое здоровье автора.
« Это было глупо с моей стороны»
Очутившись в тяжелой ситуации, Е.П. не опускала рук. Она боролась за свою репутацию, за свои права, за честное имя теософа, и совсем не легкую жизнь. Какой осадок оставила в ее душе «непродуманная шутка с замужеством», Блаватская рассказывает в своем письме от 28 августа 1878 года, из Нью-Йорка, мадам Корсон.
Выслушаем ее боль: "Дорогая мадам Корсон! Вы были правы, когда послушались доброго совета, побудившего вас взяться за перо, чтобы написать мне. Поскольку у меня всегда было больше врагов, чем друзей, ваше молчание, внезапное и без видимых причин, меня не удивило, хотя и по-настоящему огорчило. Но не будем больше об этом; у вас были свои основания, и этого достаточно. Напротив, я рада узнать причину подобной размолвки, столь неожиданной для меня, ибо я связывала ее с совсем иной причиной. Подобно кошке, которая всегда испытывает чувство вины, украв кусок мяса, я думала, что вы в Филадельфии от кого-то узнали о мистификации, коей мы забавлялись в течение трех месяцев. Я имею в виду брак, заключенный по совету «духов» между мною и этим глупым бедолагой, который младше меня на двадцать лет. Чтобы посмеяться над спиритуалистами и особенно над духами моей бывшей подруги, г-жи Луизы Эндрюс, которая с тех пор как я дала ей знать о своем намерении, принялась писать мне письма, исполненные зависти, я по секрету сообщила эту новость многим своим друзьям, заставив их поверить в то, что все уже consum-matum est (лат. свершилось) и что я вышла замуж.
Это было глупо с моей стороны, и я потом частенько раскаивалась, ибо злые языки получили, таким образом, повод для сплетен, тем более, что стоило мне расстаться с вами, уехав из Итаки, как этот господин открыто женился на некоей девице Аллен. Надеюсь, вы не думаете, что я слишком много лгала вам, находясь вдали от вас? Помню, что, едва вернувшись в Нью-Йорк, я собиралась написать вам, что это была всего лишь дурная шутка, но вы не оставили мне времени на подобный шаг. Прошу вас, дорогая мадам Корсон, не говорите об этом больше никому. Все уже успели об этом позабыть, и мне решительно стыдно за то, что я ввязалась в подобную комедию, которая, согласно законам Нью-Йорка и Филадельфии, могла бы обернуться для меня плачевными результатами, ибо многие приняли ее совершенно всерьез" (30).
Как видим, воспоминания о «мистификации», «дурной шутке», для Блаватской оказались непростыми. Поэтому, совсем неудивительно, что она просит мадам Корсон о своем давнем «розыгрыше», а скорее – ошибке, не говорить никому потому, что рана на ее сердце еще свежая и сильно кровоточит. И хотя Михалко вскоре женился, и о своей прежней «женитьбе» давно забыл, память Е.П. о неприятной странице своей жизни, будет мучить ее до самой смерти.
Если подвести итог нашей статье, то он будет краток. 1875 год, для Блаватской, был плодотворным. Кроме многочисленных писем и статей, в этом году было создано Теософическое Общество. Блаватская написала первую часть «Разоблаченной Изиды», приобрела много новых друзей. Ее сотрудничество с Махатмами стало постоянным и плодотворным. А брачный союз с Михалком Бетанелия скорее был трагическим недоразумением и шуткой кармы.
Литература 1. Олькотт Г. С. Листы старого дневника. Т. 1 , с.304.
2. Олькотт Г. С. Листы старого дневника. Т.1, с. 305.
3. Олькотт Г. С. Листы старого дневника. Т 1, с. 55.
4. Письмо Даблея в Листах старого дневника. Т.1, с. 307.
5. Олькотт Г. С. Листы старого дневника. Т. 1, с. 42.
6. Там же.
7. Там же, т.1, с. 43.
8. Олькотт Г.С. листы старого дневника. Т.1, с. 43-44.
9. Там же.
10. Соловьев Вс. Современная жрица Изиды. М, Республика, 1994.
11. Нэф Мэри. Личные мемуары Блаватской. М. Сфера, 1991.
12. Письмо Блаваткской Ф. Дж. Липпиту № 1. В книге: Блавтская Е.П. Письма друзьям и сортрудникам. М. Сфера, 2002.
13. Письмо 3 Липпиту.
14. Письмо 11 Липпиту.
15. Письмо 8 Липпиту.
16. Письмо 9 Липпиту.
17. Письмо 10 Липпиту.
18. Олькот Г. С. Листы старого дневника. Т. 2, с. 30.
19. Там же.
20. Письмо12 Липпиту.
21. Письмо 13 Липпиту.
22. Олькотт Г.С. Листы старого дневника. Т. 2, с. 57.
23. Там же.
24. Олькотт Г. С. Листы старого дневника. Т. 2, с. 33.
25. Там же. Т. 2. С. 35.
26. Там же. Т. 2, с, 24.
27. Там же. Т. 2, с, 38.
28. Там же. Т. 2, с. 27.
29. Там же. Т. 2. С. 30.
30. Письмо 16 мадам Корсон. В книге: Блаватская. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2002
Похожие статьи:
31.01.2014 09:26
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".