Н.К. Рерих и Санкт-Петербургский университет. А.А. Бондаренко
«Лицом к лицу лица не увидать — большое видится на расстоянии». Вряд ли полвека достаточное временное расстояние, чтобы осознать величие подвига, имя которому Рерих.
Нередко многие значительные и известные личности оказывались на деле забытыми или для многих как бы закрытыми. Что же касается Рериха, то, несмотря на поистине мировую прижизненную славу, удивительная его жизнь во многом остается для нас неразгаданной загадкой. Загадкой восхищающей и влекущей. Можно надеяться, что широта и объективность, исконно присущие "университетскому взгляду", помогут попыткам открыть неизвестные страницы биографии Николая Константиновича Рериха без досадных неточностей и "роковых" ошибок...
С университетом Рерих был связан с самого детства. В значительной степени университетским был круг знакомств отца, крупного петербургского юриста: в доме Константина Федоровича Рериха на Университетской набережной Университетской набережной нередко бывали Менделеев, Костомаров, Голстунский, Позднеев и другие известные ученые, профессора и преподаватели университета. Связь эта продолжалась и после окончания университета. Рерих всегда поддерживал самый тесный контакт с университетскими учеными и, прежде всего, историками и археологами. Университетская среда с ее атмосферой научного поиска, интеллектуальной свободы и творческого досуга оказалась благодатной почвой для плодотворной научной и художественной работы, но, главное, для духовного роста. Это качество университетской атмосферы имеет такое же, если не большее, значение и для нынешних универсантов. Поэтому изо всей обширной темы «Н. К. Рерих и Санкт-Петербургской университет» [1] здесь хочется выделить только одну линию, которую можно условно обозначить тремя словами: самообразование, творчество, самоусовершенствование. Оправдать такой выбор можно словами Святослава Николаевича Рериха: «Николай Константинович всегда думал, что, в конце концов, главная задача жизни — это самоусовершенствование. ...Он считал, что его творческая жизнь, его искусство — это только пособники самоусовершенствования. Он всегда работал над самим собой прежде всего» [2].
Широта и многообразие рериховского творчества, его масштабность и мощь, глубина и всемирная отзывчивость, универсальность и цельность хорошо известны и поразительны сами по себе. Стремясь же проникнуть глубже во внутренний мир его произведений, к какой бы области они ни относились, мы невольно начинаем ощущать неповторимый отпечаток индивидуальности Рериха, человека, выходящего далеко за пределы условной очевидности, глубоко проникающего в Тайну Жизни. Именно там и следует искать сокрытый от всякой суетности возвышенный и чистый источник его вдохновения, его веры в себя, смысл и основу его творчества, как и всякого истинного творчества вообще. В «Детской сказке», написанной в 1899 году, певец принес царевне в дар веру в себя. На вопрос ее о том, как понять его веру в себя, певец ответил: «Не знаю,- куда иду я, и не знаю, где путь мой, и не знаю, куда приду я, и нет мне границ, ибо я верю в себя! ...Я верю в себя, и эта вера ведет меня вперед, и ничто не лежит на пути моем. Будет ли у меня золото, впишут ли имя мое в алых книгах, но поверю я не золоту и не книге, а лишь самому себе, и с этой верой умру я, и смерть мне будет легка» [3]. Так, по сути дела, в начале своего творческого пути Рерих определил свое кредо, которое подтвердил всею своею жизнью.
Рано определившаяся многогранность дарований счастливо сочеталась в Николае Константиновиче с удивительной чуть ли не врожденной дисциплинированностью и широким интересом к жизни. Свидетельством этому может служить так называемый «Список первоначальных руководств для самообразования», относящийся к началу 90-х годов прошлого века, времени окончания гимназии [4]. Это — по-видимому, первая попытка юного Рериха "объять необъятное", создать действительную синтетическую программу самообразования. Состоит список из двенадцати разделов: Математика; Механика; Астрономия; Физика; Химия; Физическая география, геология, метеорология; Физиология (биология); Логика и психология; Социология; Философия (с подзаголовком «систематизация наук и вопрос о смысле жизни»); Изучение России; Художественная литература. В каждом из разделов список литературы. Весьма примечательно, что из 80-ти пунктов-наименований ровно половина относится к разделам естественных наук и математики. Замечателен также и общий состав авторов. Здесь Лоренц и Клейн, Максвелл и Гельмгольц, Кант, Рамсей, Тимирязев, Богданов, Мечников и некоторые другие выдающиеся ученые своего времени, чьи новаторские идеи не потеряли своей значимости и поныне. На первый взгляд рассматриваемый “Список” [5] никак не выдает в своем авторе будущего художника, однако, как известно, именно в стенах Академии Художеств 19-тилетний Николай Рерих попытался воплотить в жизнь план создания «Кружка художников для взаимного самообразования». Идея эта вызвала “самое горячее участие” его друга и товарища по Академии Леона Антокольского. И 8 июля 1894 года Рерих пишет Антокольскому: «Спасибо, что разделяешь мои мысли. Помоги мне выполнять, давай выполним эту задачу. Только тут необходим строжайший выбор. Люди все должны быть честные, хорошие, добрые. Должны быть далеки от зависти, этого разлагающего элемента. Чтобы в этом кружке было поменьше грязи, ведь и без того много подлости и грязи кругом. Числом не более 10, и десяток-то дай Бог набрать подходящих людей. Будем помогать друг другу развиваться, образовываться, расширять кругозор, — что невозможно одному, то возможно многим. А кружок чем важен? Художнику больше, нежели всякому другому, приходится испытывать разочарования и также увлекаться. Кружок же добрых честных товарищей может наставить увлекающегося на пути истинные, может поддержать упавшего духом.. .» [6]. Здесь виден не просто замысел “кружка товарищей для собеседования”, но гораздо более глубокая идея творческого содружества и братства художников во имя Добра, Красоты и Совершенства.
