Николай Рерих как мыслитель. Е.А. Трофимова
Эмблемой автобиографической рефлексии Н.К. Рериха, синтезирующей его жизненную судьбу и духовно-нравственные ориентации, мог бы стать один из наиболее часто встречающихся образов Н.К. Рериха – образ Странника, Путника.
Тема Пути и Путника в творчестве Рериха многомерна и символична: она разворачивает богатство своего содержания в духовный план и означает, прежде всего, духовное странничество и напряжённое искание правды, способность бесконечного переосмысления своей жизни и своего места в Универсуме. Человек – Путник, идущий над бездной, – оказывается связанным «серебряными нитями» со всем мирозданием: «Не зритель миров, но сознательный соучастник человек, и дорога ему не через лужи, но через сияние сфер» [1].
Литературные произведения Николая Рериха получили название духовных воззваний, это своеобразные «зовы о культуре»: «Именно, до рисунка на мозгу нужно твердить о насущности Культуры. Нужно твердить во всех возрастах, во всех положениях, во всех народах» [2]. Тема Культуры, которую Н.К. Рерих писал с большой буквы и понимал как «культ Света», – основной мотив его многогранного творчества.
Жизнь и творческая деятельность Н. Рериха прошла под знаком «Синтеза» – «священного», «благословенного», «живого». Именно поиск синтеза стал вдохновляющим началом рериховской философии и культурологии: «Вместо отталкивающей нетерпимости, не приводящей ни к чему кроме зла и разложения, появились проблески творящего синтеза» [3]. Рериховские дарования проявились в разных жанрах и областях: этот удивительный «Мастер гор» писал стихи, сказки, поэмы, статьи, очерки, рецензии, письма-воззвания, дневники, воспоминания, иконы, работал над мозаиками, фресками, архитектурными замыслами, эскизами театральных костюмов и декораций. Идеи Рерихов и Живой Этики стали испытательным полем для множества культурных и научных новаций. Многие из этих идей отразили общецивилизационную тенденцию к синтезу естественнонаучного и гуманитарного знания, о которой так ратовал Рерих-археолог, исследователь, организатор и руководитель нескольких экспедиций, основатель института Гималайских исследований «Урусвати».
Установка на живительный синтез связывает раннее и позднее творчество Рериха. В лекции, прочитанной в Императорском Археологическом институте, молодым художник-археолог показал внутреннее тяготение друг к другу искусства и науки, рассказывая о применении художественной техники в археологии: «Наука и искусство так же тесно связаны между собой, как лёгкие и сердце, так что, если один орган извращён, то и другой не может правильно действовать» [4]. Культура раскрывает своё содержание как целостный организм, все органы которого могут работать лишь согласованно. Речь идёт не о расчленении культуры на некоторые, разделимые в пространстве и времени сферы, а о внутренней структурности – о таких слоях, которые всегда существуют вместе, проявляясь один сквозь другой или посредством другого.
Рериха волнуют «могучие, сверхчеловеческие, влекуще манящие загадки бытия», тайна жизни и смерти в природе и истории: архаическое для него – основа и задание актуальной реализации человека как культурно-природного существа. Русский поэт Максимилиан Волошин был одним из первых, кто почувствовал устремлённость Рериха через историческое к архаическому [5]. Ситуация рефлексии на архаику задаёт поиск нетрадиционных форм ее постижения: самоуглубление, выявление потаённого, интерес к сновидениям, архетипам, общеродовой памяти человечества, экстатическим состояниям, творческим «озарениям», древним символам, знамениям.
Рерих-мыслитель, культуролог, археолог-исследователь, всегда искал мосты, соединяющие старый и новый мир, тонкую линию преемственности и взаимопонимания. Рерих-путешественник, странник был убеждён в наличии внутреннего единства человечества и общей колыбели культур. В древних орнаментах, старинной музыке, народном фольклоре Н. Рерих стремился отыскать «одинаковое выражение человеческих чувствований» и почерпнуть «поучительные психологические выводы о тождестве человеческих выражений» [6]. Постичь это тождество можно только с помощью особой способности – «чувствознания», синтезирующей глубину чувства, остроту интеллекта, скорость интуиции, вспышку озарения и размеренный ритм сердца. Это дарованное немногим удивительное воссоединение духа с интеллектом, поименованное в Учении Живой Этики как «зажжённый огонь сердца» и составляет глубинный, сокровенный язык Культуры: «За границами зримого создаётся и особый язык. Непередаваемое чувствознание творится там, где мы соприкасаемся с областью духа. В этой державе мы понимаем друг друга несказуемыми рунами жизни» [7].
