А. Анненко
Вопросы к Ю. М. Воронцову
и информация к размышлению о легитимности
Рериховского наследия в России
18 декабря 2006 года
Дорогие друзья,
18 ноября 2006 года на сайте «Адамант» было размещено мое письмо «о ситуации в Рериховском движении». Первоначально оно было написано и послано, как частное письмо. Уступая настоятельным просьбам со стороны большинства адресатов, которые выразили поддержку моей позиции, я дал согласие на размещение моих заметок в Сети.
Прошел месяц, когда даже по советскому законодательству истекает срок реагирования на письма и обращения трудящихся. Поэтому я благодарю всех откликнувшихся, подавляющее большинство которых поддержали меня в принципиальных вопросах. Благодарю также тех, кто вполне в соответствии со своими взглядами, выразил несогласие со мной. Последним я обещаю, что больше не буду. Но и меньше тоже.
Пользуясь, как говорится, случаем, выскажу некоторые соображения. Дело в том, что отдельные отклики показали непонимание существа проблемы. А эта проблема заключается не в диссертации В. А. Росова, не в «противостоянии» внутри Рериховского движения, а в понимании легитимности владения Международным Центром Рерихов наследием Рерихов. И уже, как следствие — правом (бесправием) на духовную преемственность и роль «цензора».
Должен сказать, что одновременно направляю нижеследующее письмо:
«Чрезвычайному и полномочному послу России,
Президенту Международного центра Рерихов,
г-ну Воронцову Ю. М.
от члена Союза журналистов России
Анненко А. Н.
Уважаемый Юлий Михайлович,
не откажите в просьбе кратко ответить на вопросы, волнующие многочисленных почитателей великой русской семьи Рерихов.
1) Почему наследие Рерихов, переданное С. Н. Рерихом 19 марта 1990 года Советскому Фонду Рерихов, привезенное из Индии с Вашей помощью, было получено на основании акта приема-передачи (23 апреля 1991 года) от Л. В. Шапошниковой?
2) Является или нет в настоящее время Международный Центр Рерихов юридическим правопреемником Советского фонда Рерихов?
3) Есть или нет юридическая проблема владения МЦР «усадьбой Лопухиных»?
4) На 95 или на 96 процентов содержание и деятельность Международного центра Рерихов и Музея имени Н. К. Рериха финансируется частным лицом?
5) Считаете ли Вы возможным выполнение Постановления Правительства Российской Федерации от 4 ноября 1993 года «О создании Государственного музея Н. К. Рериха»? Предпринимаются ли какие-то шаги, чтобы коллектив МЦР мог с уверенностью смотреть в будущее?
Ваши ответы могут быть переданы в любой, удобной для Вас, форме.
Прошу также сообщить, если по каким-то причинам ответить невозможно.
С уважением Алексей Николаевич Анненко.
г. Абакан».
Знающие ответы могут дальше не читать, а всем остальным предлагаю информацию к размышлению.
Одни считают, что МЦР – это «наше все», другие – озабочены положением наследия Рерихов, находящегося во владении нынешнего руководства МЦР. Людмила Васильевна Шапошникова практически в одиночку ведет борьбу за юридическое признание преемственности по линии Советский Фонд Рерихов – Международный Центр Рерихов. Существуют и другие пути, но, на мой взгляд, этот наиболее приемлем в силу самого существования МЦР.
Однако, уже в течение 15 лет добиться признания преемственности не удается. И это плохо. Почему же не удается?
Во-первых, потому что в документе «Архив и наследство Рериха для Советского фонда Рерихов в Москве» черным по белому написано и подписано С. Н. Рерихом 19 марта 1990 года: «… Я вручаю некоторые важные коллекции, перечисленные в ПРИЛОЖЕНИЯХ, СОВЕТСКОМУ ФОНДУ РЕРИХОВ …» См. «Защитим имя и наследие Рерихов». Т. 1, М., МЦР, 2001, с. 106).
Во-вторых, потому что до сих пор неизвестно, на каком основании единолично «Шапошникова Л. В. передала (акт приема-передачи от 23 апреля 1991 года) полученное от С. Н. Рериха имущество (для Советского фонда Рерихов – 19 марта 1990 года) Музею Н. К. Рериха, являющемуся структурным подразделением СФР…» (См.: Материалы Решения Хамовнического районного суда г. Москвы от 6 августа 2002 года – «Защитим имя и наследие Рерихов», т. 3, с. 381)? Через год после получения и при жизни С. Н. Рериха…
В-третьих, потому, что до сих пор действует распоряжение Минюста от 1 февраля 1993 года, согласно которому удостоверяется факт, что МЦР «учрежден на базе Советского фонда Рерихов», но юридически МЦР не «является его правопреемником». И это понятно. В «Информационном бюллетене МЦР» № 4-5 за 1992 год читаем о создании МЦР «…по инициативе Советского фонда Рерихов, Советского фонда мира, Нью-Йоркского музея Н. К. Рериха, Болгарской фирмы «Лада М» и Эстонского общества Н. К. Рериха в сентябре прошлого (1991) года…» (с. 3).
