26 марта в 19:00 в Московском доме книги состоится презентация книги «Николай Рерих». Круглый стол «Наследие Николая Рериха – культурный мост между Россией и Индией» (Дели). Выставка Международного Центра Рерихов «Вселенная Мастера», посвященная 150-летию Н.К. Рериха, в Индии Выставка «Издания Международного Центра Рерихов» в Новосибирске. Новости буддизма в Санкт-Петербурге. Благотворительный фонд помощи бездомным животным. Сбор средств для восстановления культурной деятельности общественного Музея имени Н.К. Рериха. «Музей, который потеряла Россия». Виртуальный тур по залам Общественного музея им. Н.К. Рериха. Вся правда о Международном Центре Рерихов, его культурно-просветительской деятельности и достижениях. Фотохроника погрома общественного Музея имени Н.К. Рериха.

Начинающим Галереи Информация Авторам Контакты

Реклама



Елена Блаватская и Уильям Джадж. Сергей Целух


 

Елена Петровна Блаватская в молодости

 

 

Ученик и Учитель - дружба навеки

Мы хотим рассказать об одной странице из жизни удивительного человека, Елены Петровны Блаватской и ее отношении к своему соратнику и верному другу Уильяму Куану Джаджу. Наши изыскания помогут читателям ближе познакомиться с Блаватской, понять ее душу, благородство и преданность теософскому делу, которому она отдала свою жизнь; понять ее, как наставника, друга, отзывчивого товарища и требовательного руководителя Международной Теософской организации, послужившей распространению Восточной мудрости среди народов мира, и человека - мыслителя. Высказывания Елены Петровны о своем друге уникальны. Они дышат любовью, борьбой и тревогой за судьбу Теософского Общества, которое ей дорого и стало смыслом ее жизни. Мы представим читателям и официальные документы, и документы личного характера. В них перед нами раскроются две великих личности – Учителя и ученика, наставника и друга. В них мы увидим лучшие черты двух великих теософов – гигантов, их верность избранному пути, борьбу за преодоление трудностей, мужество и отвагу, когда речь идет о таком ответственном деле, как дружба навеки и создание Всемирного Международного Братства.

 

Выдержки из писем Е.П. Блаватской, передают атмосферу ее жизни и деятельности, а главное – рассказывают о судьбе детища всех теософов – Международного Теософского Общества. После «разоблачения», открытия на Е.П. «дела» за «мошенничество, предательства некоторых друзей, она обращается за помощью к своему верному другу и соратнику Джаджу. Он, юрист, кристально чистой души человек, преданный друг и сотрудник. Он как никто другой, оказал такую помощь своей Учительнице, что Теософское Общество, несмотря на большие потери, бурю среди ее членов, выдержало все и устояло от развала. Джадж спас любимое ТО. Он настоял на том, чтобы Елена Петровна не судилась с Обществом Психических исследований, с его подлым представителем Ходжонсом, имевшим мощную поддержку среди английского колониального чиновничества. Блаватская прислушалась к голосу разума, отказалась от позорного судилища, чем нанесла мощный моральный удар английскому судопроизводству и чиновникам-спиритуалистам. Из ее писем мы узнаем о предательской позиции верного друга и сотрудника Генриха Олькотта. Здесь мы впервые слышим суровый голос Блаватской, ее критику, направленную в адрес этого человека, Президента Теософского Общества, который своей однобокой политикой, завел Общество в тупик. Его отъезд на год в Японию, нанес серьезнейший удар по штаб-квартире ТО в Альяре, по всему Обществу в Америке и Европе. Только благодаря настойчивости Блаватской, ее мудрому руководству, верным рекомендациям, поддержке Джаджа, Теософское Общество было спасено. Письма к Джаджу еще раз засвидетельствовали о прозорливой политике Блаватской, верно выбранной позиции и своевременно принятым мерам, благодаря чему Общество, выдержало «бурю и натиск». В дальнейшем оно будет развиваться по своим законам, и принесет человечеству неоценимую пользу.

 

Переписка основателя Теософского Общества с Джаджем, раскрывает все оттенки переживаний ее внутренней жизни. Написанные ярким, образным языком, письма отражают ее жизненный путь, борьбу за справедливое дело, которому она отдала жизнь. Освещая события так, как их видела сама Е.П., в отличие от разноречивых трактовок современников, Блаватская передает нам такую правду, о которой мы не слышали ни от одного из ее соратников. В письмах вырисовывается человеческое и философское кредо Елены Петровны, ее позиция на главные вопросы Бытия, и прослеживается эволюция ее взглядов на создание главных философских работ – «Разоблаченной Изиды», «Тайной Доктрины», «Голоса безмолвия», «Большого теософского словаря» и других.

 

Джадж узнал о Блаватской, когда ему было 23 года. Он прочитал книгу Олькотта «Люди с того света» и она его заинтересовала. Уильям попросил автора познакомить его с заслуживающим доверия медиумом. Олькотт, как ответственный человек, как полковник Американской Армии, выполнил его просьбу и они познакомились.

 

«Наша первая в этой жизни встреча с Е. П. Б., - вспоминал Джадж, - произошла в 1875 году в Нью-Йорке. Полковник Г. С. Олькотт позвонил мне по её просьбе из квартиры на Ирвинг Плэйс… Меня поразили её глаза, глаза человека, которого я знал в давно прожитых жизнях. Во время первой встречи она взглянула на меня, как бы узнавая, и с тех пор этот взгляд никогда не менялся… Это было так, как будто накануне вечером мы разошлись по домам, отложив на завтра задачи, требующие обоюдного участия. Мы были учителем и учеником, старшим и младшим братьями, стремящимися к одной цели. [1]. (Джадж. Океан Теософии).

Несколько слов о мистере Уильяме Джадже

У.К. Джадж родился 13 апреля 1851 в Дублине, Ирландия. Его отец, Фрeдерик Х. Джадж, был мистиком и масоном. Мать его, Алиса Мария Куан, умерла при родах после седьмой беременности. Уильям рос хилым ребёнком и в шесть лет серьёзно заболел. Врачи пророчили ему короткую жизнь.

 

После выздоровления у Джаджа появились способности и знания, которые раньше не проявлялись. Внешне он казался тем же самым и, в то же время внутренне изменился коренным образом. В семье не узнали его. Никто не мог поверить, что он умеет читать, понимать прочитанное и даже комментировать. Удивительным было то, что на восьмом году жизни, он стал внимательно изучать неизвестные всем книги по месмеризму, френологии, религии, магии и философии.

 

До тринадцати лет Уильям воспитывался в Дублине. После переезда семьи в Америку, жил в Бруклине. Сначала Уильям работал в Нью-Йорке клерком, затем начал изучать право в юридической конторе Джорджа П. Андрюса.

 

В 21 год Джадж принял американское гражданство. В том же году, после сдачи экзаменов, получил право на юридическую практику по коммерческому праву. Как юрист отличался аккуратностью, справедливостью и знаниями законов страны. В 1874 году Джадж женился на Элле М. Смит из Бруклина, американской гражданке.

 

В сентябре 1875 года Г. С. Олькотт и Блаватская предложили Джаджу создать общество для изучения оккультизма, каббалы, магии и спиритизма. Уильям Джадж, энергичный, метафизически настроенный молодой человек, с радостью согласился. После внесения Блаватской поправок, Международное Теософское Общество было утверждено и заработало. Когда в 1878 году Блаватская и Олькотт отбыли в Индию, Джадж продолжил теософскую работу в Америке, не прекращая своей юридической практики. Олькотт рассказывает, что, несмотря на переезд руководителей Теософского общества в Индию, энтузиазм Джаджа продолжал творить чудеса, о чем свидетельствуют его письма к разным лицам, и письма его друзей.

 

Уильям К. Джадж 1851В конце 1883 года Нью-Йоркское общество было преобразовано в «Арийскую Теософскую Ложу», и Джадж был избран её Генеральным Секретарем. В 1884 году он добровольно отправился в Индию для временного исполнения обязанностей Президента ТО, ввиду отъезда Блаватской и Олькотта в Европу. Во время поднявшегося скандала вокруг Блаватской и Теософского Общества, когда многие его члены, проявив малодушие, порывали с ним, Джадж, по заданию Блаватской, твердо стоял на его защите и все делал для того, чтобы Общество сохранилось. Благодаря его деликатности, дипломатичности и требовательности, Теософское Общество устояло. Он был горд за выполненное поручение, о чем часто писал Блаватской.

 

В 1886 году «Арийская Теософская Ложа» была преобразована в Американское Отделение Теософского Общества, и Джадж стал его Генеральным секретарем. В этом же году Джадж, по поручению Блаватской и Олькотта, начал издавать ежемесячный теософский журнал «Путь», имевший много читателей и мудрых авторов, который существует и доныне. В 1888 году Джадж помогал Елене Петровне в организации Эзотерической школы, а после ее смерти - возглавил эту школу.

 

Джадж никогда не предавал Елену Петровну. Наоборот, в трудные минуты ее жизни, твердо стоял на защите чести и достоинства этой великой женщины, делая все для того, чтобы отстоять авторитет мировой личности.

 

1 июня 1890 года, после смерти Блаватской, ежедневная газета «Нью-Йорк Сан» опубликовала редакционную статью о теософии. Материал для публикации был предоставлен бывшим членом Теософского Общества профессором Э. Коузом. В статье сообщалось, что теософия — это ложная религия, морочащая людям головы. Подчеркивалось, что профессор Коуз «разоблачил ложь и мошенничество Блаватской, после того как она несколько лет морочила ему голову».

 

А через месяц, в воскресном приложении к «Нью-Йорк Сан», появилось обширное интервью с самим Коузом, под заголовком «Блаватская разоблачена», в котором Коуз продолжал лить грязь на Блаватскую, Олькотта и Джаджа, как «обманутых» ловкой мошенницей.

