Переулок Буранный и его обитатели. Артур Арсеньев
.jpg)
Конечная остановка трамвая называлась «Переулок Буранный». От этого переулка и от улицы Степной остался только один дом под номером 12. В этом одиноком доме на обширном пустыре обитали мои знакомые рериховцы. Частные дома снесли для строительства микрорайона, а стройку на месте снесённой улицы так и не начали, так как наступили смутные времена. С другой стороны от остановки метрах в трёхстах гораздо раньше успели построить три девятиэтажки. За оставшимся одиноким домом возвышалась высокая железнодорожная насыпь с заброшенной и почти что полностью разобранной ржавой узкоколейкой. До строительства насыпи здесь вольно гуляли степные ветры и бураны, по самую крышу заметая дома чистейшим белым-белым снегом. Насыпь подобно крепостному валу защищала окраину города от «дикой» степи, той самой Великой Степи, по которой веками с востока на запад волна за волной шли орды кочевников, а потом с запада на восток - казаки, староверы, солдаты, крестьяне-переселенцы со всем своим имуществом, ссыльные и каторжане.
Старый, но ещё крепкий сруб стоял на высоком цоколе, красиво сложенном из бутового камня. Нарядный красивый фронтон высокой крыши сиял свежей краской на причудливых фигурах и узорах. Он напоминал известный терем в Талашкино, но, всё же, был оригинален, а цветовой гаммой напоминал ранние картины Рериха. Когда трамвай подъезжал к конечной остановке, пассажиры дружно поворачивали головы к красивому дому и любовались работой его обитателей. Да и сами авторы и создатели этой красоты, подходя к дому, всегда любовались своей работой.
Художница, студент архитектурного факультета и столяр со своими помощниками готовили уже украшение для фасада, а за тем на очереди были и ворота, и внутренние интерьеры, эскизы которых красовались в маленькой художественной мастерской и на стенах столярки.
А началось всё с Машиной слайд-программы о Марии Клавдиевне Тенишевой, с мечты и с пробивной созидающей силы желания Виктора Г. Маша устроила премьеру для постоянных посетителей этого дома перед показом на более широкую публику. Но вначале, о постоянных обитателях Буранного, как этот дом стали называть друзья. Здесь всегда кто-нибудь оставался на ночь, чтобы сторожить. Время было беспокойное, немирное. Постепенно постоянными обитателями, теми, кто порой даже сутками пропадал там на протяжении почти всей его новой истории, стали трое: Денис, дядя Фёдор и Егор Егорович. У каждого была своя важная работа, так что работали допоздна. Денис не вылезал из-за компьютера, занимаясь обработкой текстов. Дядя Фёдор ремонтировал и переплетал книги и журналы для центральной библиотеки, а Егор Егорыч в тишине вечера спокойно обдумывал детали очередного мероприятия, работал с документами, переводил эскизы деталей для украшения фасада в натуральную величину или готовил посылки с литературой для отправки. Для них это было самое плодотворное время, ни кто не отвлекал.
Возникла необходимость обработать множество текстов, набранных сотрудницами, и Денис был полностью поглощён этой работой. Если не происходило каких-либо особо важных событий, то у Дениса можно было увидеть только спину и затылок. Выдающимся качеством его была готовность всем и всегда помогать, кто бы и когда бы не обратился, если дело касалось общественной работы. Он даже спал возле телефона, и в любое время суток, даже разбуженный среди ночи, мог спокойно и обстоятельно ответить на заданный вопрос. А жителям нашей необъятной Родины не всегда было известно о существовании часовых поясов. Но Денис был на посту, и некоторые жители Читы или Петропавловска на Камчатке продолжали счастливо оставаться в неведении о существовании большой разницы во времени. Некоторых ночных обитателей Буранного это немного смущало, но Денис был невозмутим. Он говорил: нагружайте меня больше! Просыпался и засыпал он мгновенно.