Именно чувствознание помогло Рериху найти и воспеть в своём творчестве особые, магнетически притягательные места планеты (Старая Ладога, Алтай – Гималаи, долина Кулу и др.), услышать «струны земли», приблизиться к «сердцу Азии», получить весть из Шамбалы, почувствовать незримое касание крыла Культуры...
Ещё в 1899 г. во время путешествия в Старую Ладогу, восхищаясь задушевностью старины, Н. Рерих написал: «Выбираемся на бугор – и перед нами один из лучших русских пейзажей. Широко развернулся серо-бурый Волхов с водоворотами и светлыми хвостами течения посередине; по высоким берегам сторожами стали курганы, и стали не как-нибудь зря, а стройным рядом один красивее другого...» [8]. Глубина постижения Рерихом единства древнерусской природы и архитектуры, точность археолога, воображение художника заставляют взывать к неотложной необходимости сохранения исторических пейзажей: «...а настанет ли время, когда и у нас выдвинется на сцену неприкосновенность целых исторических пейзажей, когда прилепить отвратительный современный дом – вплотную к историческому памятнику станет невозможным, не только в силу строительных и других практических соображений, но и во имя красоты и национального чувства»[9].
Поиск единообразности и единосущности языка культуры открывал для Рерихов бескрайнюю возможность широчайших, а порой дерзновенных сопоставлений, при которых даже АУМ и Иегова могут стать «косяками» одной двери - к Свету. Устремления Рерихов к поиску «несказуемых, но ощутимых» связей народов, к колыбели славянства, к доказательству «ещё мало оценённого родства народов России и Индии» привели их на Восток: «Притягивает магнит индийский сердца русские» [10]. В живительной устремлённости к истокам русской и индийской культур, Рерих смог прикоснуться к наиболее сокровенному, эзотерическому пласту восточных духовных традиций. Символические веяния, глубоко проникшие в творчество Рериха, влекущие в «иные миры» и пропитанные «теургическим» томлением, зачарованность петербургского модерна «припоминанием» давно ушедших, таинственных культур – всё влекло к постижению «сердца Азии» и озарению её Светом.
Живой «серебряной» нитью, связующей поколения, явилась для Рериха восточная традиция «духовного наставничества»: путешествие семьи Рерихов на Восток было одухотворено возвышенным понятием Учителя. Пейзажи горных вершин, долин и ущелий являют нам невидимое присутствие легендарной и таинственной Шамбалы – страны гималайских учителей – Махатм. Присутствие Шамбалы можно почувствовать в молнии над Гималаями, в Северном Сиянии, в полёте орла и крыле птицы, шум которого слышен «на дальних мирах», в тени Учителя.
Свободное и осознанное почитание Учителя, по мнению Н. Рериха, составляет одну из основных красот Индии. Живучесть в Индии традиции учительства – устной передачи накопленной тысячелетиями мудрости, влияние Учителя на ученика живым примером своей подвижнической жизни – всё это, по мысли Рериха, является свидетельством глубины мышления, духовности индийского народа: «Проходят века, сменяется качество цивилизации и культуры, но Учитель и Ученики останутся в том же благом соотношении, которое издавна было преподано в Индии. Много веков тому назад были записаны слова мудрости. Но столько же тысячелетий до этого они жили в устной передаче» [11]. Рерих смог проникнуть в самую суть механизма трансляции традиционных пластов культуры, состоящую в том, что «с помощью ряда специальных приёмов духовная личность учителя возрождается в ученике» [12].
Н. Рерих ценил в институте духовного наставничества способность к согласованию традиционных учений с новыми условиями жизни: Учитель не даёт умереть и очерстветь древним учениям, одухотворяя их животворящим огнём своего сердца и раскрывая скрытый смысл древнего знания. Учитель может приоткрыть тайну космической Беспредельности, но ученик должен для этого развивать в себе наблюдательность, зоркость, психическую чуткость и чувствознание. Рерих выступал против овещнения и упрощения личности ученика, показывая его скрытые потенциальные возможности:
«Человек, как истинный мощный микрокосм хранит в себе всевозможные выражения и прекрасные качества» [13].