 

Адвокатами Блаватской было возбуждено два дела: одно против Коуза, второе против газеты. Им был предъявлен иск за нанесение морального ущерба и клевету на Теософское общество в сумме более ста тысяч долларов. Лишь через два года, 26 сентября 1892 года, «Нью-Йорк Сан» поместила оправдательную статью такого содержания:

 

«На следующей странице мы помещаем статью, в которой м-р Уильям К. Джадж рассказывает о романтической и необычной жизни покойной г-жи Елены П. Блаватской. Мы пользуемся этим случаем, чтобы сказать, что статья д-ра Э. Ф. Коуза из Вашингтона, в которой содержались голословные обвинения личного характера в адрес г-жи Блаватской, а также её последователей, появилась 20 июля 1890 года на страницах „Сан“ в результате того, что редакция была введена в заблуждение. Эти обвинения, как выяснилось, не имели под собой веских оснований. Статья м-ра Джаджа снимает все вопросы относительно г-жи Блаватской, возникшие в связи с публикацией д-ра Коуза. Со своей стороны, мы хотим заявить, что выпады д-ра Коуза в адрес Теософского общества и лично м-ра Джаджа не подкреплены доказательствами, а посему их не следовало публиковать» . (С.Крэнстон. Жизнь и творчество Е.П. Блаватской. Рига, Амрита, 1999).

 

В ответной статье Джадж написал, что целью и задачей жизни Блаватской было разбить кандалы, выкованные духовенством для человеческого разума. Она хотела, чтобы все люди поняли, что должны сами нести бремя своих грехов, что никто другой не может сделать этого за них. Поэтому она принесла на Запад древние восточные учения о карме и перевоплощении.. А завершает он свою статью такими словами:

 

«С 1875 года жизнь её состояла в одном неустанном стремлении привлечь в Теософское общество тех, кто способен бескорыстно трудиться, распространяя ту этику и философию, которые призваны осуществить идею братства человечества, доказывая подлинное единство и изначальную не обособленность каждого существа. В своих книгах она преследовала ясно сформулированную цель — дать материал для интеллектуального и научного продвижения в этом направлении. Предложенная ею теория происхождения человека, его возможностей и предназначения, основанная на древних индийских источниках, отводит нам место гораздо более значительное, чем в подходе любой западной религии или науки. Согласно этой теории, каждому даны возможности развить в себе богоподобные силы и, в конечном итоге, стать сотрудником природы…» [2]. (Джадж и его «Путь»).

 

В 1893 году в Теософском обществе произошел разрыв. Олькотт и Анна Безант не поверили Джаджу, что письмо, полученное им от Махатм, подлинное. Это привело к тому, что в июне 1895 года Американская секция Теософского Общества объявила о своей «полной и абсолютной автономии» и выделилась в независимое Теософское Общество в Америке], президентом которого стал У.К. Джадж.

 

У. К. Джадж и Г.С. Олькотт 1891 (Американский Теософист. 1914)

У. К. Джадж и Г.С. Олькотт 1891 (Американский Теософист. 1914)

 

Организация, происходящая из фракции Олькотта, в настоящее время находится в Индии и известна как Теософское общество (Адьяр). А Общество Джаджа известно как Теософское общество (Пасадена).

 

Выполняя работу адвоката, Джадж побывал в Южной Америке, где заразился тяжёлой формой малярии, от которой умирали, как правило, на двенадцатом году после заражения. Зная это, Джадж, несмотря на болезнь, продолжал трудиться над главным делом своей жизни. Он планировал еще написать новую книгу – «Оккультизм». Но, к большому сожалению, 1896 год стал для него последним годом его жизни.

«Мы слышим боль и горькую обиду»

Письма и послания Блаватской написаны в тревожные дни, когда судьба Теософского Общества была на волоске: выживет ли оно в такое драматическое время, сохранится ли в своем прежнем составе, или рухнет. Травля Блаватской, начатая четой Колумб и продолженная Ходжсоном, представителем Лондонского Психологического Общества, ярым врагом Блаватской, другими спириталистами, нанесла большой удар по авторитету Елены Петровны и ее детищу – Теософскому Обществу. Недоброжелатели открыто называли ее «шарлатанкой», «фокусницей», «не чистой на руку русской шпионкой». Читая письма Е.П., адресованные к Джаджу, мы слышим ее боль, горькою обиду за необоснованные обвинения и клевету. Даже в такой непростой ситуации эта мужественная женщина, гений человеческой мысли, борется изо всех сил, чтобы доказать ложность обвинений, подлость клеветников и справедливость того святого дела, которому посвятила жизнь. Во все трудные минуты жизни, Е.П. всегда чувствовала твердую руку верного, заботливого друга и преданного ученика, каким в действительности был У.К. Джадж

 

Письма эти, даже отрывки из них, читать больно, но интересно. Мы понимаем, что читать их нужно, во имя великой личности и исторической правды, которая все-таки восторжествовала. Гнусная клевета недоброжелателей, на Блаватскую, была смыта с нее. Мир снова увидел свою любимицу, гордого и авторитетного теософа, философа, выдающуюся личность, автора эпохальных книг по эзотеризму, оккультизму, мистике и Талмуду, творца мирового Теософского Общества. И когда действительно разобрался с кем имеет дело – ахнул!

 

Нам очень больно и жаль, но Джадж прожил короткую жизнь, всего 45 лет. Это был расцвет его физических и творческих сил. Он умер ровно через 12 лет после укуса ядовитого комара. Такова была его карма, такова судьба. Джадж был замечательный человек, талантливый писатель, одаренный мыслитель, эрудированный юрист, умелый руководитель. Но его дело, которому отдал жизнь, не пропало даром. Теософское общество, им спасенное в трудные времена, продолжало свою деятельность, и количество его членов постоянно увеличивалось.

 

Скульптор А. Линдстрем, делавший посмертную маску с головы умершего Джаджа, оставил нам воспоминание о нем: «Делая посмертную маску, я был потрясён формой головы мистера Джаджа, которая разительно отличалась от всего, что я когда-либо видел. Головы большинства выдающихся людей показывают развитие какой-нибудь одной, возможно нескольких способностей в ущерб другим. Я сразу же заметил, что голова мистера Джаджа свидетельствует о высоком, равномерном и хорошо сбалансированном развитии всех способностей. Это удивительное сочетание огромной силы воли с развитой в равной степени мягкостью, высшая практичность и приспособляемость с высоко идеалистичным характером, гигантский интеллект рука об руку с бескорыстием и скромностью…Я считаю, что из всех черт нос наиболее точно определяет характер. Его нос был самой выдающейся чертой его внешности. Он показывал огромную силу и одновременно полный контроль над каждой мыслью и каждым действием, свидетельствовал о деликатности и чувствительности его натуры. Его рот отражал нежность и твёрдость в равной мере. Скулы свидетельствовали о силе воли. Мягкие волосы показывали утончённость и доброту. Взятое вместе всё это свидетельствовало о гармоничном развитии, отсутствии пороков. Внимательное изучение его головы в каждом аспекте доказывает, что он был великий и благородный человек. Если такой человек посвятил свою жизнь Теософскому Обществу, я думаю, что у такого Общества великая миссия…» [4]. (У. К. Джадж. Океан теософии. Москва, Дельфис, 2006).

 

Не трудно заметить, что нарисованный портрет Джаджа хотя и благородный, но он не совсем полный, не окончательный, потому что, это была уникальная личность, не вкладывающаяся ни в одни рамки.

 

Свой рассказ об Уильяме Джадже мы начнем с послания Блаватской «Съезду Теософского Общества американской секции», состоявшегося в 1888 году в Брайтоне. Тогда Елена Петровна, из-за болезни, не смогла в нем участвовать, и послала на съезд свою ученицу – Анни Безант, зачитавшую послание своей Учительницы. Вот оно:

 

«Уильяму К. Джаджу, генеральному секретарю
американской секции Теософского общества:

 

МОЕМУ САМОМУ ДОРОГОМУ БРАТУ И СООСНОВАТЕЛЮ ТЕОСОФСКО ОБЩЕСТВА

 

Адресуя тебе это письмо, которое я прошу прочитать на съезде, созываемом 22 апреля, я должна, во-первых, передать мои сердечные поздравления и самые искренние пожелания собравшимся делегатам и участникам нашего Общества, а также тебе, его сердцу и душе в Америке. Нас было только несколько, когда мы дали ему жизнь в 1875 –м году. С тех пор ты остался один, чтобы сохранять его добрую и недобрую славу. Это тебе, в основном, если не целиком, Теософское общество обязано своим существованием в 1888 году. Позволь мне поблагодарить тебя за это первый и, возможно, последний раз, публично и от самой глубины моего сердца, которое бьётся только ради одной цели, которую ты представляешь так хорошо и которой служишь так верно. По случаю этого важного события я также хочу вам напомнить, что мой голос — это лишь слабое эхо других, более святых голосов. Он передаёт одобрение тех, кто, насколько я знаю, живы в ваших сердцах и ваших жизнях. Апрель 1888 г». [5]. (Из первого послания Е.П.Б. американским теософам, апрель 1888 г.).

«Джадж, друг мой, я вас никогда не забуду»

Свое первое письмо к мистеру Джаджу Блаватская пишет из Неаполя, где находилась вместе с доктором Францом Хартманом и Мэри Флин. Состояние ее здоровья было неважным. До этого был опубликован «Предварительный отчет Общества Психических Исследований», составленный Ходжсоном, обвиняющим Е, П., в мошенничестве и шарлатанстве. Под гнетом подлого пасквиля Блаватская по собственной воле уходит с должности Секретаря Международного Теософского Общества. В этом письме речь идет о Франце Гартмане, докторе медицины и магистре фармакологии. В 1882 году Гартман стал членом Теософического Общества и впоследствии стал одним из восьми членов правления штаба. Гартман хитростью ввел Джаджа в заблуждение относительно ЕПБ, и она мягко упрекает своего соратника и разъясняет произошедшее недоразумение.

 

«Было время, - пишет Блаватская, - когда я считала вас верным другом, и после вашей коротенькой записки, то есть почтовой открытки из Лондона, у меня нет причин воспринимать вас как-то иначе. И, тем не менее, все, что вы делали, говорили и говорите сейчас, дает мне право думать, что в вас происходят большие изменения. За эти изменения я вас не упрекаю, но другие люди могут вас за это порицать значительно сильнее меня. Как бы то ни было, я пишу вам, полагаясь на ваше благородство джентльмена, которое не позволит вам выболтать то, что я должна буду вам сказать, ибо, если вы это сделаете, выгоды от этого вам не будет никакой, а только усилит поток оскорблений, обрушившихся на мою голову, и не принесет вам никакой пользы и не доставит никакого удовольствия.