Раздумья эти воплотились в “Слове, приготовленном для первого собрания кружка” [7] и “Уставе” [8], эпиграфом к которому были взяты полюбившиеся Рериху на всю жизнь слова Крамского «Вперед... Вперед без оглядки!». Целью было объявлено пополнение «образования общего и художественного». «Общее образование пополняется чтением книг по: 1) философии, 2) истории, 3) естествознанию, 4) психологии, 5) эстетике, 6)беллетристике. Чтение происходит совместное, или же для успешности занятий между членами распределяются книги для составления рефератов, которые и читаются в собрании. Художественное образование пополняется сочинением эскизов на всевозможные темы. Эскизы представляются на собрании, где и обсуждаются» [9]. Здесь без труда узнается преобразованная структура уже упоминавшегося“"Списка” и все та же основная мысль о неразрывном единстве творчества и образования, которое немыслимо без сознательных самостоятельных усилий, иначе говоря, самообразования в самом широком смысле, самоусовершенствования. Тринадцать человек, изъявивших желание участвовать в работе кружка, стали собираться один раз в месяц в квартире профессора Военно-медицинской академии И. Р. Тарханова. Среди первых выбранных тем — доклад Рериха о Леонардо да Винчи и доклад Рылова о поэзии славян.
Ясное, неколебимое понимание своей цели и пути к ее достижению придавали упорства и сил. А цель была — «не только покорить натуру, но стать ее вечным властелином, оживотворить натуру — заставить ее говорить нашими словами, творить». В этих емких словах отражена вся многомерность понимания задач подлинного художника, творца жизни, все дерзновение молодого сердца. Не последнюю роль, конечно, играло и самолюбие. В одном из писем Рериха Антокольскому можно найти такие слова: «Я самолюбив, и хоть мое самолюбие и доставляет мне много тяжелых минут, но, в конце концов, я доволен на его обилие. Это такой кнут, такой источник энергии, что без него много чего нельзя было бы сделать. Впрочем, мне нечего говорить о самолюбии, — ведь и ты самолюбив и все сам чувствуешь. А только правда, самолюбие, вещь великая, известным образом направленное, может охранять и нравственность, и все хорошее в человеке» [10]. Два года продолжалась борьба за кружок, удалось даже получить разрешение руководства собираться в стенах Академии. Однако жизнь кружка была недолгой: одним казалась слишком обширной программа, другим — слишком строгим устав. Поставленные Рерихом задачи оказались по плечу ему одному.
Как мы знаем, в то же самое время помимо занятий в Академии Художеств Николай Константинович учится в Петербургском Императорском университете на юридическом факультете. Это был компромисс с отцом. Константин Федорович Рерих, крупный петербургский юрист, считал, что «Россия нуждается в общественных деятелях, а не рисовальщиках», и был убежден, что «занятия на юридическом факультете оттеснят увлечения юности» [11]. «Семейный гордиев узел был разрешен тем, что вместо исторического факультета я поступлю на юридический, но зато буду держать экзамен и в Академию художеств. В конце концов получилось, что на юридическом факультете сдавались экзамены, а на историческом слушались лекции»,— вспоминал позднее Николай Константинович [12]. Все успевать помогал высокий уровень самоорганизации. Обычный рабочий день строился примерно так. В девять часов утра подъем, с десяти до часа дня — занятия в Академии художеств, потом до трех часов — университет, с трех до пяти — работа над эскизами, далее до девяти часов вечера — вечерние классы и практические занятия в Академии, а с девяти часов и до полуночи — участие в кружках, встречи с друзьями, чтение, литературная работа.