Идею преемственности духовного творчества, философии, понимаемой как умозрительная мистика, разделял и русский философ С.Л. Франк: «Творчески новое возможно в философии вообще, лишь поскольку забытое старое возрождается в новой форме» [14].
Живопись и литературное творчество Рериха – устремление к широкому видению: «дельному», «красивому», «умному». «Глаз открытый и непредубеждённый увидит то, что глаз, скованный предрассудками, никогда не усмотрит» [15].
Зрению придаётся не столько антропологический, сколько метафизический и этический оттенок. Согласно Учению Живой Этики (Агни Йоги), сама Первичная Материя (Materia Matrix) не проникает до земной сферы, но её частички (искры Фохата) могут быть уловимы некоторым зрением. Неожиданные световые потоки и пятна в пространстве – истечения светоносной материи (Materia Lucida). Развивая понимание глубинно-сокровенного смысла явлений жизни и природы, Агни Йога приучает мысль ученика-адепта к осознанию потенциала огня в невидимости его, последовательно проводя различие между внешней видимостью и невидимой сущностью.
Живопись Рериха – визуализация Учения Живой Этики – цветосветокосмична, и вместе с тем это своеобразный способ символизации опыта чувствования незримого. Широко известно, что на одном из ранних своих полотен («Небесный бой») Н. Рерих хотел написать небесных дев-воительниц Валькирий, но потом передумал, сказав: «Пусть присутствуют незримо». Согласно учению Живой Этики, даже смысл жизни человека «слагается из узоров космических лучей» [16].
Уникальный опыт цветосветокосмического видения позволяет Рериху, мыслителю-художнику, наполнить хорошо известные образы новым содержанием, никогда не настаивая на однозначной интерпретации вводимых им символов, образов и метафор.
Горный пейзаж. В долине – объятый огненным пламенем средневековый город-цитадель: надвигается катастрофа. Блики и отсветы пожара складываются в образ величественной и устремленной Всадницы в короне и на белом коне – «Святой Софии Премудрости». В руках у Предвечной Девы, Матери Мира – спасение человечества – Знамя Мира: «Очевидно всегда, испокон веков, мыслилось о духовном единении. Высказывалась мечта, чтобы люди, покинув звериное состояние, могли бы отнестись друг к другу со всей любовью, со всей верою и со всею надеждою. А матерь всех трёх – София Предвечная – охраняла бы от неразумных свар и непониманий» [17].
Н. Рерих мечтал и надеялся, что Знамя Мира – Красный Крест Культуры – будет развеваться над соборами, музеями, книгохранилищами, университетами как символ духовного объединения человечества. «Мир через Культуру», – написал Рерих на своём знамени: ««Мир» не случайно означает и вселенную и мирность» [18].
Знамя мира запечатлело на белом фоне три соединенные амарантовые Сферы как символ Вечности, Единения: триада, троица, троичность, триединство, триквестр, тринитарность – единение миров, народов, культур.
Рерих искал чеканные и проникновенные символы, нерушимые не в своей отвлеченности, а в своей жизненности. Как Гёте был свойственен поиск протофеномена, как самовыражения чувственного опыта, так Рерих был устремлен к поиску протообразов и универсальных протосимволов, уводящих нас в архаический синкретизм: «Появилось ощущение той великой истины, которая существует предвечно и выражалась во многообразии вековых трансмутаций» [19].
Как Гете – естествоиспытатель среди всей массы растений искал «перворастение», так Рерих – археолог – мыслитель среди всех символов ищет «первосимвол», который был бы имманентен всей гармонии Космоса и отразил бы в себе «музыку сфер».