 

Взгляните на мой адрес, и он вам подскажет, что мы с вами — в одной и той же ситуации, что мы — жертвы одного и того же человека, и еще никто, даже Колумбы или святые отцы, не сумел причинить нам и лично мне столько вреда, сколько он. Вы уехали из Адьяра потому, что он хотел от вас избавиться (sic!, это его собственные слова), а я уехала из-за того, что в тот самый момент, когда мы уже собирались праздновать победу, он прибегнул к такой дьявольской лжи, что буквально за один день свел на нет все действие истины и справедливости, и если он не разрушил Общество (ибо никому ни на небесах, ни в преисподней не дано свершить такое), то лишь потому, что я принесла себя в жертву и отправилась в добровольное изгнание, прихватив с собою этого человека. И он поехал со мною, потому что он ни в грош не ставит ни наше дело, ни Теософское Общество, ни даже Учителей, и он ревнует к любому, кто поддерживает с Ними какие-либо отношения или удостаивается Их внимания, а единственное, чего он жаждет, — это выкачать из меня все знания, какие сумеет, ибо настроен он на то, чтобы стать оккультистом и оккультным litterateur за мой счет».

 

«… если я вам не писала (равно как и Олькотт), то это не потому, что мы получили «указания» от Учителя «не писать» вам и что мы будто бы рассказали Учителю выдумку, «сочиненную кем-то из нас или обоими сразу», а потому, что с 14 января по 14 апреля я не вставала с постели, будучи при смерти, и врачи и все в Штаб-квартире ожидали моей кончины с минуты на минуту, а также потому, что Олькотт, вследствие дьявольских интриг кое-кого из теософов, все это время был на грани самоубийства. А спас меня Учитель (врачи сочли это неким чудом), и он же велел Олькотту быть мужчиной и воспринимать все происходящее с ним в целом как личную карму.

 

Мы никогда не пойдем против вас — ни я, ни Олькотт. Если этот доктор, «этот презреннейший (?) доктор» (Гартман. С.Ц.) сообщил вам что либо, Олькотт, либо я говорили ему о деньгах, позаимствованных вами у Дамодара, как угодно, но, только не случайно упомянув об этом, то он лжет. Это именно он рассказывал нам и лично мне, причем неоднократно, о том, какой вы лжец; говорил, будто вы проболтались о том, что у вас есть, не только жена, но и дети; что вы, назвавший и Мохини, и Дамодара, и Субба Роу, и прочих обманщиками, сами являетесь при этом отъявленнейшим обманщиком; что вы дурак и самодовольный тип, но он-де сумел так ловко от вас избавиться, что все мы должны быть ему за это благодарны.

 

Вы называете Дамодара лжецом. Он — индус, чела, скрытный, осторожный, боится лишнее слово сказать. Не было еще на этой земле натуры более чистой, более благородной и более готовой к самопожертвованию.

 

Если он сначала отказал вам в деньгах, так это потому, что он пребывал в отчаянии в связи с тем, что вам приходится покидать нас в такой момент. В действительности у него дома такой суммы не было, но он сумел раздобыть ее для вас. Это я точно знаю. Дамодар сказал полковнику, что почувствовал себя обязанным предоставить вам 500 или 600 рупий (не помню, какую именно из этих сумм), потому что вы были одним из основателей Общества и преданно трудились, защищая меня и Общество, и что вы имеете право на эту сумму. Ни Олькотт, ни я не рассматриваем это как «одалживание», а считаем эти деньги как нечто вам причитающееся.

 

И тут я решила, что если мне все-таки придется ехать, то уж лучше в Италию, а не на Цейлон, где меня можно будет по-прежнему донимать, а доктор сможет вернуться если не в Адьяр, где, как заявили на Генеральном совете, ему больше не будет позволено жить, то хотя бы в Мадрас. И вот, за сутки до отъезда, меня уведомили, а потом перенесли с кровати в инвалидную коляску, на которой и доставили на борт французского парохода, и мы отправились в путь, и прибыли сюда, где, если исключить возможность непредвиденного развития событий, я проживу до октября, а затем либо вернусь обратно, либо поеду еще куда-нибудь.

 

Осталось посмотреть, что получится с «Тайной Доктриной», — Общество продолжит свою жизнь уже без меня. Мне все равно. Мне так осточертели их вечные интриги, обманы, заговоры и все такое прочее, что при малейшем поводе я откажусь даже от своего членства и прерву всякие отношения с ним. Олькотт готовится, как он пишет, принести меня в жертву во благо и ради спасения Общества и твердо верит, что поступает правильно. Собою он пожертвовал бы без колебаний — это я точно знаю.

 

Джадж, друг мой, я вас никогда не забуду. Вы бедны и не пользуетесь сколько-нибудь значительным влиянием, и теперь, когда я ушла из Общества, мне от вас нет никакого проку, — так что можете мне верить. Остерегайтесь Гартмана. Даже если вы вознамеритесь показать ему это письмо или рассказать о его содержании, все это неважно, мне совершенно наплевать и на доктора, и на кого бы то ни было.

 

Если бы Гартман знал и понимал меня, я бы сделала из него настоящего оккультиста. Но он был и остается лжецом и со мною, и со всеми вообще. Я бы не стала ему верить, а еще меньше — полагаться на его честное слово. Он считает, как ранее это было свойственно Олькотту, а иногда и вам, что я обычно являюсь лишь некоей «оболочкой», которая становится полезной только тогда, когда в нее входит какая-то иная сущность. Вы можете думать что угодно. Но знайте, что я всегда верна своим друзьям и остаюсь благодарной им и за ту малость, которую они в состоянии для меня совершить, даже когда они становятся врагами. О боги, что за бесчестный мир, что за лживые люди!

 

О мой бедный Джадж, как же вас обманули и разыграли, но только не Олькотт, не я и не Дамодар К.Малаванкар, а наш остроумный доктор Гартман! Вы не знаете, хотя к этому времени уже должны были бы знать, какой трудной, тяжкой задачей является испытательный срок на звание чела. Однажды у вас уже была неудачная попытка, но Учитель все еще готов принять вас обратно. Вы приехали в Адьяр и попали в силки, расставленные ревнивым, завистливым, хитрым, коварным, злонамеренным и нечестивым человеком. Учитель, который, насколько мне известно, жалеет вас, позволит себе простить вам вашу слабость и неверие в тех, кто всегда вас любил и относился к вам как к брату! Не будь «Учителя», не знаю, смогла ли бы я после того, что вы о нас наговорили, и вашего отъезда из Адьяра, по-прежнему вас любить? Да и что мне до вашего мнения и до того, что вы можете еще наговорить, — ведь это всего лишь капля в море оскорблений. И только благодаря тому, что Учитель является для меня барометром, и я слепо верю в Него, даже когда не понимаю Его политики, и когда Он фактически первым готов пожертвовать мною и позволить обрушиться на меня всяким ужасам, — я это я: всего лишь капризная, «стонущая» старушонка в глазах слепцов — вечная Упасика, действующая согласно «указаниям», для тех, «кто знает», пусть даже совсем немного.

 

До свидания, бедный мой Джадж, и не отвергайте дружескую и верную руку, которую я вам протягиваю. Полагайтесь на собственное суждение, а не на мнение тех, кому выгодно путать карты. Гартман плохо кончит — вот увидите, и мне его безмерно жаль. Он сам — свой собственный палач.

 

Что касается вашей расписки в получении денег, то если бы Дамодар не уехал в Тибет, то я бы настояла на том, чтобы он вам ее отослал обратно, разорвав на клочки. Но я узнала об этой расписке только из вашего письма. Поэтому вам нет смысла печься о деньгах. Еще чего, о них беспокоиться! Истинную дружбу не оплатить никакими деньгами. Но вы всегда мне не доверяли. Вы назвали меня «бесчестной» в одном из ваших писем Олькотту по поводу Уимбриджа и Сары Коулз, и вы никогда не верили в меня больше чем наполовину. Что ж, на мои дружеские чувства, которые я испытывала к вам в течение девяти лет, это никак не повлияло. Да ниспошлют вам высшие силы покой и счастье — вот чего вам от всей души желает». [6]. (Письмо 1, 1 мая 1885, Неаполь).

« Джадж, у меня к вам дело личное и конфиденциальное»

Второе письмо Джаджу написано из Остенда, Бельгия. До этого, 31 декабря 1885 года, под самый Новый год, был опубликован «Отчет Психических исследований», копию которого она получила от теософа Селина. Вышла в свет ее новая книга - «Голос безмолвия», которой Блаватская придавала большое значение, а также трактат Синнета «Карма». В июне 1886 года опубликована книга Синнета «Этюды из жизни мадам Блаватской» и его роман «Единение». Блаватская пишет:

 

«Теперь, Джадж, у меня к вам дело личное и конфиденциальное: попытайтесь спасти одну маленькую женщину, самую лучшую из женщин, когда-либо живших на свете, — госпожу Эмили Бейтс из Филадельфии. Она не знает этого человека так, как знаем его мы с вами; она жалеет его и уже почти согласилась выйти замуж за того, кто изображает любовь исключительно из-за ее богатства. Госпожа Бейтс была у меня больше месяца, она полностью предана мне и Обществу. Но если этот человек ею завладеет — она пропала. Как только госпожа Бейтс поймет, кто он такой и что собою представляет, она не станет приносить себя в жертву. А пока что она, не испытывая к нему любви, вообразила его героем, мучеником и с глупым женским великодушием вбила себе в голову, что его нужно спасти от себя самого! Я видела письма, которые он присылал ей вскоре после ее развода. Проделайте теософскую работу, Джадж, и попытайтесь спасти эту женщину. Этот тип — во всех отношениях просто — мерзавец.

 

Что ж, сэр и мой единственный друг, кризис уже грядет. Я заканчиваю мою «Тайную Доктрину», а вам предстоит заменить меня, то есть занять мое место в Америке. Я знаю, что вы обязательно добьетесь успеха, если вам не изменит мужество, но только храните, непременно храните верность Учителям, их теософии и их именам. Если статья моя вам не понравится, отошлите ее обратно.

 

Мне предлагают любые суммы денег — годовой доход, полный пансион, и все бесплатно, лишь бы я приехала в Америку и работала без вас, то есть против вас. Конечно же, я послала их к черту. Я предпочту скорее лишиться всех своих американских сотрудников до последнего человека, включая Артура, нежели вас. Теперь уже скоро и вы узнаете почему» [7]. (Письмо 2, 3 ноября 1886, Остенд, Бельгия).