Если днём вам что-нибудь надо от Дениса: вопрос, конкретная помощь в работе, или ещё что-то, то мямлить и тихо звать его было совершенно не эффективно. Степень его сосредоточенности на работе была весьма велика. Чтобы привлечь его внимание, надо было легонько потянуть его за локоть, и, приподнимая объяснить кратко и доходчиво суть проблемы. У Дениса, пересаженного на новое место, что-то, наверное, переключалось внутри, и он уже лучше вас знал, в чём дело и спокойно всем своим существом перетекал в другую работу, пока его, довольно убедительно, не останавливали. Ещё одно замечательное свойство Дениса: несмотря на свою постоянную занятость, и сосредоточенность на этом занятии, он всегда был в курсе, а зачастую и участником всех важных дел происходящих в Буранном и в Обществе в целом.
Дядю Фёдора вообще-то звали Федей. Дядей Фёдором он стал, потому что любил говорить голосами и фразами героев из «Простоквашино», а характером он всё же больше походил на кота Матроскина. Он появился в Обществе ещё до Буранного и до армии. Но служба ему не задалась. Семейная драма и сильный психологический срыв значительно сократили срок срочной службы. В общем, хватил парень лиха, был досрочно уволен, и вернулся уже в Буранный, и уже в новую семью. А семьёй ему стали все постоянные обитатели этого дома и особенно Денис и Егор Егорыч.
Первый раз взглянув на него, подумаешь - американец. Также он был сообразителен, предприимчив и был свободен в общении, если не слишком волновался. Когда волновался, начинал заикаться. Дело себе нашёл быстро. Руководство Общества договорилось с библиотекой о предоставлении комнаты, а за это Общество обязалось ремонтировать и переплетать книги журналы. Бывший переплётчик этой библиотеки – дедушка Дениса имел в Буранном небольшую переплётную мастерскую. Дядя Федор с помощью Дениса и с большим энтузиазмом принялся за дело. Он любил слово «виртуозно» и не просто переплетал книги, а переплетал их виртуозно, к тому же постоянно повышая качество. Он виртуозно выстраивал и организацию своего труда. У Дяди Федора можно было учиться чёткости, последовательности действий и азартной неутомимости.
Дядя Фёдор любил хорошую музыку и насыщал ею пространство Буранного, а музыкальный вкус его направляла одна юная особа из консерватории. Она оказывала на него благотворное влияние, как и другие женщины, опекавшие молодого общинника. В своей неутомимой деятельности он всё время соревновался с собой вчерашним и получал от этого большое удовольствие. Тяжесть лиха, ещё недавно навалившегося на него, быстро растворялась в этом потоке действий и событий, и особенно в атмосфере дружеского тепла, которым насыщался Буранный.
Егор Егорыч был старшим из троих, ему стукнуло уже тридцать шесть. Дяде Феде было чуть больше двадцати, а возраст Дениса находился где-то посередине. Но чувствовали все друг друга на равных, хотя Егор Егорыч нередко ощущал отсутствие жизненного опыта у своих товарищей. Вместе с Денисом они замечали некоторые особенности дяди Федора, которые не вполне соответствовали понятию общинника. Но всё это не мешало дружно трудиться по вечерам, не мешало и дружному общежитию.
Егор Егорыч работал в своей крошечной холодной каморке. Надёжной ватной «куфаечки» было достаточно ему, чтобы чувствовать себя комфортно. Каморочка всегда была наполнена ароматами. Это были ароматы эфирных масел. Когда Егор Егорычу сваливал кто-нибудь за ненадобностью восточные палочки, тогда он дымил беспощадно, блаженствуя в этих дымных благоуханиях. Он обожал и все эти ароматы и свечи и готов был наполнить ими всё пространство Буранного, но такой антураж не соответствовал назначению этой культурно- просветительской организации. Приходилось вводить различные самоограничения, чтобы избегать злых беспочвенных нападок противников Рериховского движения. Зато возле печки он отводил свою душу страстного «огнепоклонника». В большие морозы его печка гудела как реактивный двигатель, разнося по избе тепло и берёзовый аромат. Взявшись за ответственные дела, он взвалил на себя довольно весомую ношу, которая иногда очень сильно прижимала его к земле, напрягая нервы и сжимая до предела время. Это в своём бывшем кооперативе можно было на что-то махнуть рукой, сосредоточившись лишь на главном, а здесь всё должно быть идеально. Но, казалось, ему и этого было мало, все новые начинания он воспринимал, как свои и включался, насколько мог, не забывая прежние обязательства. Всё новые и новые дела ещё сильнее вовлекали его в гущу самых важных событий Буранного и всего Общества.