Так в середине 90-х годов образовался университетский студенческий кружок, результатом деятельности которого стал “Литературный сборник произведений студентов Императорского С.-Петербургского Университета”, вышедший в 1896 году под редакцией известных литераторов Д. В.Григоровича, А. Н. Майкова и Я. П. Полонского. Среди авторов стихотворений, миниатюр и переводов, вошедших в сборник, — студенты университета Н. Лосский, Г. Цыбиков, В. Жуковский, А. Френкель, О. Бальтерманц, В. Беренштам, Д. и В. Янчевецкие и другие. Большую часть рисунков и виньеток, а также обложку сборника выполнил Николай Рерих. Выручка от продажи сборника предназначалась Обществу вспомоществования студентам университета и должна была пойти на устройство студенческой столовой. Напутствуя молодых авторов, Григорович говорил о судьбе таланта, его развитии и полной зависимости от своего обладателя, его внимательного обращения с этим сокровищем, от любви к призванию, говорил о том, что успех «может быть достигнут одним только способом: горячей любовью к избранному предмету занятий, любовью отвергающей все, что мешает усовершенствованию, мешает движению вперед, — и также верностью к призванию» [13]. «Годы увлечения поэтическим творчеством окажутся благотворным периодом жизни, — утверждал Майков, — заставят познакомиться с великими творениями поэтов всех времен и народов; чтобы понять их — надо читать, надо учиться: без науки поэт — все равно, что человек без хлеба» [14]. Роль образования и науки отмечал и Полонский: «Университет — великая школа для будущих деятелей на поприще жизни, — великая школа и для молодых поэтов, подающих надежды. Наука в руках высоконравственных людей есть великий двигатель к совершенству», — но призывал помнить, что она же «в руках людей меркантильно-жадных и эгоистически ко всему равнодушных, — есть не что иное, как орудие зла» [15]. Это мудрое напутствие, созвучное формуле древних «человек — мера всех вещей», поразительно соответствует строю мыслей молодого Николая Рериха, его подходу к главным жизненным вопросам, его убежденности в том, что основою всей жизни человека является его сознание, его мысль о себе и о мире. Осознание несовершенства и долг усовершенствования себя и ближнего. Так связываются и взаимно обогащают друг друга понятия самоусовершенствования и содружества, творчества и братства, эволюционный дух новых научных теорий и духовная углубленность героев и святых подвижников прошлого. При таком подходе нет и не может быть тех мучительных вопросов, которые нередко терзают людей одаренных, но слабых или неразборчивых в средствах, не может быть пресловутого конфликта долга и свободы. Для Рериха они — самоусовершенствование и творчество, художественное, научное, культурное — жизненное. На этом строилась и работа, и оценка различных дел и событий. «Удивляюсь, где вы в такие годы при столь многочисленных занятиях могли выработать такой слог и столько передумать» [16], — говорил три года спустя своему новому помощнику директор музея при Императорском Обществе Поощрения Художеств Д. В. Григорович.
Что же касается университетского кружка и последующего развития самой этой идеи, то более чем через 40 лет Николай Константинович запишет в своем дневнике: «Для обмена мыслями создавалось несколько кружков. Был студенческий кружок, сошедшийся вокруг студенческого сборника. Но состав его был слишком пестр, и никакого зерна не составилось. После университета у меня в мастерской в Поварском переулке собирался очень ценный кружок — Лосский, Метальников, Алексеев, Тарасов. Бывали хорошие беседы, и до сих пор живет связь с Лосским и Метальниковым. Зародилось и “Содружество” — С. Маковский, А. Руманов — группа писателей и поэтов. Просуществовало оно не так долго, но создало хорошую дружбу, оставшуюся на долгие годы, и посейчас» [17]. С растущей признательностью вспоминал он всех, кто так или иначе «возбуждал и чеканил мысль», встречи и беседы наедине со Стасовым, Куинджи, Владимиром Соловьевым, а позже с Леонидом Андреевым, Александром Блоком, те встречи, которые «навсегда запечатлевали мысли». Кузницей мыслей называл эти беседы Николай Константинович.