 

В третьем письме от 9 марта 1887 года Е.П. пишет: «Если бы вы отправились на поиски Учителей сейчас, то вы бы не нашли Их. Человек, желающий посвятить себя Им, должен быть свободен, на него не должны притязать никакой мужчина, никакая женщина. Иначе узы, связывающие вас с Бруклином, уподобятся веревке, вечно тянущей вас назад. Однажды вы уже это попробовали, пытаясь найти Учителей и проделав полпути им навстречу. И во что это вылилось? В скандал гораздо худший, чем если бы это был любой чистый развод. Вы опутали себя по рукам и ногам, и если вы не сумеете вырваться из этих пут, они вечно будут вас душить. Вы должны прийти к недвусмысленному и окончательному решению, и ей придется выбирать.

 

Я целыми ворохами получаю из Лондона петиции с просьбами незамедлительно приехать и взять в свои руки бразды правления в Лондонской Ложе, дабы преобразовать и возродить ее. Мне предлагают mpyn! Я должна гальванизировать разлагающееся тело, как это сделал Христос с Лазарем. Однако поехать мне все же придется. За мною приехали супруги Кейтли, все уже готово, и не кому-нибудь, а дряхлой, парализованной, с трудом передвигающей ноги старушке предстоит сотворить нового Франкенштейна, который, повзрослев и окрепнув, набросится на свою родительницу, дабы ее уничтожить. Ну и пусть. Такова, видно, моя судьба.

 

Бедный, бедный мой друг, как же вы чертовски глупы при всем вашем интеллекте, ирландско-индусской остроте восприятия и прочем. Это тот самый червь, что подгрызает вашу проницательность, способность смотреть вглубь. Это злой дух вашего семейного очага, так прочно внедрившийся в ваши мозги, что они едва способны действовать после очередной методистской головомойки. О мой бедный подавленный друг, чего бы я только не отдала, чтобы вам помочь! Но как мне бороться с вашим ирландским эго, которое вступает в перебранку с вашим индусским, «мягким» эго и пытается его перекричать?

 

Я стараюсь быть с вами столько, сколько могу. Я часто наблюдаю за вами. Следите за тенями на стенах вокруг вас и черпайте силы у той, которая бывает рядом с вами чаще, чем вы об этом подозреваете. Не противоборствуйте Коузу в его вотчине. Ради меня, действующей на внешнем плане, не выступайте против него открыто. Он — орудие в руках кармы, а вы мешаете проявлению этого закона. Будьте сильны, спокойны, тверды и полны надежды. Вам ведь еще нет и сорока лет». [8]. (Письмо 3. 9 марта 1887, Остенд, Бельгия).

«Джадж, я остаюсь в Англии посреди воюющих волков»

Как известно, в Остенде Е.П. работала над своей новой книгой - «Тайная Доктрина», помогали ей в этом некоторые коллеги и друзья. Вместе с ними трудилась и графиня Вахмейстер, преданная подруга и эрудированный сотрудник. По настойчивой просьбе теософов Лондонского Теософского общества, оставшихся без руководителя, и особенно братьев Бертрама и Арчибальда Кейтли, Блаватская переезжает в Лондон. Там она заканчивает свое творение, основывает «Лондонскую ложу» и создает оккультно-теософский журнал «Люцифер», сыгравший в судьбе Теософского общества историческую роль. Позже Б. Кейтли скажет о «Тайной Доктрине» такие слова: « О ценности этой работы окончательное суждение предстоит вынести будущим поколениям. Я лишь могу выразить свое глубокое убеждение в том, что если кропотливо изучать «Тайную Доктрину», не относясь к ней как к откровению, если понять и усвоить то, о чем там говориться, не превращая текст в догму, то этот труд Е.П.Б. принесет неоценимую пользу и послужит толчком для рождения гипотез, предположений и логических построений в плане изучения природы и человека, равного которому не сможет дать другая книга». [9]. (Колдуэл Д. Оккультный мир Е.П. Блаватской. М .Сфера, 1996).

 

Е.П. Блаватская пишет: «Вы готовы помогать мне и дальше приносить эту жертву — принять и постоянно нести это пожизненное, воистину тяжкое бремя? Мой выбор сделан, и я от н его не откажусь. Я остаюсь в Англии, посреди воющих волков. Здесь я нужна и нахожусь поближе к Америке; там же, в Адьяре, зреют темные заговоры против меня и бедного Олькотта (что вам будет легче понять, прочитав письмо Берта и приложенное к нему одно из писем Олькотта), и я могу лишь сама защищаться, но не в состоянии приносить пользу Обществу и Делу. Силы защитников настолько скудны, что их необходимо очень разумно распределить по всему земному шару, везде, где теософия сражается с силами тьмы. Пусть 0лькотт остается в Адьяре — я же останусь здесь. Если вы с Коузом осуществите план, то у нас будут четыре больших и мощных центра: Америка, Париж, Индия, Англия.

 

Объединяйтесь, объединяйтесь, говорю я вам, и вы достигнете высшей цели, ради которой вас так долго вели к примирению и по пути к которой вы, образно выражаясь, успели расквасить друг другу носы. Займите мое место в Америке, а после того как я окончательно уйду, — в Адьяре. Если у вас не больше личных амбиций, чем у меня (а я знаю, что не больше — только боевитость), то для вас это будет не большей жертвой, чем для меня — держать Олькотта при себе президентом, проклиная его с утра до вечера и в то же время зная, что нет для этой работы человека лучше него.

 

Dixi. Мне больше нечего вам сказать, пока я не получу вашего ответа. В работе я навсегда «искренне ваша». Располагайте мною, я буду тем, что вам нужно, и стану помогать вам изо всех сил; если вы согласитесь, то пришлите мне инструкции относительно моей части работы, и тогда поживем — увидим.

 

Насчет «заговора в Адьяре». Он начался вскоре после празднования очередной годовщины. Я получила обращение за подписями 107 человек, которых возглавили Субба Роу, Купер-Оукли и Нилд Кук; меня просили вернуться в Адьяр на следующую годовщину. Затем на сцену вышел Субба Роу со своими нападками на меня и на семь принципов (см. письмо Берта). Сегодня госпожа Кук, умирающая от рака, в отчаянии пишет Берту, пытаясь узнать у него, что же нашло на ее брата в Адьяре. Купер-Oукли, Субба Роу и иже с ними плетут интриги, пытаясь помешать моему возвращению в Адьяр, и размахивают жупелом «русской шпионки», запугивают всех святыми отцами и т. д. Вся эта братия (кроме самого Субба Роу) непрестанно пишет письма о том, что Учитель якобы настроен против меня и подсказывает Субба Роу (!), каким образом хотя бы частично уменьшить причиненное мною зло!! Они говорят, что Лондонская Ложа здесь уже практически потеряна, что она, по сути, погибла под моим злостным влиянием, подвергнувшись психологической обработке с моей стороны. Олькотт, как видите, пишет, что Совет единогласно принял резолюцию о том, чтобы просить меня отложить мое возвращение.

 

Все это я знала; мне был известен смысл слов Нилда Кука: Субба Роу — единственный, кто в силах спасти Общество (основанное мною!), и он готовит какую-то великую реформу. Бедные глупцы!

 

Что ж, я пробудила к жизни Франкенштейна, и он теперь норовит сожрать меня. Вы один в состоянии спасти этого демона и сделать его человеком. Вдохните в него если не Дух, то хотя бы Душу. Станьте его спасителем в США, и да снизойдет на вас благословение моих Старших». [10]. (Письмо 4. 12 августа 1887).

«Вы не знаете, что может произойти завтра»

«Либо я что-то напутала и написала одно, подразумевая при этом нечто совсем иное, либо вы меня неправильно поняли. Учитель предложил, как вы изволите выражаться, а не приказал (ибо Он больше не «приказывает» с того момента, как началось раскрытие характера каждого крупного теософа), и поэтому Он приказал (только мне) телеграфировать вам обоим и спросить, готовы ли вы, прониклись ли желанием, созрели ли вы для того, чтобы вас избрали пожизненно. Это не значит, что вас должны избрать прямо сейчас и что начинать следует именно с этого. Начинать со смены фасада было бы смешно и абсурдно. Это означает только то, о чем я вам телеграфировала.

 

Для начала вас обоих нужно избрать сроком на один год, а затем, в том случае, если вы будете готовы дать обет пожизненного служения, тогда незримые силы направят течение дел и событий в такое русло, что вы будете единогласно избраны пожизненно (точно так же, как избрали нас с Олькоттом), дабы продолжать нашу работу после того, как мы уйдем из жизни. Вы понимаете, что, собственно, это значит? Это значит, что если вы не согласитесь, то обречете меня на печальную жизнь и печальную смерть, ибо все это время меня будет терзать мысль о том, что теософии приходит конец; что в течение нескольких лет я буду не в состоянии помогать ей и направлять ее развитие, ибо буду действовать в теле, которому предстоит уподобиться нирманакае, потому что даже в оккультизме существуют такие вещи, как не-удача, промедление и нестыковка. Но я вижу, что вы меня не понимаете.

 

Джадж, попытайтесь понять. Что бы вы ни предприняли, поспешите, ибо вы не знаете, что может произойти завтра. К тому же вы еще не умеете беспристрастно разбираться в людях, заглядывая за плотную завесу майи. Если вы испытываете к кому-то любовь и привязанность, то не замечаете его пороков; если же кого-то не любите, то всячески преувеличиваете его недостатки. Все это так естественно и так по-человечески, мой дорогой друг, но — не по-теософски.

 

Поехать в Индию, прежде чем англичане меня выгонят? Вы, наверное, хотите сказать, прежде чем англичане меня загонят кое-куда, ибо именно это произойдет, если я поеду. Нет уж, спасибо. Думаю, что я полезнее здесь, в Лондоне, на свободе, нежели в Адьяре в тюрьме как русская шпионка — по одному лишь подозрению». [11]. ((Письмо 5. 15 сентября 1887, Майкот).