Теперь вернёмся к Машиной слайд-программе. Виктор во все глаза смотрел слайд-программу, буквально поглощал её всем своим существом. Его восхищало всё увиденное и сама Мария Клавдиевна в том числе. Его восхищала и Маша, и её голос и музыка, сопровождавшая речь, все виды, интерьеры и мебель в Талашкино. Пожалуй, он никогда не испытывал такого волнения и одновременно радости. Ему хотелось бежать в это самое Талашкино и трудиться там без устали: пилить, строгать, вырезать, красить, строить. Он уже жил там в своём воображении. Если бы не темнота комнаты, то многие бы поразились преображениям, происходящим с ним, и отражавшимися на его лице. К тому же, он надолго замирал, как бы в необычайном оцепенении, то начинал сильно елозить, готовый сорваться с места, будто это был не взрослый человек, а ребёнок-непоседа.
Слайд-программа всем очень понравилась, и в конце все искренне аплодировали, а когда уходили, приветливо кивали смущенной и покрасневшей Маше. Подошли подруги, обняли и поцеловали её. Было очень хорошо. Многим оставшимся не хотелось уходить, но опасность опоздать на последний трамвай заставила оторваться от такой густой сердечной атмосферы.
Виктор не ушёл, не смог уйти. Позвонил домой, что останется ночевать здесь. Когда трое постоянных обитателей и Виктор ужинали, Виктора, наконец, прорвало. Сдерживаясь, но с внутренним напором, не глядя на товарищей, он тихо, но твёрдо произнёс: «Здесь будет Талашкино». Денис и Дядя Федя, будто ни чего и не услышали. Реакция Егор Егорыча была непонятной. Его очень заинтересовало поведение Виктора, его сильная решимость и готовность, что-то совершить, что-то сдвинуть. Он чувствовал неизбежное зарождение чего-то нового, ему ещё непонятного. Какая-то сила приблизилась и вливалась в Буранный, наполняя всё его пространство и стучась к его обитателям через возбуждённого этой неведомой силой Виктора. Любое дерзновенное начинание радовало Егор Егорыча, хорошее сердечное чувство, сливающееся с каким-то внутренним подъёмом или вдохновением, передавалось и ему. Наконец, он не выдержал и слегка сдержанно улыбнулся. Виктор почувствовал эту улыбку, поднял глаза и благодарно взглянул в глаза Егора Егорыча, окрылившись такой поддержкой. Вскочил и убежал в соседнюю комнату.
Когда через некоторое время он вернулся, все уже разошлись по своим рабочим местам. В одной руке он держал широкую метровую доску, в другой руке баночку с краской и флейц. Доску с одной стороны он тщательно ошкурил, и она выглядела привлекательно, только справа внизу выпирал сучок, нарушая ровность подготовленной поверхности.
Он подошёл к Денису, встал справа от него и, постукивая баночкой по столу и ощутимо подпирая его доской, пробурчал: «Денис, напиши!»
- А что писать?
- Вот, Талашкино.
- Надо по-со-ветоваться, - не отрываясь от монитора, спокойно, но как-то протяжно выговорил всем и всегда готовый помочь Денис.
- С кем посоветоваться? – с иронией огляделся Виктор.
- С руководством, - и ещё глубже погрузился в монитор.
Виктор махнул рукой, насколько позволяли баночка с кисточкой, и направился в коморку Егор Егорыча, тот тоже немного дружил со шрифтами. Егор Егорыч отодвинул документы, монитор, убрал со стола клавиатуру и мышку. Положил на освобождённое место доску. Любовно и с пониманием провёл пальцами по ровной гладкой поверхности, потрогал сучёк. Взял карандаш и на глазок начал размечать расположение букв.