Здесь вспоминается история другого известного кружка. Тремя годами раньше Николая Рериха на юридический факультет университета поступили “майские жуки”: Александр Бенуа, Вальтер Нувель, Дмитрий Философов, Николай Скалон и Григорий Калин. Еще в стенах гимназии Мая они сплотились в некий кружок или клуб, который назвали “Обществом самообразования”. Основой кружка стал, по словам Александра Бенуа, широкий интерес к «чему угодно» «с некоторым уклоном в шутовство и потеху», отсутствие какого бы то ни было педантизма и цензуры, «отвращение от всего стадного, модного, революционного», «какое-то тяготение» к монархизму и космополитизму, но главное — живой интерес к искусству, литературе, музыке, театру. «Из этого нашего космополитизма, — вспоминал Бенуа, — мы тогда уже черпали силу определенной реакции против все усиливавшейся в те дни тенденции во имя идей национализма натравлять друг на друга целые огромные группы человечества. При этом нас одинаково интересовало и пленяло как древнее, так и новое и новейшее искусство. Несомненно, в отдельных наших тогдашних суждениях было много незрелого и просто нелепого, но, в общем, наши тогдашние беседы и споры способствовали выработке нашего кредо. Мы безотчетно как бы готовились к чему-то, и когда много лет спустя настал нужный момент, то мы, наша группа (и как раз все то же гимназическое ядро ее) оказалась готовой к действию» [18]. Гимназический кружок перерос в студенческий, благо что занятия не требовали полной отдачи себя. Главным было «то хаотическое, но все же интенсивное самообразование», которое давали чтение, посещение музеев, театров, концертов, постоянные встречи с их обменом мнений, с их спорами. Среди тем докладов кружка — “Альбрехт Дюрер и его время”, “Обзор деятельности современных русских художников”, “История оперы” и другие. «Я и сейчас считаю, — писал в конце 1940-х годов А. Н. Бенуа, — что главную пользу..., которую нам принесло пребывание в университете, мы извлекли не из тех наук, которые мы слушали без особого рвения..., а из того, что у нас теперь оказалось столько досуга. Эта “уйма свободного времени” дала нам возможность осмотреться, самоопределиться, понять, куда нас действительно тянет» [19].
Удивительна одновременная схожесть и несхожесть этих двух творческих содружеств, их судьба. Основателями их стали учащиеся одной и той же знаменитой гимназии Карла Мая, а позже — участниками — студенты университета и Академии Художеств, многие из которых стали выдающимися художниками, деятелями русской культуры, чье творчество составило эпоху в искусстве. Много общего можно найти и в программах собраний, и в высказываемых оценках. Объясняется это, однако, не тем, что кружок “старших” был примером или образцом для более молодого Рериха, скорее он мог быть некоторым стимулом собственных размышлений и поисков. Вспоминая о Н. К. Рерихе, А. Н. Бенуа писал: «В стенах нашей общей школы я общался с ним мало, и моим другом он тогда не стал. На то причина была простая: он был двумя классами ниже моего, и встречались мы с ним лишь благодаря случайностям системы комбинированных уроков. Ни в малейшей степени он не подпал влиянию нашей группы, да и после окончания гимназии он многие годы оставался в стороне от нас» [20]. Это были две самостоятельные во многом параллельные линии. Линия Бенуа и Дягилева, также учившегося в университете, привела к возникновению художественного объединения “Мир искусства”, ознаменовавшемуся выходом в свет первого номера одноименного журнала. Произошло это 100 лет назад, в сентябре 1898 года. Интересная деталь: участвовать в работе и финансировании журнала согласилась известная меценатка княгиня Мария Клавдиевна Тенишева, между прочим, высоко ценившая художественное и научное творчество Рериха, который в первое время оказался в некоторой оппозиции к новому начинанию. Как известно, после успеха нескольких выставок и номеров “Мира искусства” дело задохнулось, в частности, из-за разногласий между княгиней Тенишевой и Бенуа с Дягилевым, которые хотели ограничить ее участие в журнале исключительно финансовой стороной дела. Однако в 1910 году “Мир искусства” возрождается. К тому времени уже ушел из жизни неповторимый Михаил Врубель, несколько отстранился Сергей Дягилев. И к бывшим "мирискусникам" А. Бенуа, Л. Баксту, Е. Лансере, К. Сомову, М. Добужинскому, В. Серову и И. Грабарю присоединяются Н. Рерих, К. Петров-Водкин, Б. Кустодиев, А. Остроумова-Лебедева, З. Серебрякова и другие. Показательно, что председателем нового объединения избирается не кто-либо из ветеранов, а именно Николай Рерих. Так параллельные линии пересеклись.