«Джадж, я вижу повсюду одних Иуд»

1887 год, для Блаватской, характерный еще тем, что в Англии она познакомилась со многими своими будущими друзьями: Чарльзом Джонстоном, Алисой Клифер, Реджинальдом Мачеллом, Уильямом Стедом, Уолдером Олдом и многими другими, оставившими о своей Учительнице ценные воспоминания. Из-за недостаточности места, мы приведем лишь запись, сделанную Чарльзом Джонстоном о Блаватской весной 1887 года: « Что-то было особенное в ее личности, ее поведении, в свете и силе ее взгляда, что говорило о более широкой и глубокой жизни... Что было в ней наиболее примечательно и никогда не покидало - это предчувствие существования большей Вселенной, более глубокой силы, невидимой мощи; для тех, кто находился в гармонии с ее неисчерпаемым гением, это становилось откровением и побудительной силой к движению по тому пути, который указывала она. Для тех, кто не мог смотреть на все ее глазами, кто не мог в какой-то степени приблизиться к высоте ее видения, это качество превращалось в вызов, в непереносимую, яростную и необузданную силу, что, в конце концов, рождало в них злобную враждебность и стремление бороться с этим.

И когда уже произнесены все слова, она все же предстает гораздо более великой, чем любой из ее трудов, более наполненной живой силой, чем даже ее чудесные книги» [12]. (Ч. Джонстон. О Блаватской. //В кн Д. Колдуэлл. Джадж и его «Путь»).

 

Блаватская продолжает: «…Я готова как угодно приврать, когда речь идет о мирских принципах, но не могу лгать, когда дело касается Учителя. Я еще меньше, чем вы, хотела бы видеть этого человека и вообще кого угодно (кроме вас) избранным пожизненно. Но коль скоро это входит в программу будущей деятельности и общей политики, то я вынуждена подчиниться, как бы неприятно ни было это для меня лично. Однако если мне не нравится подобная идея, то лишь потому, что я больше никому не верю, за исключением вас и, возможно, Олькотта. Я утратила остатки своей веры в человечество и вижу и ощущаю (и не без оснований, если угодно) повсюду одних лишь Иуд. Но с вами все совсем по-другому. Вы не желаете, чтобы этого человека избрали пожизненно, ибо вы преувеличиваете его дурные наклонности, его «уловки» и мстительность.

 

Что ж, вы правы лишь относительно последнего порока. Коуз и вправду мстителен, потому что он горд, и если вы сейчас сделаете его своим врагом, то вы своими собственными руками задушите теософию в США. Что он мстителен, это верно, но он отнюдь не лжив и не склонен «ловчить». Вы его просто не знаете. Он необыкновенно восприимчив, просто ужасно. Он больше, чем медиум, ибо он вводит в заблуждение не только своих «клиентов», свою публику, но и самого себя, что другим медиумам не свойственно. Он самовнушаем в высшей степени. Это заходит так далеко, что вы можете раскусить те или иные его «трюки» и считать их именно таковыми, тогда как сам он будет верить в них как в истину и непреложный факт. Коуз — то же самое, чем был Магомет, хотя Магомет и основал религию, которая в тысячу раз лучше любой другой, кроме буддизма. Какое вам дело до кармы Коуза, если этот человек добивается благих результатов для теософии? Коуз — наш последний козырь. Если вы его потеряете, то и для вас, и для нашего дела битву можно считать проигранной, вот что я вам скажу. Это наше Ватерлоо. Олькотт слишком слаб, хотя и выглядит крепким.

 

…Мой самый дорогой друг, вы не можете сделать человека теософом, руководствуясь своими чувства­ми к нему. Но вы в состоянии создать превосходное оружие, волшебный «молот Тора», с которым вы сами можете стать Тором, непобедимым в схватках со злобными «и не истыми великанами» этого грешного, погрязшего в материализме мира. Мы должны делать все, что в наших силах, пользуясь подручным материалом — или же немедленно прикрыть нашу «лавочку». Аминь» [13]. (Письма друзьям и сотрудникам. Письмо 6, 15 сентября 1887).

«Только что получила письмо от Олькотта»

«Допусти я хотя бы на мгновение, что «Lucifer» (Люцифер), как говорится, «сведет на нет» влияние «Path» (Путь), я никогда не согласилась бы стать его редактором. Послушайте, мой старый добрый друг: раз уж Учителя провозгласили ваш «Path» самым лучшим и самым теософским из всех теософских изданий, то наверняка это было сделано не для того, чтобы позволить его влиянию «сойти на нет» !! Я знаю, что говорю и делаю, и мой «гений-покровитель» этому не противодействует. В доказательство этого (что подтвердит вам первый номер журнала «Lucifer», когда вы ознакомитесь с его полемическим содержанием), я регулярно, с периодичностью раз в месяц, буду писать для «Path» статьи оккультного, трансцендентного и теософского содержания. Даю вам честное слово Е.П.Б. Я заставлю людей подписываться на «Path», что никак не повредит журналу «Lucifer». Один из них — это боевой, воинственный манас другой («Path») — чистый буддхи. Разве не могут они оба образовать единый наступательно-оборонительный союз в одной рупе, или стхулашарире, теософии? «Lucifer» станет бойцом теософии, «Path» — ее лучезарным светом, звездою мира!

 

Смотрите, Адьяр уже коллапсирует. Только что получила письмо от Олькотта. Он пересылает мне одно из посланий, полученных им от Купер-Оукли, который вынудил Совет проголосовать за то, чтобы я в этом году не возвращалась в Адьяр. Я отправлю вам этот образчик низменных происков и интриг — сможете оценить сами. Остерегайтесь Купер-Оукли! Он полон решимости отделаться от меня и при помощи лжи, клеветы и инсинуаций уже склонил на свою сторону Субба Роу. Поверь мне, о, сын мой, Гистасп, у журналов «Lucifer» и «Path» достаточно сил, чтобы стать армией, способной сдерживать темные интриги и заговоры. Всем этим деятелям не терпится занять мое кресло. Да не натрут они себе мозоли на соответствующих местах!» [14]. (Письмо 7, конец сентября 1887. Майкот).

«Коуз нападает только на меня»

«Так что истина в том, что вся сила коварства Коуза направлена против одной лишь Эзотерической Секции, а, следовательно, и против меня. Если вы этого не понимаете, то, значит, вы не тот проницательный ирландец, которым я вас считаю. Теперь вы знаете, что Коуз вас ненавидит, однако нападает только на меня, хотя до недавнего времени он не испытывал ко мне ненависти, а возлагал на меня большие надежды — относительно себя самого.

 

Коуз знает, что, как только он разрушит Эзотерическую Секцию, он остановит сердце и всю жизнедеятельность Теософского Общества в Америке, — вот и действует соответственно. Коуз в своем роде мудр, а вы, как я вижу, нет. Прочтите интервью, которое он дал репортеру «Washington Star», и посмотрите, как изощренно он действует. Весь его замысел сводится к тому, чтобы отождествить теософов с бутлеритами и сделать в глазах публики идентичными такие понятия, как «эзотерический» и «эзотерики Теософского Общества», что должно нас погубить. Так что же мы можем противопоставить этому человеку? Вы выгнали его, исключили его, а он выступает, как если бы он являлся президентом Теософского Общества, имея наглость заявлять, что «мы (то есть Коуз) не собираемся позволять ей (то есть Блаватской) делать то-то и то-то». И он по-прежнему будет насмехаться над нами: ведь у него есть деньги, и он в состоянии купить с потрохами самого дьявола, а у нас денег нет, и газеты отказываются печатать наши ответы ему.

 

Теперь я заявляю, что единственным нашим спасением от этого является Эзотерическая Секция, и, как бы плохо ею ни руководили, большинство ее членов всегда останутся верными нам, и, если бы мы только смогли образовать ответвления этого Общества и основать эзотерические ложи, президенты которых отвечали бы за своих членов и получали бы по одной инструкции на всю ложу (пусть по две-три, пусть по нескольку), вот тогда все было бы в порядке.

 

Ваше предложение упразднить должности семерых советников, невыполнимо и, простите, абсурдно. Вы что, хотите выставить меня ветреной дурой, на которую нельзя положиться? Я только что назначила этих людей, а теперь должна их вышвырнуть? Нет, сэр. Мне велели это сделать, и я сделала; если же (из-за вашего промаха и упрямства) Эзотерическая Секция рухнет, то эти семеро падут вместе с нею, и я тоже — за компанию. Ибо как только Эзотерическая Секция рухнет, я окончательно отойду от Теософского Общества. Уж в этом я клянусь». [15]. (Письмо 11. 7 июля 1889. Фонтенбло, Франция).

 

«Если, зная, что вы единственный человек в Эзотерической Секции, которому я могу достаточно доверять, чтобы не требовать от него принесения клятвы, вы все же превратно меня понимаете либо ставите под сомнение мою привязанность к вам или мою благодарность, то вы тогда, должно быть, вдобавок ко всему еще и глупы».

«Джадж, я ради вас готова на все…»

«Джадж, у нас слишком много врагов, чтобы не работать над повышением нашего уровня во имя сохранения достойных членов, а Бридж и Нойз — действительно честные и искренние люди. Быть может, они фанатики и им плевать на отдельные личности, но они до смерти преданы теософии. Так не будьте же вы упрямым, как осел, ирландцем и не выступайте против своих лучших друзей. Я ради вас на все готова и буду верна вам до самой смерти, несмотря ни на что. Так помогите же мне хоть чем-нибудь; не делайте своими врагами тех, кто мог бы остаться в наших рядах, не начинайте вражду просто из-за каких-то дурацких формальностей и крючкотворства.

 

Вы называете себя — и устно, и письменно, и в печати — моим представителем (скорее уж вы представитель, а не мой). Следовательно, если у вас появится какое-либо подобное правило, вам легко будет сказать, что изменения в устав внесла я. И запомните: если вы осмелитесь протестовать, редактируя и исправляя то, что я напишу о вас в своих будущих инструкциях, я прокляну вас на своем смертном одре! Вы не знаете того, что знаю я. [...]. Это будет достойно похвалы, Джадж Вы должны быть защищены, хотите вы этого или нет. Я сейчас собираю письменные показания против Дариуса X., потому что он уверен, что в один прекрасный день привлечет вас к суду иным способом, чем в «Religio-Philosophical Journal», и мы должны вас всячески обелять, а его выставлять в черном свете — настоль-ко, насколько он этого заслуживает, и защитить вас, подготовившись к этому заблаговременно. Вот тут-то совершенно неоценима будет помощь Бриджа.