Рерих находил сокровенный знак в непостижимой глубине веков и в современности, на камнях у тропы кочевников и в древнерусской иконе, на Востоке и на Западе: «Скала монастыря Шара Мурена вся усеяна синими знаками Знамени Мира. На черкесских клинках гурды тот же знак. От монастыря, от священных предметов и до боевого клинка везде тот же знак. На щитах крестоносцев можно его видеть и на тамге Тамерлана. На стареньких английских монетах и на монгольских печатях – везде тот же знак» [20]. Рерих и его сотрудники ищут и находят древний «триквестр» на иконе Св. Николая-чудотворца, Св. Сергия Радонежского, на изображении Святого Доминго из Археологического музея Мадрида, Св. Михаила работы Бартоломео Вермехо [21]. Во время путешествия по Китаю Н. Рерих написал очерк «Знаки»: «В Храме Неба тоже оказался знак Знамени... Знак трех сокровищ широко известен по многим странам Востока. На груди тибетки можно видеть большую фибулу, представляющую собою знак. Такие же знаки мы видим и в кавказских находках, и в Скандинавии. Страсбургская мадонна имеет знак этот так же, как и святые Испании... На груди Христа, на знаменитой картине Мемлинга, знак запечатлен в виде большой нагрудной фибулы. Когда перебираем священные изображения Византии, Рима, тот же знак связывает Священные Образы по всему миру. На горных перевалах нерушимо остается тот же знак. Для выражения быстроты, поспешности, нужности знак несет Конь Белый. А видали ли вы в подземельях в Римских катакомбах тот же знак?» [22]. Современные археологи и культурологи могли бы продолжить этот список и вспомнить петроглифы Алтая и Приамурья, древние каменные календари Хакассии, украшения Вымской культуры Прикамья, предметы Лядинского могильника, искусство скифов и сарматов, русские иконы, памятники доколумбовой Америки...
Всю свою жизнь Рерих посвятил воплощению в жизнь специального международного соглашения об охране памятников культуры во время войны и в мирное время. Идеи Рериха были по его просьбе переведены на язык международного права профессором Г. Шклявером и профессором Г. Лапраделем и известны во всем мире как «Пакт Рериха». По инициативе ЮНЕСКО основные идеи Пакта были положены в основу Гаагской конвенции 1954 года о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. В 1993 году ЮНЕСКО рассмотрело вопрос о выполнении Гаагской конвенции и сделало вывод, что в конвенции 1954 года практически нет принципиальных недостатков. Все проблемы связаны с ее невыполнением. В 1972 году ЮНЕСКО приняло Конвенцию об охране всемирного культурного и природного наследия. Под всемирным наследием понимаются те культурные и природные ценности, которые составляют достояние всего человечества: памятники, ансамбли и достопримечательные места. Образован Фонд культурного наследия, ведется работа по созданию специального списка ценностей, создана рабочая программа «Человек и биосфера». В основу Конвенции 1972 года положена идея о том, что защита объектов универсального значения – дело не только государства, на территории которого они находятся, но и всего человечества. Культура – «Врата в Будущее».
Среди философов встречается порой скептическое отношение к идеям Рериха, на том основании, что нет систематизированного дискурсивно-логического изложения его философии и этики. При этом именно причастность Н.К. Рериха к искусству рассматривается как основной аргумент против его философичности.
В наше время жёстких схем, блоков, кнопочной психологии, мысль, устремлённая за рамки обыденности, хотя бы и здоровой, выглядит белой вороной, а уж если она посягнула на традиционные принципы и парадигмы научного мышления – быть ей на Пряжке. Трудно себе представить, что возможна философия без оглядки на дозволенное… Внутренний цензор (самый страшный и роковой из всей возможной цензуры) сидит внутри нас, гася наши чувства и энтузиазм… И тогда – вместо любви – скука, вместо души – пустота. И потому, когда можно встать и открыто сказать… – сказать нечего! Тупики обыденности, тупики здравого смысла, тупики рациональности и единомыслия… Неумение развить философскую мысль, вдохновляться ею и привносить жизнь в философию… Потеря путей к тем, кто мог философствовать без оглядки. И если всё же возможно творить философию, вдохновляясь её непредсказуемостью, то лишь на путях и пространствах самой жизни, и тогда неизбежно сам способ философствования привносит в неё новое жизненное содержание, добавляя новые смыслы и градации значений, нюансы и оттенки. При этом свойственный Н.К. Рериху «эстетически-художественный» стиль или способ философствования, на который многим свойственно смотреть свысока, зачастую приходит на помощь как оптимальный способ преодоления «застойной» философии, замкнувшейся в собственной самодостаточности, своемерности и своецентризме. Обращение к мыслителям, которые, несмотря на все перипетии личной судьбы, сумели стать и быть мыслителями «без оглядки», становится нравственным выбором.