Однако если уже упомянутая линия старших “мирискусников” прослеживается сравнительно ясно, то рериховская линия часто исчезает из виду, уходит «дальше от всяких больших кампаний» куда-то в глубины неведомые. Николай Константинович делился своими размышлениями об этом с В. В. Стасовым: «Может быть, эта одиночная дорога и труднее многих, но зато достигнутое именно этим путем будет попрочнее многого прочего. Если же покорно опустить голову да влиться в общее русло потока, то никто не станет собирать капли души, чтобы делать из них целебные воды, а будут лить в ушаты и мыть ими чужое грязное белье. Ведь лучше пройти Аллах ведает какие ущелья и теснины, и вынырнуть чистым и полезным источником, нежели стремиться внешним руслом и служить для поливки улиц. Так ведь, Владимир Васильевич? Ведь только работу не заплюешь и некуда не засунешь» [21]. Знакомство со Стасовым, состоявшееся еще в 1895 году, сыграло огромную роль в становлении Рериха и как художника, и как писателя и историка. Знаменитый критик поддержал увлечение русской древностью и Востоком. «Вы, пожалуй, и в самом деле сделаете и наделаете много хорошего. Только, кажется, у Вас будут все хоровые массы, с большою этнографией, с историческим характером и подробностями, но вовсе не будет, или мало будет, отдельных личных выражений и всего психологического» [22], — писал Стасов Рериху, автору “Утра...” и “Вечера Богатырства Киевского”, в июне 1897 года. А в ноябре он горячо приветствовал молодого художника в связи с успехом его новой картины “Гонец. Восстал род на род”, за которую Николаю Рериху было присвоено звание и вручен диплом художника, и звал к Толстому: «Непременно Вы должны побывать у Толстого. Пусть сам великий писатель земли русской произведет Вас в художники. Вот это будет признание. Да и “Гонца” Вашего никто не оценит, как Толстой. Он-то сразу поймет, с какой вестью спешит Ваш “Гонец”. Нечего откладывать, через два дня мы с Римским-Корсаковым едем в Москву. Аида с нами!» [23]. На всю жизнь Николай Константинович сохранил в памяти эту встречу и слова Толстого: «Пусть ваш гонец очень высоко руль держит, тогда доплывет!» Неоднократно возвращался он к образу гонца, вестника в своем художественном и литературном творчестве.
С неизменным теплом и благодарностью Николай Константинович вспоминал всегда Стасова, своего старшего друга и наставника. Вспоминал он и своих университетских наставников С. Ф. Платонова, Н. И. Веселовского, Н. И. Кареева, Ф. А. Брауна, из юристов — В. И. Сергеевича, под руководством которого было написано зачетное сочинение “Правовое положение художников Древней Руси”, И. Я. Фойницкого, В. В. Ефимова. «На государственном экзамене Ефимов, уже знавший моего “Гонца”, спрашивает: “На что вам римское право, ведь, наверно, к нему больше не вернетесь?” Был прав, но все же история русского права и римское право остались любимыми. Пригодилась и Русская Правда, и Летописи, и Стоглав, и Акты Археографической Комиссии. В древней, в самой древней Руси много знаков культуры; наша древнейшая литература вовсе не так бедна, как ее хотели представить западники. Но надо подойти к ней без предубеждения — научно», — писал Рерих в своем дневнике.
Особо вспоминал Рерих своего учителя по Академии художеств Архипа Ивановича Куинджи. Мощным, неповторимым, великим художником называл его Рерих, но, прежде всего, «великим Учителем жизни»: «Не суровость, но знание жизни давало в нем ответы, полные сознания своей ответственности, полные осознания труда и творчества. Главное — избегать всего отвлеченного. Ведь, в сущности, оно и не существует, так же как и нет пустоты. Каждое воспоминание о Куинджи, о его учительстве, как в искусстве живописи, так и в искусстве жизни, вызывает незабываемые подробности. Как нужны эти вехи опытности, когда они свидетельствуют об испытанном мужестве и реальном созидательстве!» [25], — вспоминал в середине 1930-х в далекой Индии Николай Константинович. Эта опытность и мудрость Архипа Ивановича, «какая-то особенная любовь, которая иногда существует в Индии, где понятие Учителя — Гуру облечено особым пониманием» [26], оказались незаменимыми, помогли его ученикам вооружиться к творчеству и жизненной борьбе, соединиться в общем служении искусству и человечеству. Своею жизнью утверждал в них Куинджи понимание, что рост творческий и рост нравственный, духовный неразделимы и взаимно обусловлены, что всякое творческое содружество — это содружество духовное и человеческое, где на первый план выходят такие качества, как честность, самоотверженность, сострадание и помощь друг другу. «Именно в нем, в слове — содружество — заключается самонужнейшее. Не может жить содружество, если люди, сошедшиеся в нем, не знают, что такое взаимная помощь, не понимают, что есть самоусовершенствование. Самоусовершенствование вовсе не есть самость. Происходит оно прежде всего не для самого себя, но человек улучшается для служения человечеству. В этом служении, конечно, он и сам сделается лучше, сделается восприимчивее, внимательнее, деятельнее во благо. Но эти качества человек будет приобретать и упрочивать вовсе не для эгоистической выгоды, но для преуспеяния человечества» [27], — записывает десятилетия спустя в свой дневник Рерих. Понимая самоусовершенствование как добротворчество, а самую жизнь как его величайший дар, он вновь и вновь восстанавливает предаваемое ежечасно забвению тождество Добра-Знания-Красоты, видит в нем «творящую чудеса панацею», которая требует «зоркой и неусыпной преданности». При таком подходе добро становится синонимом культуры, ибо, по утверждению Рериха, «Культура, или почитание Света, зиждется на краеугольных камнях красоты и знания». Здесь же коренится идея Знака Знамени Мира или Красного Креста Культуры, напоминающего людям о сокровищах Культуры, которые попираются и разрушаются «не только во время войны, но равным образом и в так называемое мирное время» [28]. Освященный Великим Триединством Пакт Рериха о защите культурных ценностей, подписанный в 1935 году странами западного полушария, играл и продолжает играть выдающуюся роль в деле защиты культуры от современного варварства и мракобесия.