 

Только какого черта вы выбросили лишние три доллара на телеграф, если не имеете к этому делу никакого отношения и если прямо сейчас можете уйти в отставку (очень по-теософски), убей бог, не знаю! Джадж, вам столько всего приходится терпеть, и вы перетрудились. Но, то же самое можно сказать и обо мне, и если вы будете угрожать мне подобными вещами, то я лучше вообще прикрою «лавочку». Если вы обижаетесь на то, что я могу сказать в момент замешательства, боясь потерять наших лучших членов, когда так крепнут вражеские силы, то, значит, Теософское Общество — это фикция, а наше Дело — недостижимая утопия. Во имя милосердия, ради нас и себя самого займитесь-ка лучше приведением в порядок дел, и давайте больше не будем об этом. Вот уже два месяца я размышляю над изменением формулировок клятвы и сейчас непосредственно работаю над текстом. Все то же самое, только риторика чуть ярче выражена. Да хранит вас Спаситель наш, кроткий Иисус. Искренне ваша» [16]. (Письмо 13. Конец октября, 1889).

 

С тех пор как сформировалась Эзотерическая Секция, у меня не было ничего, кроме хлопот с ней в Америке, причем, только в Америке. Здесь, в Англии, у меня около 80, а за границей — 25 эзотериков; 35 — в одной только лондонской «Гуптавидье», и ни один человек не покинул нас после ухода «Мейбл Коллинз», никто не доставил никаких хлопот, не сделался предателем и не создал каких-либо трудностей. Вот почему, будучи уверена в этих людях, я учу их настоящему оккультизму особо…

 

Вы говорите, что именно Эзотерическая Секция довела вас до болезни? Так бросьте все, или передайте групповое и дальнейшее обучение с соответствующими инструкциями г-ну Фуллертону, либо вообще прикройте всю «лавочку», ибо мне все равно. В Америке наберется с полдюжины или чуть меньше людей, которых я не брошу из-за того, что вы бросите работу. Я продолжу их обучение через частную переписку, вот и все. Но я пророчествую, и пророчество мое вскоре сбудется: разваливайте группы Эзотерической Секции, утаивайте от них их хартии, действуйте в том же духе — и Теософское Общество в Америке развалится менее чем за полгода, как рухнуло и развалилось оно в 1878 году, когда мы уехали.

 

…Запомните, пожалуйста: если бы я только могла забыть, что в этом мире существует какая-то там Америка и какая-то Эзотерическая Секция, разве я не сумела бы тогда легко зарабатывать себе на жизнь? Сотню в месяц — по моим новым контрактам с русскими журналами. Запомните, что я могла бы получать по 150 рублей золотом, или 30 долларов, за печатный лист, то есть за 16 страниц по 300 слов на каждой, — объем, с которым я легко могла бы справляться за один день, если бы мне не надо было больше ни о чем думать, а это для меня невозможно, ибо у меня нет буквально ни минуты свободного времени. И вот я вынуждена то и дело принимать милостыню от наших теософов, когда они видят меня умирающей и вынуждены отправлять меня на морское побережье подлечиться. А все это благодаря Эзотерической Секции и Теософскому Обществу. Поступайте как угодно. Это мой ультиматум» [17]. (Письмо 15. 9 февраля 1890).

«Джадж, Олькотт пытается задушить меня»

«Олькотт теперь пытается постепенно меня задушить, преуменьшая в глазах всего мира мою роль в создании Теософского Общества. Он отказывается от своих прежних слов, забывая о том, что он постоянно твердил своей аудитории на протяжении первых десяти лет и повторял в своих лекциях и в статьях. Он кончит тем, что выставит себя лжецом, если мы (в особенности вы, которому все известно) не остановим его. Вы знаете, как много писем он уже написал, постоянно мягко намекая на то, что я — всего лишь медиум, а значит, невменяема. Это было для него способом отвести от себя удар и спасти свою шкуру, бросив кусок моей репутации в глотку преследующим нас голодным тварям. А теперь он выпячивает свою роль и возносится и все такое.

 

Г.С. Олькотт угрожает своей отставкой; может быть, он и уйдет в отставку, а всю вину за это попытается возложить на меня! В прошлом году, когда Олькотт был здесь, он хвастался успехами теософии в Индии, превознося их до небес, и бахвалился развитием там отделений Общества. Говорил, что все процветает, что перспективы многообещающи, что люди, как всегда, преданны, 150 отделений крепки и счастливы.

 

Но какова же истина, и что там теперь застанет Берт? Из 150 отделений живы лишь 40. Никто не приближается к Адьяру на расстояние ближе пяти миль. Теософия быстро умирает. Почему? Я бы сказала, что из-за верховного владычества Харта в Адьяре в течение последних двух лет, и особенно из-за отъезда Олькотта на целый год в Японию, где он не основал ни одного отделения, зато подцепил хроническую дизентерию и довел до неизлечимой стадии свое застарелое заболевание яичек, и это так ослабило полковника, что он стал совсем другим чело-веком! Несчастный отныне даже не в состоянии как следует прочесть лекцию. Из прекрасного оратора, восхитительного мастера красноречия он превратился в скучного лектора, и его прошлогодний цикл лекций в Англии закончился прискорбным провалом.

 

Олькотт лишился энергии, утратил любовь к работе, стал безразличен к судьбе Теософского Общества, обленился и больше не в силах бороться и сражаться по-нашему. И из-за этого он пытается переложить вину на меня и рассказывает Берту, что это я убила Теософское Общество из-за дела Колумбов-Ходжсона и т. д. и т. п. Разве это справедливо, я вас спрашиваю?

«Мой дорогой Джадж! Будьте всегда начеку!»

Что ж, дорогой мой У. К. Джадж, если вы не будете начеку, именно Г.С. Олькотт с его американским тщеславием и специфическими личными качествами убьет Теософское Общество, во всяком случае, в Индии, что существенно ослабит Общество в Америке и Европе. Я выполнила свой долг и больше не несу никакой ответственности, разве что за моих людей здесь, за группу тех, кто будет предан мне до самой смерти. Ничто не может поссорить меня с теми, кого я обучаю самым серьезным образом, ибо они знают, что я знаю. И если вы не поможете мне в этом деле, я поступлю с Америкой так же, как поступила с Индией, — порву с ней всякую связь посредством циркуляра вроде того, что я направила в Индию членам Эзотерической Секции. Вас это устроит? И если вы не освежите память Олькотта в серьезном личном письме к нему и он не прекратит свою неблаговидную игру вокруг меня, то я так и сделаю, клянусь вам.

 

Я беспокоюсь не о себе лично, я опасаюсь за судьбу Общества в целом. Ведь если от нас отворачивается «президент-Генри С. Олькоттоснователь», то это самым серьезным образом предвещает гибель Теософского Общества, это наш погребальный звон. Ответьте мне по поводу всего этого, У.К. Джадж. Я устала от всего, мне это до смерти опротивело. Поразмыслите об этом, как следует и сообщите мне, что бы вы сделали для меня. Г.С.Олькотт говорит о своих Учителях и Наставниках, будто они являлись ему независимо от меня, а от меня отвернулись и держались только за него с самого начала и до конца.

 

Что ж, не расценивайте все сказанное выше как угрозу для себя и для американской Эзотерической Секции, боже упаси. Я никогда не забуду вашей верности и преданности, вашей непоколебимой дружбы, но я боюсь, что Г.С. Олькотт настолько ослабит Теософское Общество своими безумными (нынешними) выкрутасами, что я буду не в состоянии что-либо для кого-то сделать. Ваша, до самой смерти» [18]. (Письмо 18. 19 ноября 1890, Лондон).

 

«Дорогой далёкий друг, это совершенно секретно. Я открываю тебе мое старое, больное сердце. Если у Джаджа о тебе столь высокое мнение, ты должно быть стоишь того, что он о тебе думает. Имей терпение. «Тайная Доктрина» научит тебя гораздо более определённым вещам, чем когда-либо это могла сделать «Изида». Она была всего лишь «раздутым эссе». Я надеюсь, что ты будешь удовлетворена последней и окончательной работой моей жизни. С искренней и сердечной благодарностью Е. П. Блаватская». [19].

Карма Уильяма Квана Джаджа

Зная о своей скорой смерти, Джадж активизирует свою творческую деятельность. Он пишет статьи, книги, посылает письма разным корреспондентам, друзьям и товарищам. Джадж так просто сдаваться не собирается, до самой смерти он будет творить нравственный и литературный подвиг. Он хочет рассказать о себе, своем внутреннем мире, о теософии, оккультизме, о мистике своей судьбы. Это ему удается сделать. Помимо названных вопросов, он сосредоточивает свое внимание на главном из них – на Карме. Джадж написал статью за несколько дней до своей смерти. Тяжело читать горькие слова близкого нам человека. От нашего бессилия они обжигают сердце и сжимают горло и не дают дышать. Все же, мы хотим рассказать об этой статье.

 

Эпиграфом к «Карме» Джадж приводит слова из Восточной Мудрости: «Дитя есть отец взрослого человека, и доподлинно верно, что: ...жизнь человека, Есть лишь результат его предшествующих жизней; Горе и напасти проистекают от содеянного в прошлом зла, тогда как праведность родит блаженство». [20]. ("Света Азии" Э. Арнольда, кн. VIII). Для него они - доктрина Кармы.

 

Джадж хочет разобраться, каким образом содеянное в прошлом зло или добро, воздействует на настоящую жизнь? Действительно ли суровая Немезида постоянно следует за человеком своей неумолимой поступью, чтобы забрать его? Правда ли, что нет спасения от ее карающей руки? Почему человек, согласно вечному закону причин и следствий, безразличному к нашему горю, получит «награду» за свое содеянное, или содеянное предками, в полной мере? Обязательно ли тень вчерашнего греха должна омрачить жизнь нынешнюю? Есть ли карма синоним рока?

 

Как видим, вопросов у Джаджа, очень много. «Быть может, - пишет автор, - дитя раскрывает уже написанную Книгу жизни, куда занесены грядущие события, избежать которые решительно нет возможности? Какова связь кармы с жизнью отдельного человека? Неужели ему не остаётся ничего другого, чем вплетать в пёструю ткань каждого земного существования грязные и выцветшие нити прошлых действий? Человека неумолимо затягивает водоворот из добрых намерений и порочных наклонностей, и нам говорят: Какие бы действия он ни совершал, хорошие или плохие, всё, что совершалось им в прежнем теле, неизбежно вернётся как наслаждение или страдание» [21]. ( Джадж. Карма. «Океан теософии»).