Неотложный характер задач, поставленных Н.К. Рерихом в его многогранном творчестве, заставляет более внимательно отнестись к его богатому творческому наследию, увидеть в его взглядах не только размышления дилетанта, а определённую философскую традицию, противостоящую субъективистскому релятивизму, антропоцентризму, панлогизму. Учение Рериха рождено в пространстве его жизни – бескрайнем пространстве странника…
Учение Рериха не есть нарушение заранее заданных границ между философией и искусством, вторичный синтез аналитически заданных отличий понятийного и образного, эмоционального и концептуального, знания и оценки. Мысль Рериха была задана не только пониманием целостности культуры и её творческого субъекта, но и отношением к миру как некой целостности, как к живому космосу с позиции эстетического созерцателя. Здесь мы имеем дело с уникальным вселенским синопсисом. Рериху-мыслителю, стремящемуся к познанию жизненной полноты и воплощённости духа в слове, слова оказывается недостаточно, дух как бы выплёскивается из него, образуя над словом цветовую оболочку – «ауру». Мыслительная деятельность Рериха не сковывала в нём художника, но позволяла делать важные акценты, а художественное видение мира одухотворяло произносимые им слова. Однако «художественность» текстов Рериха долго не давала ему хода по философскому департаменту не только в период тоталитаризма при главенстве казарменно-бюрократического языка философских исследований, установившего жёсткие нормы «причастности» к философии; напряжённость непонимания «философов» и «художников» существовала гораздо ранее. Это видно, например, из очень любопытного признания Андрея Белого: «Вчера, – свидетельствует Андрей Белый, – на философском докладе я получил комплимент, как художник, но комплимент этот значил: вы не философ, и, стало быть: с вами считаться нельзя; но ведь этот вот комплимент обращён не ко мне, а ко всей художественной речи; с ней считаться нельзя; она – смутный бред, интересный лишь как материал для психологических, лингвистических и иных изысканий учёного-аналитика; а мы, если мы суть художники слова, мы – кролики, разводимые лишь для опытов физиологов, разрезающих наше слово на части и тем убивающих нас. Потому-то когда говорят мне: о да, вы художник, я чувствую в этом признании, в «комплименте» смысл страшный» [23]. Словно вторя Андрею Белому, Рерих писал: «Кто-то даже сказал такую глупость, что художник не может быть мыслителем и умным человеком, точно бы творчество должно быть связано с идиотизмом!» [24].
Этика Рериха, воплощённая в чувственно-зримых образах, зачастую символических, проявленная как в живописи, так и в слове, несёт в себе обращённость не к голому рассудку с его логически выверенными формулировками, а к человеку, способному переживать свое единородство с Космосом на высшем пределе своих чувственных, а зачастую и «сверхчувственных» возможностей. Абстрактности, безликой теоретичности с её сухими определениями Рерих противопоставил в своих сочинениях многоцветные образы, метафоры и символы, как бы продолжающие зрительный ряд его картин… Чеканность его слов завораживает своей магией. Язык Рериха, не подвластный гнёту схем и определений, приобретает гипнотически-суггестивный эффект пророчески-проповеднических вещаний. Повторы, акценты, яркие ударные слова и образы, употребление слов, уже ставших при Рерихе архаизмами – всё это делает этическое учение Рериха своеобразным и нетривиальным. Рерих искал чеканные и проникновенные символы, нерушимые не в своей отвлеченности, а в своей жизненности. Высокие слова, употребляемые и столь чтимые Рерихом, важны для него «не как нелепая отвлечённость, но как высокая реальность, внесённая в повседневный обиход». Обращая внимание на исконный смысл многих слов-заветов, Рерих ставит дефис: «Мило-сердие, со-страдание, благо-дарение, здрав-ствование, само-отвержение. Все эти слова так часто повторяются с утерею всякого смысла» [25].