Здесь совершенно необходимо сказать об исключительной роли Елены Ивановны Рерих, жены Николая Константиновича, в развитии и утверждении этих идей. Будучи тонким музыкантом, глубоким философом, автором замечательных исследований по восточной философии, она вела обширную переписку с многочисленными сотрудниками по продвижению Пакта, помогала его успешной реализации. «Человек может устремляться к Высшему путем утончения и совершенствования своего труда, или через самоусовершенствование, или двигаться идеей общего блага, или возноситься путем осознания красоты Мироздания, или стремительно нестись в сердечном устремлении к Избранному Идеалу, путей много, можно сказать, столько, сколько индивидуальных сознаний, но все они ведут к Единой Вершине» [29], — утверждала Елена Ивановна единство мира и человека, их коэволюцию. Из-под ее пера вышли книги Учения Гималайских Махатм "Агни-Йога", основанного на глубочайшем синтезе древней восточной традиции и самых передовых достижений в различных областях современной науки.
Николай Константинович называл Елену Ивановну спутницей, вдохновительницей, другиней, Ладой. В их семейном союзе идея союза творческого, духовного получила редчайшее по глубине и возвышенности воплощение. Знакомство, начавшееся в имении князя П. А. Путятина, возле которого летом 1899 года Рерих проводил раскопки, довольно скоро, несмотря на многие препятствия, переросло во взаимную привязанность, дружбу и настоящую любовь. И уже спустя несколько месяцев Николай Константинович с полным доверием писал Елене Ивановне о своих трудностях и успехах: «Мне хочется, чтобы Ты была в курсе дела — радовалась вместе со мной. ...Из не художников только за Тебя и верю, что будешь рада и оценишь наше движение… Играй и работай — мы же действуем» [30]. Делясь своими мыслями, радостями и горестями, он всемерно поддерживал ее собственное музыкальное творчество, которому немало препятствовало светское окружение и некоторая доля неуверенности в своих силах: «Для наших успехов мы сами не должны считать себя заурядными людьми,— тогда пропадет смелость и уверенность, а без этих качеств никакого города не возьмешь. В момент творчества, а творчество проявляется, как известно, во всем, …всякий человек считает себя выше всех (это чувство вполне инстинктивно), считает все своим, и винить его за это (скверное) чувствование не приходится, ибо иначе не было бы творческого порыва, а творческий порыв, конечно, дает больше счастья людям..., чем любая рассчитанная методическая деятельность. Этот же творческий момент важен не только для воспринимающих результат его, но и для самого автора, который очищается духовно, на миг сбрасывая всю пыль и грязь, наложенную на человечество вековою, как ее называют, блестящею культурою нашею, так изломавшею и унизившею наше основное человеческое достоинство и превратившею людей в какие-то чернильные банки с ярлыками… И думать не смей о своей обыденности, а думай, сколько разнообразных счастливых чувствований можешь ты дать человечеству и среди общей радости создать и свою» [31]. В Третьяковской галерее хранится большая переписка Николая Константиновича и Елены Ивановны. По этим письмам, проникнутым растущим доверием, искренностью и нежностью, можно проследить, как стремительно и непросто складывались их отношения, их общие взгляды, их «дружное поступательное движение не во имя личности, а во имя дела и принципа» [32]. Они мечтали продолжить совместное образование за границей, в Германии, где немецкая методичность и систематичность могли бы внести в «российскую нервность порядок» и дали бы возможность забыть терзающие сомнения. Восхищаясь Вагнером и Ницше, мечтали «на покое. ...укрепить технику, совместно проштудировать всю историю живописи и музыки, а также наиболее важные философии». Рассчитывали, так проработав год, вернуться «домой во всеоружии, более близкими к выполнению. ...задачи кружка», задачи культурного “руководительства”, для которого «необходимы факты» [33]. Какое-то «особое внутреннее знание» [34] явственно ощущается в этой дерзновенной целеустремленности.
Однако уехал за границу Рерих один, и не в Германию, а во Францию, в Париж, где продолжил учебу в мастерской Фернана Кормона. Отъезду предшествовала помолвка и какое-то серьезное потрясение, ибо в своем письме из поезда он пишет Елене Ивановне о «страшном уроке», который она ему дала: «Что-то сломалось... вокруг меня; я чувствую, что я что-то порвал, вырвался из какого-то заколдованного круга. И все же мое самое хорошее осталось невредимо, осталось, чтобы расти и крепнуть. ... Только Ты и остаешься у меня, во всем остальном я почувствовал себя вне времени и пространства. ...Чтобы свободно распорядиться всем, мне нужен был один крепкий бастион — им будешь Ты, и из него я буду делать набеги на всякие области. Лишь бы здоровье и сознание Твоего спокойствия. … Странное чувство — оно у меня впервые, странной решимости» [35].