В-четвертых, потому, что до сих пор действительно Постановление Правительства Российской Федерации от 4 ноября 1993 года «О создании Государственного музея Н. К. Рериха».
Следовательно, организуя кампании под названием «Защитим имя и наследие Рерихов», нынешнее руководство стремится лишь скрыть от общественности, что Наследие в данный момент существует в условиях хронического дефицита легитимности. Строго говоря, на законных основаниях оно не принадлежит никому. Нынешние владельцы – владельцы «по умолчанию».
Лучше всех это знает сама Людмила Васильевна Шапошникова. Я уже писал в частном письме (часть из которого, без моего ведома, был размещена на одном из сайтов) о Людмиле Васильевне, как о «человек, которого знаю, люблю и жалею». Потому что, войдя «в плотные функционально-бюрократические слои деятельности», она и сама стала «жертвой».
Время идет, а созданная ею структура до сих пор не имеет юридического права на владение наследием Рерихов. Только слепой может считать, что кампания за передачу картин из Музея Востока в МЦР является борьбой за выполнение воли С. Н. Рериха. На самом деле нынешнему руководству МЦР гораздо важнее получить хоть одну короткую строчку в судебном решении в свою пользу. Потому, что положительное решение удостоверит в судебном порядке правовое положение МЦР как преемника СФР. А его нет, и не предвидится.
То же самое с усадьбой Лопухина. И здесь фактическое владение до сих пор противоречит федеральному законодательству. А основано лишь на доброй воле нынешнего мэра Москвы.
Все это давно известно. Еще в 1994 году адвокат Правительства РФ в Высшем арбитражном суде Н. А. Гагарин, высказываясь по поводу проигранного иска МЦР, говорил: «Все занимались, думали, как совместить несовместимое: концепцию общественного движения с решением утилитарных, материальных задач. Для которых нужны деньги, деньги и еще раз деньги…» («Общая газета». 1994, 28 января). Людмила Васильевна нашла их. И реставрация усадьбы и весь так называемый «общественный» статус организации, проведение мероприятий, кампании в прессе, поддерживаются финансированием частного лица.
В этой связи напомню слова лауреата Международной премии имени Дж. Неру Леонида Митрохина: «…Не успели отгреметь бравурные речи о великом вкладе Рериха в мировую культуру, как те же самые «соратники» (имеются в виду Л. Хорш и другие – А. А.), клявшиеся Рерихам в верности и превозносившие их учение, преспокойно присвоили имущество музея, а сам Музей закрыли… Конфронтация МЦР с правительством и отсутствие элементарного контроля и участия в работе архивов со стороны общественности еще более остро ставят вопрос о сохранности наследия, привезенного из Индии…» (Л. Митрохин. Нарушенная клятва. – «Труд», 1994. 7 июля).
Именно последнее обстоятельство требует от соратников Людмилы Васильевны сосредоточенных усилий. Не в поиске «темных» и «нечистых», а в поиске путей для правового решения проблемы. Еще в 1998 году я писал Людмиле Васильевне, что она не «прошла испытания властью». Год назад я предложил ей уйти с АДМИНИСТРАТИВНЫХ постов, сохраняя и даже возвышая духовное лидерство. «Отказавшись от постов, Вы получите возможность проверить дееспособность структуры, построенной Вами. Если Вы не единственная пружина, то она будет действовать. Если Вы – единственная, то она преобразуется. Вы даже, предполагаю, мешаете тем, кто стоит за Вами и здоровым силам в Рериховском сообществе найти взаимопонимание…».
В моем понимании доброжелательно относиться к человеку, это не значит говорить все время: «Какой Вы хороший и великий!». В моем понимании доброжелательность – это способность сказать и горькие слова. Несмотря на внешнюю суровость, Людмила Васильевна, как всякая женщина, имеет право на слабости и нуждается в поддержке. Можно только предполагать, сколько пролито «невидимых миру слез». «Вот отстранила она Моргачева, — говорил мне один из сотрудников МЦР в октябре, — и в результате пришлось взвалить на себя воз, который тащил он…».
Можно, конечно, топить проблему в потоках славословия. Можно не замечать, что «борьба» в защиту наследия Рерихов, на самом деле скрывает борьбу за монополию одной из рериховских организаций. Но названное Л. Митрохиным явление – «рерихочванство» – никому не несет пользы. Надо признать, что реальный «водораздел» проходит между теми, кто озабочен юридическим решением проблемы сохранности и использования наследия Рерихов, и теми, кто, закрыв глаза и уши, доволен существующим положением, которое основано на юридическом «песке».