 

Джадж понимает, что по мере вращения колеса жизни старая карма исчерпывает себя и начинает накапливаться новая. Карма может быть скрытой и проявленной. Для Джаджа карма — это сам человек. Она это его действия. А каждое действие есть причина, согласно которой все бесчисленные всходы последствий, разрастаются пространстве и во времени.

 

Что посеял — то и пожнёшь, говорит Джадж. Урожай обязательно будет собран. Человек, действующий должен сознавать эту истину. Так же важно разобраться в проявлениях этого закона в сфере действия кармы. В широком смысле слова Джадж называет Карму «временным расширением природы действия как такового, поскольку каждое действие содержит в себе и прошлое и будущее. Каждый плохой наш поступок, проистекающий из действия, уже присутствует в самом действии, иначе оно никогда не стало бы действительностью.

 

Следствие - это составная часть природы действия. Она не может существовать отдельно от причины, породившей ее. Карма проявляет лишь то, что уже существует. Будучи действием, она функционирует во времени, причем таким образом, чтобы ее можно было бы назвать тем же действием во временном аспекте. Но существует связь не только между причиной и следствием, а между причиной и человеком, затрагивающим следствие. В противном случае он пожинал бы последствия чужих поступков. Может казаться, что так оно и происходит, но это видимость. В действительности же, мы имеем дело с нашим собственным действием. «И только это и ничто иное Вас заставляет жить и умирать» [22]. ("Свет Азии" Э. Арнольд, кн. VIII).

 

Для понимания природы кармы и её связи с отдельной личностью, Джадж рассматривает действия во всех ее аспектах. Любой поступок проистекает от ума, говорит он. Вне ума нет действия, а значит и кармы. В основе всякого поступка лежит желание. План желания, или эгоизма, сам по себе есть действие и матрица каждого конкретного поступка. Этот план можно рассматривать как непроявленный и всё же проявляющийся двойственным образом в том, что мы называем причиной и следствием, то есть поступком и его последствиями. В действительности же, и поступок, и его последствия суть следствие. А причина находится на плане желания. Желание, как основа действия при его проявлении на физическом плане, определяет временное протяжение действия на основе его кармической связи с отдельной личностью. Чтобы быть свободным от следствий кармы любого действия, человек должен достичь состояния, не содержащего той основы, где могло бы затеплиться действие...

 

На конкретных примерах из семени горчицы, Джадж стремиться доказать, что из него вырастет только горчица и ничего больше. Для того, чтобы оно проросло, нужно посадить семья в землю, умело возделывать. Ведь землю можно сколько угодно обрабатывать, поливать, но растение не взойдёт без семени. Точно так же семя не взойдёт при отсутствии первых двух компонентов.

 

Физическое воплощение, для Джаджа, есть результат кармического действия. Сущность, состоящая из желаний и склонностей и стремящаяся к рождению, прокладывает себе путь к воплощению. «Выбором условий среды, в которой она воплощается, руководит закон экономии, - пишет он. Какая из тенденций будет преобладать, то есть, которая группа склонностей окажется сильней, та и приведёт её к той точке воплощения, где будет наименьшее сопротивление. Она воплощается в ту среду, которая наилучшим образом соответствует её кармическим тенденциям, и человек получает все следствия действий, содержащихся в проявляющейся таким образом карме. Этим определяется место рождения; пол; условия, в которых протекает детство, не обременённое пока ещё ответственностью; физические особенности, зачатки различных болезней, — по сути дела все те факторы физического существования, которые обычно определяются терминами «наследственность» и «национальные особенности» [23]. (Карма).

 

В сущности, тут на поверхность выплывает закон экономии, который лежит в основе всех этих терминов и объясняет их. На примере одной человеческой нации, имеющей свои специфические особенности, Джадж доказывает, что она представляет собой поле для развития тех индивидуумов, у которых большинство характерных черт гармонирует с этими национальными особенностями. Следуя закону наименьшего сопротивления, воплощающая сущность рождается в этой нации, воспринимая все кармические следствия, сопутствующие данным особенностям. Этим и объясняется смысл понятия «карма наций», к тому же, что верно в отношении народа, приложимо и к семье, и разным группам.

 

В своих рассуждениях о Карме, Джадж не противоречит ни Елене Блаватской, ни Елене Рерих, отразивших эту волнующую проблему в своих трудах. Его мысли о Карме вошли в золотой фонд эзотерической науки.

Е.П. Блаватская о Карме

Для Блаватской, Карма - это один из самых важных законов природы, которому подчиняются планеты, системы планет, расы, нации, семьи и индивидуумы. Законы кармы и перевоплощения - неразделимые близнецы. Они настолько переплетаются, что почти невозможно рассматривать один в отрыве от другого. Нет такого места, говорит Блаватская, или такого существа во Вселенной, которое не подлежало бы воздействию закона кармы. Заставляя учиться на ошибках, он благотворно ведет нас путем наказаний, отдыха и наград к далеким вершинам совершенства. Подчиняя своему воздействию наше физическое тело и нашу нравственную сущность, этот закон настолько всеобъемлющ, что перевести его на английский выйдет сущая путаница. Именно поэтому слово "карма" было заимствовано из языка санскрита.

 

«Применительно к нравственной стороне жизни человека, это — закон этической причинности, справедливости, награды и наказания; он — причина повторяющихся воплощений, и он же — средство освобождения от них. Если посмотреть на закон кармы с другой точки зрения, то он означает следствия, исходящие из причин, действие и противодействие, точный результат каждой мысли и каждого дела. Ведь буквальный смысл слова "карма" — действие. Теософия рассматривает Вселенную как единое, разумное целое, и поэтому каждое действие ведет к результатам, которые в свою очередь являются причинами для будущих следствий. Жители древней Индии, которые понимали эту идею во всей ее необъятности, говорили, что каждое существо, вплоть до Брахмы, подчиняется закону кармы» [24]. ( Карма).

 

Карма — это не существо, а закон, закон всеобщей гармонии, который безошибочно восстанавливает нарушенное равновесие. Это утверждение противоречит ординарной концепции Бога, взятой из иудейской религии, которая полагает, что Всевышний — разумное существо, существующее вне Космоса. Сначала оно строит, потом находит свою конструкцию несовершенной, непропорциональной, ошибочной, а затем ниспровергает, разрушает или наказывает свои создания. Существо это заставляет тысячи людей либо жить в страхе божьем, повинуясь предполагаемым божественным повелениям с эгоистичной целью получить награду и избегнуть божьего гнева, либо ввергает их в темноту, происходящую от отрицания всякой духовной жизни.

 

Каждому понятно, говорит Блаватская, что в нас и вокруг нас идёт постоянное разрушение, непрерывная война, и не только между людьми, но и по всей Солнечной Системе, причиняя повсеместное горе. Наш разум требует решения этой загадки. Бедные люди, не видящие спасения или надежды, взывают к Богу, и, поскольку от него нет ответа, в них растет недовольство, вызванное сытностью богатых. Люди видят расточителей и богачей, безнаказанно наслаждающихся жизнью. Они обращаются к священникам, чтобы получить ответ на вопросы о справедливости, которая позволяет несчастьям обрушиваться на тех, кто не ни в чем не повинен, кто родился без средств, к существованию, «кто гол как сокол». И священники говорят: "На всё воля Божья".

 

Блаватскую волнует, почему наши дети умирают преждевременно? Почему власть имущих, постоянно трубит, что все хорошо, тогда, как в действительности жизнь трудна и жить невмоготу? Кто виноват в том, что большинство людей бедных, голодных и больных? Только древняя истина, замечает Блаватская, может объяснить, что сам человек виноват во всем. Он создает и формирует свою судьбу. Он один побуждает причины для собственного счастья и несчастья. В одной жизни он сеет, в следующей — жнет. Так закон кармы, вечно ведет его по жизни. Закон кармы, для Блаватской, — это благотворный, совершенно милосердный, и в то же время неумолимо справедливый закон, потому что истинное милосердие — это не любезность, но абсолютная справедливость.

 

Е.И. Рерих о Карме

Елена Ивановна Рерих называет закон Кармы его «самым большим сокровищем».

 

"Я часто думаю, как мы должны любить нашу карму, чтобы сделать ее Книгою Прекрасною. Ведь «атомистическая энергия кармы, сознательно ткущейся, – сильнейший рычаг» [25]. (Е.И. Рерих. Иерархия).

 

Елена Ивановна Рерих«Но люди не признают, что их судьба находится в зависимости от их сознания, и боятся кармы, понимая ее односторонне, как только воздаяние или возмездие. Но они должны смотреть на нее как на свое самое большое сокровище, в ней все наши чаяния, мечты, все достижения и возможности. Только этот сложенный нами индивидуальный узор или поток (как говорят буддисты), или магнитный огненный вихрь, называйте, как хотите, привлекает все возможности и приносит завершение сокровенной мечте. Тот, кто любит созидание, творчество, должен полюбить и творчество своей кармы.

 

Карма, ткущаяся свободною волею, побеждает карму космическую или безличную, аспект которой поясняет г-н Уинн. Космическая, безликая карма, в основе имеющая живоначальную мощь огня пространственного, в котором преобладают тонкие и творческие энергии, слагается на основе этих тонких энергий, потому в Космосе живет преобладание гармонии над дисгармонией и ДОБРА над ЗЛОМ. Если было бы иначе, никакая эволюция не была бы возможна. Потому не будем страшиться кармы космической, но, помня нашу взаимную с нею зависимость, приложим добрую волю и прекрасные устремления, чтобы в сотрудничестве с космическими энергиями и законом кармы создать лучшую страницу нашего настоящего земного существования. Переустройство мира идет!

 

Вы спрашиваете, родная, «как человек, который уже перегнал свою карму, очистив и облагородив все свои низшие принципы, следовательно, сделавшись неуязвимым для более грубой кармы, заплатит за грубые грехи?». Но именно облагораживание качеств и свойств и очищенная внутренняя сущность его создают и очищение, и оздоровление окружающей атмосферы, его магнитные излучения привлекают лучшие вибрации и поднимают настроение, и сознание людей, приходящих в соприкосновение с ним. Ведь в каждом воплощении среди встреченных людей больше половины наши кредиторы и должники, и тогда такая духовная терапия при соприкосновении с излучениями очищенной внутренней сущности, действует много сильнее земных мер расплаты. «Помощь в духе – наисильнейшая», хотя, может быть, она и не осознается получающими ее. Очищенная внутренняя сущность человека уже не несет на себе духовных язв, которые слагают такое тяжкое пребывание в Мире Надземном и влекут в такие же тяжкие слои в сфере земной.