Долгая разлука и другие “происшествия” помогли укрепиться чувству, понять, что оно «не вспышка, а крепкое и солидное» и что можно «дружно идти и бороться». А все то, что недавно еще казалось важным и непреодолимым, осталось, по выражению Рериха, где-то далеко, как японские боги с их бессильными страшными гримасами. Он уже не вспоминает о кнуте самолюбия: то, что раньше достигалось с его помощью, поглотила и преобразила все в себе соединившая любовь. «Теперь Тебе еще яснее должно быть, насколько мне дороги Твои поцелуи и ласки, но насколько мне важнее сознание Твоего “Я”, такого чистого и цельного, в котором окружающая пошлость может только угнетать нервы и производить физическое страдание, но внутренней существенной бреши она сделать не в состоянии... — Пишет он будущей жене из Парижа в день своего рождения. — Чувство к Тебе, которое я сейчас поминал, стоит во мне отдельно от страсти. И страсть есть, и большая, но я думаю, она — ничего, это дело нашей природы; лишь бы страсть была честна» [36].
Вскоре после возвращения состоялось их бракосочетание, а через год у Рерихов родился первый сын Юрий, ставший впоследствии выдающимся востоковедом, лингвистом и этнографом. Впитав высокий образ мысли родителей, он своим замечательным творчеством и жизнью обогатил этот удивительный семейный и духовно-творческий союз, оставил неповторимый глубокий след в мировой науке и сердцах многих людей, близко или едва знакомых. Еще долго после ухода из жизни Николая Константиновича, Елены Ивановны и Юрия Николаевича эту творческую и духовную линию вел младший сын Рерихов Святослав Николаевич, крупный художник, ботаник, общественный деятель. В письме к П. Ф. Беликову он писал: «... Все сводится к единому — самопознанию, совершенствованию истинного человека. Ибо все достигается руками и ногами человеческими. Удивительной была жизнь Николая Константиновича и Елены Ивановны — как это нужно все собрать и донести. Сколько было у них знаний, широких, истинных. Мысль была свободной, радостной. Только и думали о благе всех, поверх всяких ветхих ограничений» [37]. Выразив в своей жизни наиболее высокие и прекрасные устремления времени, они утвердили самоусовершенствование, творчество и служение общему благу как высшее призвание человека. Будучи сами призваны и признаны свыше, соединили в себе широчайшую образованность в области современной науки и искусства с мудростью древних и нравственною чистотою героев и подвижников прошлого. Стяжание этой подлинной славы, не имеющей ничего общего со славой-популярностью, стало для Николая Константиновича и Елены Ивановны фактом сурового самоусовершенствования и служения Знанию, Культуре, Красоте. Явными этапами воплощения в жизнь этих идей стали картины, книги, письма, длительные совместные путешествия порою в труднейших условиях, на грани жизни и смерти, многочисленные культурные и художественные организации. Среди них — Рисовальная школа Императорского Общества Поощрения Художеств в Петербурге, Музей и Институт Объединенных Искусств в Нью-Йорке, Институт Гималайских Исследований “Урусвати” в Кулу, а также многое другое, чего не перечислить в рамках одной статьи.
В уже упоминавшейся “Детской сказке”, написанной Николаем Константиновичем, по-видимому, в первые месяцы знакомства с Еленой Ивановной, заключительные слова певца звучат настоящим пророчеством: «Песня лишь часть меня; если поверю я в песню мою больше, чем в самого себя, тем разрушу я силу мою и не буду спокойно петь мои песни, и не будут, как теперь, слушать их люди, ибо тогда я буду петь для них, а не для себя. Все я делаю лишь для себя, а живу для людей. Я пою для себя, и пока буду петь для себя, дотоле будут слушать меня. Я верю в себя в песне моей; в песне моей — все для меня, песню же я пою для всех! В песне люблю лишь себя одного, песней же я всех люблю! Весь для всех, все для меня — все в одной песне. И я верю в себя и хочу смотреть на любовь. И как пою лишь для себя, а песнью моею живлю всех — так пусть будет вовеки. Поведу жену в далекий путь. Пусть она верит в себя и верою этой дает счастье многим!» [38].
Хочется вместе с Пушкиным воскликнуть: «Вот счастье! Вот права!..».
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. См.: Бондаренко А. А.. Мельников В. Л. Н. К. Рерих и Петербургский университет. // Санкт-Петербургский университет. 1998, б мая. № 11-12 (3478-3479). С. 47-51.