Все действия руководства, шумиха в прессе служат дымовой завесой реальной беззащитности Людмилы Васильевны, взявшей на себя ответственность за создавшееся ненормальное положение МЦР. Оказавшимся поблизости надо не оды ей петь, а реально помогать Людмиле Васильевне в поиске выхода из юридического тупика.
Это ненормальное положение позволю себе проиллюстрировать одним фактом. В изданиях МЦР, на конференциях среди имен сотрудников МЦР больше всех на слуху имена В. В. Фролова, А. В. Стеценко, С. П. Синенко и других. А сейчас я назову имя крупнейшего знатока наследия Рерихов, через руки которой прошли фактически все документы, опубликованные МЦР, практически неизвестное. Это – Ирина Владимировна Орловская, зав. отделом рукописей Музея имени Н. К. Рериха, член Правления МЦР, зам. вице-президента МЦР. Я называю это имя не только для того, чтобы Рериховское сообщество знало тех, кто проводит громадную реальную работу. Я называю еще и для того, чтобы подчеркнуть – существуют неоправданные «идеологические» барьеры, мешающие общению исследователей, реально работающих с наследием Рерихов. Я уверен, например, что если бы Ирина Орловская (МЦР), Дмитрий Попов («Сфера»), Владимир Росов имели бы возможность профессионального общения, то вопросы, которые поднимают «идеологи» МЦР, просто бы не существовали. Ольге Лавреновой было бы не о чем писать. Проблемы бы разрешались на уровне профессионалов, а не любителей…
Нас же искусственно делят на «темных» и «светлых». В юности, в начале семидесятых годов, я получил первую книгу Живой Этики от замечательной женщины, кстати, впоследствии хорошей знакомой Людмилы Васильевны. По истечении какого-то времени я случайно узнал, что руководителем местного кружка Агни-Йоги она объявлена «темной силой». Ей был закрыт вход на собрания. В результате две молодые женщины, две семьи, жившие на одном этаже, дверь в дверь, были вынуждены, не имея ничего друг против друга, сторониться при встрече. Одна была «вхожа», другая – нет. Она продолжала великолепную просветительскую работу без кружковцев. У меня до сих пор свежи впечатления абсурдности этой ситуации.
В заключение остановлюсь на двух откликах, опубликованных в Сети. В своем «Отзыве» К. А. Молчанова свидетельствует, что якобы С. Н. говорил ей о передаче своих прав?! По родственному отношению Кира Алексеевна следовала по пути с Павлом Федоровичем Беликовым. Оказавшись без водительства, она стала «решать все возникающие вопросы» с Людмилой Васильевной. Это проблема Киры Алексеевны, кому отдать право на водительство, а не участников Рериховского движения. Что касается предложения мне «вернуться» на какой-то фантастический путь и других тезисов «Отзыва», то свое понимание я изложил в письме К. А. Молчановой. Если она захочет, то может познакомить с ним других.
В отношении «Открытого письма» моих земляков из Хакасского рериховского общества (официально зарегистрированных – два) под заглавием «Осторожно, Анненко!», то их «расследование» основано на письме, переданном мною лично В. Н. Тугужековой. Ни до публикации на сайте «Адамант», ни до сегодняшнего дня я не имею от нее никаких претензий.
В связи с этим письмом не могу не заметить следующее. Разумные читатели, конечно, обратили внимание, что я не использую цитат из Учения Живой Этики. В отличие, например, от статьи Л. В. Шапошниковой «"Рериховцы" против Рерихов», где первая половина состоит из писем «по поводу», а в другой две трети составляют цитаты из книг Живой Этики. Известно, что нередко обильное цитирование – средство укрепления шатких позиций. По моему мнению, на уровне проблем, поднятых в статье, привлечение выдержек, взятых из Высокого Источника, это низведение их до уровня бытовой полемики и не делает чести применяющим их.
По моему частному мнению, зачастую полемика отвлекает внимание «молодых и неокрепших душой неофитов» (по определению одного из моих адресатов) от проблем собственного самосовершенствования. В этой «информационной борьбе» у них на второй план уходит Рериховское наследие, а на первый выдвигается «борьба» по не самым существенным проблемам.
На вопрос о распрях среди рериховцев в России Святослав Николаевич однажды ответил так: «Знаете, в России, и вообще у нас, русских, принято спорить даже со своими единомышленниками, поднимая мелкие разногласия до уровня принципиальных разногласий. Это всегда мешало. Но будем надеяться, что это пройдет» («Новая эпоха», 2000, № 1, с. 53).
К сожалению, не проходит…
При этом забывается главный вопрос: Рериховское наследие передано России и является российским национальным достоянием или передано одному человеку и является достоянием отдельной организации?
На мой взгляд, противостояние проходит при ответе на этот вопрос…
С уважением и благодарностью всем откликнувшимся
Алексей Н. Анненко
г. Абакан.
_________________________
Дата публикации 18.12.06
|
Версия для печати