На крыльце возле входной двери появилась надпись «Талашкино», которую можно сравнить с первым колышком, символизирующим начало строительства. Художница Ольга принесла наброски и эскизы, идея стала обретать силу, своих сторонников и воплотителей. И хоть вывеска не прижилась, зато появилось новое творческое направление. В Обществе было несколько направлений работы и все они успешно развивались.
Жизнь в Буранном кипела, напрягаясь всеми своими трудовыми и творческими ритмами. Здоровый и задорный подъём молодой организации привлекал новых сторонников гуманистических идей и коллективного творческого труда. Среди всех занятий в Буранном семинары по Живой Этике были тем основанием, на котором они все базировались, и энергией которых питались. На этих собраниях вместе с совместным изучением Основ происходила наработка согласованности. Лучшие энергии духовной беседы утончали сердечное восприятие, насыщали атмосферу, и наслаивались на стенах и на предметах этого дома. Пульс жизни Буранного своим сердечным огнём вдохновлял и поддерживал все большие и малые мероприятия Общества, проводимые в городе.
Всё ли в Обществе было благополучно? Нет, конечно, далеко не всё. И все проблемы Рериховского движения отражались в нём, как в зеркале, и внешние нападки заставляли всегда быть начеку. Ещё было и соперничество среди членов правления, доходящее порой до вражды. И среди рядовых участников случались иногда недопонимания и небольшие конфликты, но гораздо реже. Где меньше самости и амбиций, там больше человечности и гармонии в отношениях.
Стоит рассказать ещё об одном человеке, который зримо и незримо присутствовал на всех мероприятиях и был в курсе всех дел. Владимир Сергеевич в Буранном появлялся редко. Любил прийти просто поработать на свежем воздухе или в мастерской. Несмотря на свой почтенный возраст, физически он был ещё довольно крепок и бодр. Работал не быстро, но очень ладно и красиво. Мог ещё раз промести и без того казалось бы чистый двор, сложить дрова, что-то где-то поправить. Хозяйский глаз легко находил приложение для рук.
Его появление было желанным и ощущалось очень сильно. Буранный весь погружался в насыщенную атмосферу сердечности, бодрости и новой творческой волны. Он чаще появлялся, как спасение, когда над обитателями творческой общины нависала какая-нибудь тяжёлая хмарь или какая-то незримая им ещё опасность. Он появлялся и как вдохновитель, когда приближалась новый ответственный этап в жизни содружества.
Когда он присутствовал на мероприятиях, то само появление и уход происходили почти незаметно для тех, кто его ещё не знал. Новый сотрудник не скоро обращал на него внимание. В этом спокойном и скромном человеке ощущалась большая внутренняя сила. Энергия буквально разливалась от него волнами, насыщая пространство и одаривая тех, кто мог её почуять и с благодарностью принять. Он был носителем того высокого чистого мужского обаяния, которое исходило от Рериха и его сыновей. Скромность, тихий голос и вежливые манеры как бы прикрывали собой силу духа и глубину познаний. Были и другие значительные и интересные сотрудники, которых я не успел узнать поближе. Все, как могли, вливали свои силы в общее дело.
Если несколько лет для вечности – это всего лишь миг текущего времени, то четверть века для новейшей истории ощущается уже как время кристаллизации событий и образов. Добрая память о лучших мгновениях легко становится основанием для светлых образов будущего.
К осени художники, столяр и другие умельцы и помощники приготовили всё для художественного украшения фасада. Больше недели фасад с установленными перед ним лесами был закрыт армейской маскировочной сеткой. Шёл монтаж всех заранее приготовленных и раскрашенных наличников и других деталей. Открыть решили на День Сергия Радонежского. Собрались только свои постоянные сотрудники Буранного. Все приняли участие в работе. Снимали сетку, разбирали леса, извлекали гвозди и уносили доски в сарай. Когда леса и сетку убрали, то все отошли к воротам и начали любоваться этим собственным произведением искусства. Они любовались на дом, а дом любовался на них. Он ни когда не видел столько просветлённых и одухотворённых лиц.