2. Рерих С. Н. Слово об отце. // Рерих Н. К. О Вечном... М.: Республика, 1991. С. 10.
3. Рерих Н. К., СС, 1914. С. 273, 274.
4. Хранится в МСССМ, ф. Н. К. Рериха.
5. См. также: Бондаренко А. А. Идея и программа самообразования Николая Рериха периода учебы в гимназии К. И. Мая. // Путник. Ярославль, июнь 1997. N- 2 (8). С. 7.
6. Рерих Н. К. Письма к Л. Н. Антокольскому. Письма Л. Н. Антокольского к Н. К. Рериху. СПб.: Сердце, 1993. С. 13.
7. Рерих Н. К. Слово, приготовленное для первого собрания кружка. // РВ. 1991. Вып. 2. С. 9-11.
8. Рерих Н. К. Устав кружка художников для взаимного самообразования. // РВ. 1991. Вып. 2. С. 11-13.
9. Рерих Н. К. Устав... С. 11.
10. Рерих Н. К. Письма к Л. Н. Антокольскому... С. 13.
11. Беликов П. Ф., Князева В. П. Николай Константинович Рерих. Самара: АГНИ, 1996. С. 13.
12. Рерих Н. К. Университет. 1937. // См. в настоящем изд.
13. Григорович Д. В. Великие учители. // Литературный сборник произведений студентов Императорского С.-Петербургского университета под редакцией Д. В. Григоровича, А. Н. Майкова и Я. П. Полонского в пользу Общества вспомоществования студентам Императорского С.-Петербургского университета. СПб., 1896. С. IV.
14. Майков А. Н. Предисловие. // Литературный сборник произведений студентов... С. X.
15. Полонский Я. П. О злобе дня. // Литературный сборник произведений студентов... С. XIII-XXI1.
16. Рерих Н. К. Дневник. Запись 30 ноября 1899 г. // Автограф. ОР ГТГ, ф. 44, № 13.
17. Рерих Н. К. Мысль. 1937. // См. в настоящем изд.
18. Бенуа А. Н., 1993. Т. 1. С. 489-490.
19. Там же. С. 629-630.
20. Там же. С. 485-486.
21. Рерих Н. К., Стасов В. В., 1993. С. 20.
22. Там же. С. 27.
23. Рерих Н. К. Толстой и Тагор. 1937. // Рерих Н. К., ИЛИ, 1974. С. 107,108.
24. Рерих Н. К. Университет. 1937. // См. в настоящем изд.
25. Рерих Н. К. Мастерская Куинджи. 15 октября 1936. Урусвати, Гималаи. // Рерих Н. К., ЛД, 1995-1996. Т. II. С. 44.
26. Рерих Н. К. Куинджи (К тридцатилетию со дня смерти). 1940. Гималаи. // Рерих Н. К., ЛД, 1995-1996. Т. II. С. 293.
27. Рерих Н. К. Содружество. 7 июля 1935. Наран Обо. // Рерих Н. К., ЛД, 1995-1996. Т. I.C. 542-543.
28. Рерих Н. К. Панацея. III. Ценность деятельной красоты. [1936-37]. Гималаи. // Рерих Н. К., ЛД, 1995-1996. Т. II. С. 22.
29. Рерих Е. И. Письма. 1932 - 1955. Новосибирск, 1993. С. 427.
30. Рерих Н. К. Письмо Е. И. Шапошниковой. [СПб., 1900]. // Автограф. ОР ГТГ, ф. 44, № 179, лл. 1-4.
31. Рерих Н. К. Письмо Е. И. Шапошниковой. [СПб.], 28 июня 1900. // Автограф. ОР ГТГ, ф. 44, № 158, лл. 1-2.
32. Рерих Н. К. Письмо Е. И. Шапошниковой. [СПб.], 25-26 августа 1900. // Автограф. ОР ГТГ, ф. 44, М2162, лл. 1-3.
33. Ibidem.
34.Рерих С. Н. Письмо П. Ф. Беликову. Бангалор, 8 июня 1962. // РВ. 1991. Вып. 3. С. 14.
35. Рерих Н. К. Письмо Е. И. Шапошниковой. Поезд Санкт-Петербург - Берлин, 16 сентября 1900. // Автограф. ОР ГТГ, ф. 44,14-163. лл. 1-3.
36. Рерих Н. К. Письмо Е. И. Шапошниковой. Париж, 27 сентября 1900. // Автограф. ОР ГТГ, ф. 44, № 258, лл. 1-5.
37. Рерих С. Н. Письмо П. Ф. Беликову.... С. 15. х Рерих Н. К., СС, 1914. С. 274,275.
01.01.2005 03:00
ИСТОЧНИК: Петербургский Рериховский сборник, Типография «Дизайн», СПб,1998.
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".