Пронизанность всего творчества Рериха эстетическим началом не случайна: идя в этом аспекте вслед за Ф. Ницше, Рерих искал оправдание мира как эстетического феномена. Интуиция красоты и гармонии мироздания – одна из основных в творчестве Рериха. Введение ситуации связи этического и эстетического, эстетика художественного языка текстов Рериха должны рассматриваться содержательно, а не как нечто внеположенное философскому содержанию. В юности Н. Рерих, поражавший сверстников своим разносторонним и глубоким образованием, считал себя «прирожденным ницшеанцем» (после прочтения «Так повелел Заратустра») [26], был знаком с работами Шопенгауэра, восхищался жизнью Спинозы, который «отвечал завету гармонизации и облагораживания духа», преклонялся перед «мудрой бережностью и целесообразностью» Гёте-мыслителя…
В процессе выявления историко-философских ориентаций Рериха проявляется его понимание философии как практически-ориентированного мировоззрения, как способа не только стать, но и бесконечно становиться лучше, чем ты есть: отсюда такой интерес к житиям святых и подвижников, к духовным практикам, с помощью которых выявляются скрытые резервы человеческого организма и психики, к тем учениям, которые проясняют смысл человеческого бытия и глубинное родство человека Универсуму.
Преодолевая узкий и односторонний гносеологизм этики и сухость этического рационализма, Рерих не мог не актуализировать в своём творчестве античную идею «непосредственности» познания, которая, как известно, выступила, согласно Платону в двух формах: в эйдетической (самотождественность вещи) и ноэматической (основание опосредования). Согласно Рериху, лишь в постижении самого себя в качестве частицы общемирового целого, мыслимого как всепоглощающий и всевыявляющий Свет, человек может стать существом моральным. Этот акт постижения своего единения с Космосом мыслится как мгновенное «озарение», как «синтез». Проявление мощи Озарения – утверждение высшей гармонии.
По мере познания глубины и многомерности творческого наследия семьи Рерихов интерес к Рериху-мыслителю будет становиться все напряжённее, ведь Рерих не только призывал к изучению внутреннего, глубинно-творческого потенциала человека, но в самом развертывании своих дарований напоминал о радости духовно-просветлённой жизни и об ответственности людей за судьбы Земли и Культуры.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Учение Живой Этики (Агни Йога). Листы сада М. Париж, 1925. С. 51.
2. Рерих Н.К. Твердыня Пламенная. Париж: Всемирная Лига Культуры, 1932. С. 10.
3. Там же. С. 23.
4. Рерих Н.К. Искусство и археология // Искусство и художественная промышленность. СПб., 1898-1899. № 3–5. С. 188.
5.Волошин М. Архаизм в русской живописи (Рерих, Богаевский и Бакст) // Аполлон. СПб., 1909. № 1. С. 49–51.
6.Рерих Н.К. Из литературного наследия. Листы дневника, избранные статьи, письма. М., 1974. С. 383.
7.Рерих Н.К.Держава Света. Нью-Йорк, 1931. С. 191.
8. Рерих Н. По пути из Варяг в Греки // Собрание сочинений. Кн. 1. М., 1914. С. 47.
9. Там же. С. 49–50.
10.Рерих Н.К. Из литературного наследия. Листы дневника, избранные статьи, письма. М., 1974. С. 268.
11. Рерих Н.К. Врата в Будущее. Рига, 1936. С. 297.
12. Семенцов В.С. Проблема трансляции традиционной культуры на примере судьбы Бхагавадгиты // Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М., 1988. С. 8.
13. Рерих Н.К. Священный Дозор. Харбин, 1934. С. 88.
14. Франк С.Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии. Париж, 1939. С. 7.
15. Рерих Н.К. Листы дневника. Т. I. М., 1995. С. 541.
16. Учение Живой Этики (Агни Йога). Беспредельность. Ч 2. 1930. С. 7.
17. Рерих Н.К. Врата в Будущее. Рига, 1936. С. 299.
18. Мир через Культуру. М., 1990. С. 93.
19. Рерих Н.К. Твердыня Пламенная. Париж, 1932. С. 23.
20. Рерих Н.К. Листы дневника. Т. I. М., 1995. С. 540.
21. Там же. С. 150.
22. Там же. С. 202.
23. Свасьян К.А. Философское мировоззрение Гете. Ереван, 1983. С. 132.
24. Рерих Н.К. Священный Дозор. Харбин, 1934. С. 88.
25. Там же. С. 13.
26. См. по автографу письмо Е.И. Шапошниковой (с 1901 – Рерих) от 25–26 августа 1900 г. в ОР ГТГ, ф. 44.
01.01.2005 03:00
ИСТОЧНИК: II Международная научно-практическая конференция. «Рериховское наследие», СПб., 2003.
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".