Сияло небо, покрывшись необычно ровными волнами светлых перламутровых облаков. Дунул ветер сильным, но ровным и мягким порывом и шикарная золотая крона берёзы, вдруг подалась вперёд и снялась разом со всех веток. Она, как в замедленном кино, сохраняя форму, продвинулась на несколько метров вперёд, и постепенно наклоняясь, осыпалась золотым дождём. Весь двор покрылся чудесным свежим осенним ковром. По двору прокатился дружный вздох удивления и восторга. Крона на берёзе значительно поредела, но всё ещё была хороша. Долго друзья стояли и любовались на великолепный фасад, на фронтон, на небо и на золотой ковёр перед домом. Кто-то был в светлой задумчивости, кто-то улыбался. Маша ощущала себя самым счастливым человеком. Виктор был в это время на вахте на далёком Севере, зарабатывал на оборудование современной мастерской, но дух его, скорее всего, присутствовал на этом празднике.
Потом пили чай, общались и пели песни. Импровизированные концерты возникали и раньше. Баян и гитара постоянно жили в Буранном, а иногда появлялась домбра, скрипка и другие инструменты. Звучала музыка, звучали лучшие песни. После таких вечеров трудно было расходиться, а в этот раз особенно. Лариса Владимировна умела под конец высоко поднять духовный настрой. Она читала стихи, кто-нибудь подхватывал, и завершалось всё заранее приготовленной вдохновляющей музыкой и таким же возвышенным молчанием в звенящей тишине.
На следующий день в городе было большое мероприятие, посвящённое Николаю Константиновичу Рериху. Всё прошло на высоком уровне, и опять небо отзывалось красотой на красоту. Желающие, а их оказалось немало, поехали смотреть на плоды совместного творчества. А потом и в другие дни люди специально доезжали до конечной, чтобы полюбоваться на красивый дом.
Община – это кипящий источник возможностей. Только надо уметь встретить стучащегося, надо дать свободу творческой энергии. Община, наполненная разнообразным творчеством, будет жить насыщенной полноценной жизнью. Хорош общинник, способный разглядеть новые возможности в каждом приходящем, умеющий поддержать творческие устремления.
* * *
Около общины должна быть вдохновенность. (Община.122)
Следите за напряженностью творчества в каждом социальном построении. Верно то построение, где окрыляется разнообразное творчество. (Об.162)
Цвет и звук будут Амритой Общины. Знание явит вечность работы. Действие окружает великий Аум. (Об. 224)
Истинное знание и красота заключают в себе лучшую общину. (Община, 228)
(376)(17).jpg)
25.12.2020 13:27
Татьяна Николаевна Бойкова25-12-2020 13:57:01
Друзья, чтобы освежить наши знания или прочесть заново, пустила в бегущей строке статью Талашкине и М.К. Тенишевой.
Соколов26-12-2020 07:47:01
Запомнилась фраза "наработка согласованности". Это самое то что надо. Вспоминается, как однажды после конференции нашли гостиницу, устали все, поздно, давайте ужинать. И каждый несет не только хлеб-соль, но свои свет-радость. И тут возникла такая атмосфера, что вся усталость прошла. Свет вошел и многие сознания преображались, чувствуя, что с таким они еще не сталкивались. Там где собираются во имя высшее, там оно и проявляется. В той мере, в какой его ценят и осознают.
Артур Арсеньев26-12-2020 08:35:01
Соколову: Да, хороши такие мгновения! Можно сказать - снисхождение Огня на собравшихся. А собирание таких мгновений в своей жизни подобно его накоплению.
Артур Арсеньев26-12-2020 08:41:01
Татьяна Николаевна спасибо за то, что пустили в бегущей строке статью о Талашкине и М.К. Тенишевой! Кто-то может быть не знает о таком явлении в начале 20 века, и о том что Н.К. Рерих принимал в нём активное участие. А кто знает, может ещё раз полюбоваться на Терем, на Храм и на внутренние интерьеры.
Соколов26-12-2020 14:24:01
Хочется еще посоветовать тем, кто не прочитал посмотреть книгу: "Впечатления моей жизни" Тенишевой Марии. Удивительная история русского мецената, деятеля искусства, просветителя, за которым несомненно стояли силы эволюции.
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".