 

Хочу закончить мысли о карме параграфом из «Надземного»: «Вы знаете древний Завет о легкой карме. Человек во время многих земных странствий накопляет тяжкий груз причин, порождающих следствия неизбежные. Не следует полагать, что груз кармы слагается лишь из отвратительных преступлений. Он постепенно нарастает из действий лености, грубости, неблагодарности и многих черт невежества, но за все придется заплатить, и такая плата неизбежна.

 

Но Завет говорит о легкой карме – что же это значит? Свободная, добрая воля может умягчить суровость кармы. Но для этого человек в земной жизни должен уже признать, что за ним волочится длинный хвост неизжитых преступлений. Человек может в силу такого осознания терпеливо переносить невзгоды и может своей волей даже уменьшить их, так слагается легкая карма. Там, где невежда должен заплатить суровую мзду, там расширенное сознание поможет внести легкую плату. Таким образом, человек, расширяя сознание, помогает себе облегчить путь.

 

Завет легкой кармы относится как к земной, так и к Надземной. И среди Тонкого Мира человек может познать, за что платит он, и может удивиться, что ярые действия его оценены не по его разумению. Малое действие иногда ценится дороже; так пусть сердце человека поможет распознать. Мыслитель говорил: "Счастье в том, что нам дана возможность самим назначить плату за труды» [26]. ( Письмо от 17.06.1946. Письма Е.И.Рерих).

 

Е.И.Рерих А.И.Клизовскому 05.05.1934. "Теперь о Владыках Кармы. Около этого понятия много смущения. Разве возможно представить себе, чтобы Владыки Кармы занимались отвешиванием кармы по порциям всем миллиардам воплощающихся душ! Но и такое нелепое утверждение приходится встречать. В книге Учения сказано: «Силы, явленные для служения Свету, не вторгаются в карму, как думают некоторые, не посвященные в мощь кармы. Силы Света наблюдают за действиями человеческими, давая направление, но не вторгаясь в жизнь. Примеров тому много. Вестники появляются, предупреждения посылаются, даются направления и указываются пути, но выбор назначенных утверждений напрягается волею человеческою. Таким образом явление кооперации двух Миров насыщается этим понятием». [27].

 

«Можно несколько сильнее подчеркнуть вопрос распространения кармы и на промежуточные состояния в тонком мире. Привожу параграф из «Мира Огненного»: «Карма распространяется на все действия, на все миры. Так же как карма может ускориться, так же она может удлиниться. Усугубление кармы отражается не только на следующей земной жизни, но и все промежуточные состояния будут зависеть от усугубления кармы. Мир тонкий настолько связан с земным, что нужно углубить мышление в этом направлении. Понявший смысл связи двух миров будет беречь свои земные действия. Бережность ко всем энергиям поможет устремленному духу. Главная причина – непонимание истины пространственной жизни. Все трансмутируется, все искупается. Правильно сказано о законе кармы и беспредельности. Именно, устремление до беспредельности и возможности до беспредельности. На пути к Миру Огненному утвердим сознательное отношение к закону кармы...». [28]. (Е. Рерих. Мир Огненный).

Заключение

В истории теософского движения Уильям Кван Джадж сыграл выдающуюся роль. Не считаясь с различными проблемами личностного характера, со своим здоровьем и другими причинами, он выполнял свою миссию честно, благородно и шел до конца, не отступаясь и не останавливаясь. Зная свою Карму, свой скорый уход в другой мир, Джадж продолжал писать свои работы и заниматься большой общественной деятельностью – руководить Теософским обществом Нью-Йорка. Заканчивая сою аналитическую статью о Карме, он спрашивал: «Может ли человек воздействовать на свою карму, и если да, то до какой степени и каким образом?». Может ли он изменить следствия Кармы? Ответ его гласил: «Может, да еще как!».

 

Человеку, говорит он, невозможно приобщиться к тому, о чём он не думает, поэтому первым делом необходимо утвердить мысль на высшем идеале. В этой связи уместно вспомнить такое слово, как раскаяние. «Раскаяние, говорит Джадж, - это такая форма мысли, когда ум постоянно возвращается к нашим ошибкам. Если же мы хотим очистить ум от греха и его кармических последствий, то раскаяние ни к чему. Всякий грех зарождается в уме. Чем больше сосредоточивается ум на том или ином поступке, испытывая при этом удовольствие или боль, тем меньше для него вероятность отрешиться от такого действия. Манас (ум) — это душевный узел; и как только он снят с какого-либо предмета, иными словами, как только ум теряет к нему всякий интерес, то пропадает и связь между человеком и кармой, сопутствующей этому предмету» [29]. (Карма. Океан Теософии).

 

Именно в отношении ума, Джадж видит причины наших заблуждений. Они, как тот паук, который затягивает вокруг души кармические путы. Он сковывает высокие устремления человека, ставя перед ними непреодолимые преграды. Именно желание толкает карму прошлого на проявление и построение бренного вместилища нашей души. Лишь отрешившись от любых привязанностей, душа прорвется сквозь пелену боли; лишь преобразовав ум, можно снять кармическое бремя, говорит он.

 

«Таким образом,- пишет он, - хотя и верно, что всякое действие имеет своё следствие, в то же время «сами действия, хорошие или плохие, не могут быть устранимы. Они возвращаются к человеку в его последовательных перевоплощениях, созревая каждое соответственным образом». Однако это созревание есть деяние самого человека. Когда утверждается его свободная воля, он становится собственным спасителем. Карма мирского человека оборачивается суровой Немезидой, и она же раскрывается в гармонии с высшими устремлениями человека духовного. Он с одинаковым спокойствием взирает на прошедшее и на будущее и не раскаивается вновь и вновь в грехе, содеянном когда-то, равно как и не ждет награды за добрый поступок в настоящем» [30]. ( Карма).

 

Смерть Джаджа потрясла всех его друзей. Это произошло 21 марта 1896 года в Нью-Йорке. Сохранилась выступление его друга И.Т. Харгрова на похоронах У.К. Джаджа. Мы подаем его с небольшими сокращениями.

 

«…Сейчас мы помним этого человека и можем утешаться только знанием того, какую жизнь он прожил. Я уверен, что Уильям К. Джадж имел больше преданных друзей, чем любой другой живущий человек, друзей, которые буквально умерли бы за него по первому слову, поехали бы в любой конец света по одному его намёку. Но он ни разу не воспользовался этой силой и влиянием для своих личных целей. Своё огромное влияние в Америке, Европе и Австралии он использовал для единственной цели — блага Теософского движения.

 

Бедный Джадж. Его не так сильно ужалили обвинения, ибо они были, слишком ложными, чтобы причинять боль, но факт, что те, кто однажды объявили себя его должниками и его друзьями, были первыми, кто восстал против него. У него было сердце маленького ребёнка, и его нежность можно было сравнить только с его силой…. Его никогда не заботило, что люди думают о нём или его работе, только бы они работали для Братства…. Его жена говорила, что не было ни одного случая, чтобы он обманул. А те, кто были наиболее близки к нему в теософском плане, согласны, что он был самым правдивым человеком, какого они когда-либо знали» [31]. (Выступление И.Т. Харгрова, 23 марта 1896. «Джадж У.К. и его «Путь»).

 

Литература

 

1. Джадж У.К. Океан Теософии. Москва, Дельфис, 2007.
2. Джадж и его «Путь». Сборник, М. Сфера, 2007.
3. Джадж У.К. и его «Путь». Перевод с английского. Сборник. М. Сфера, 2007.
4.Джадж У.К. Океан Теософии. М. Дельфис, 2007.
5. Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. М. Дельфис, 2002. Письмо Съезду.
6. Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2002. Письмо Джаджу, 1. Сентябрь 1885.
7. Там же. Письмо 3, 9 марта 1887.
8. Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2002.Письмо 3, 09.03.1887.
9. Колдуэлл Д. Оккультный мир Е.П. Блаватской. (Воспоминания и впечатления тех, кто ее знал). М. Сфера, 1996.
10. Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. Письмо 4, 12.08. 1887.
11. Там же. Письмо Джаджу 5. 15. 09. 1887.
12. Джонстон Ч. О Блаватской.//В кн. Колдуэлл Д. Джадж и его «Путь». М. Сфера, 2007.
13. Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. Письмо 6, 15. 09. 1887.
14 .Там же. Письмо 7, сентябрь 1887.
15. Там же. Письмо 11, 7 июля 1889.
16. Там же. Письмо 13, конец октября 1889.
17. Там же. Письмо 15. 09.02.1890.
18. Там же. Письмо 18. 19.11. 1890.
19. Там же. Письмо князю Дондукову-Корсакову.
20. Э. Арнольд. Свет Азии. Под ред. В. Лесевича. СПб, 1890.
21. Блаватская Е. П. Карма. // В кн. Блаватская Е.П. Карма судьбы. М. МЦФ. 1999.
22. Э. Арнольд. Свет Азии. Под ред.. В. Лесевича. СПб, 1890.
23. Блаватская Е.П. Карма. //В кн. Блаватская Е.П. Карма судьбы. М. МЦФ, 1999.
24. Там же. Карма.
25. Рерих Е.И. Иерархия. М. Сфера, 2007.
26. Рерих Е.И. Письма. М. Золотой век, 1995.Письмо от 17.06. 1946.
27. Рерих Е.И. Письма. М. Золотой век, 1995. Письмо А.М. Клизовскому, 05.05.1934.
28. Рерих Е.И. Мир Огненный. М. Сфера, 2007.
29. Джадж У.К. Карма. //В книге «Океан Теософии». М. Дельфис, 2007.
30. Там же. Карма.
31. Колдуэлл Д. Джадж У.К. и его «Путь». Перевод с английского. М. 2007. Воспоминание Харгрова.

 

27.01.2014 16:22АВТОР: Сергей Целух под ред. Н.В. Ивахненко | ПРОСМОТРОВ: 1409




КОММЕНТАРИИ (0)

ВНИМАНИЕ:

В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:

1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".

2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.

3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".

4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.

5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".



Оставить комментарий

<< Вернуться к «Сергей Целух »