26 марта в 19:00 в Московском доме книги состоится презентация книги «Николай Рерих». Круглый стол «Наследие Николая Рериха – культурный мост между Россией и Индией» (Дели). Выставка Международного Центра Рерихов «Вселенная Мастера», посвященная 150-летию Н.К. Рериха, в Индии Выставка «Издания Международного Центра Рерихов» в Новосибирске. Новости буддизма в Санкт-Петербурге. Благотворительный фонд помощи бездомным животным. Сбор средств для восстановления культурной деятельности общественного Музея имени Н.К. Рериха. «Музей, который потеряла Россия». Виртуальный тур по залам Общественного музея им. Н.К. Рериха. Вся правда о Международном Центре Рерихов, его культурно-просветительской деятельности и достижениях. Фотохроника погрома общественного Музея имени Н.К. Рериха.

Начинающим Галереи Информация Авторам Контакты

Реклама



Листы старого дневника. Том IV. Главы XXVII, XXVIII. Генри С. Олькотт


Читтанг  в наше время

 

 

ГЛАВА XXIX

ПЕЩЕРЫ И ДЕБРИ ИНДОСТАНА В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И РЕАЛЬНОСТИ

(1892)

 

 

К счастью, наше плаванье было спокойным и сопровождалось солнечной погодой, что позволило нам получать удовольствие от общения друг с другом. Наше путешествие приостановилось в Читтагонге, в который мы попали в 7.30 утра 29-го октября. Утро этого дня мы с Дхармапалой потратили на запись лекции, упомянутой в предыдущей главе, и оформление её в виде брошюры. Затем к нам на борт взошла делегация боруахов (Boruahs) (магхов) и индуистов, чтобы засвидетельствовать своё почтение. По их настоятельной просьбе я спустился на берег и в 5.30 вечера выступил с лекцией в здании Государственного Колледжа на тему «Высокая мораль индуизма и буддизма». Моя аудитория насчитывала около 800 человек, состоящих из представителей обеих общин. На следующее утро мы отплыли в Акьяб и добрались до него 31-го октября. На пристани местные активисты устроили нам очень радушный приём, с которыми Дхармапала полностью слился. Устроившись в наших номерах, мы впервые нанесли официальный визит четырём самым влиятельным священникам местного отделения буддийской сангхи. В оставшуюся часть дня наши комнаты были заполнены посетителями, а после обеда к нам прибыли представители Генерального комитета, которым я набросал план нашей поездки в Бодх-Гая. На следующий день я навестил майора Пэрротта, комиссара Аракана, который пригласил меня к себе на обед в следующее воскресенье.

 

На следующее утро (2-е ноября) мы с Дхармапалой в сопровождении специального помощника комиссара мистера Мра Оо, мистера У Тха Две, адвокатов Чана Туна Аунга и Тоо Чана, а также других влиятельных джентльменов Акьяба отплыли на пароходе в деревню Уриттаунг, расположенную в 27 милях вверх по реке, чтобы попасть на фестиваль пагоды. Нас отвезли в построенный на берегу реки дом отдыха, представлявший собой просторное и открытое со всех сторон здание с гофрированной железной крышей. Его пол был устлан дурри, или хлопчатобумажными ковровыми покрытиями, на которых, ввиду отсутствия кроватей, устроили наши спальные места. Пагода находилась на крутом холме, и добраться до неё можно было только после тяжёлого подъёма. Рядом с ней красовалась новая пагода меньшего размера. Нам сказали, что иногда здесь можно увидеть Буддху Раса, духовные лучи, указывающие на сильное духовное влияние Будды. Как мне кажется, я описывал их, рассказывая о буддийском храме на Цейлоне. На следующий день состоялся большой фестиваль паломников, и святое место заполонили пилигримы. В качестве предметов, представлявших интерес для араканцев, мы взяли с собой каменный медальон Будды, попавший в наши руки в Бодх-Гая, и изящную бронзовую статую, которую Далай-лама передал тибетскому послу, а тот – мне. Естественно, что эти раритеты вызвали у паломников благоговение. Я выступил с лекцией об Обществе Маха-Бодхи перед внимательно слушающей меня огромной толпой и собрал более 80-ти рупий в маленьких монетах в качестве пожертвования. Мою речь переводил один джентльмен из нашей компании. Предварительно цель нашего приезда объяснил священник по имени Утхаргара Саядао, храм которого находится в Кьёукпхью. Он был очень красноречивым и производящим впечатление оратором, равного которому я не слышал, за исключением великого сингальского оратора Мегиттуватте. На следующий день под проливным дождём мы вернулись в Акьяб.

 

Пятого ноября я в частном порядке обратился к собранию магхов (боруахов) из Читтагонга и убедил их организовать комитет по сбору пожертвований для Общества Маха-Бодхи. В тот же день я выступил с лекцией про буддизм перед очень большой аудиторией в Правительственном Колледже, на которой присутствовал комиссар Акьяба майор Парротт и большинство местных европейцев. На следующий день состоялась предварительная встреча старейшин; и после лекции в бамбуковом шамиане перед огромной аудиторией, состоявшей из местных жителей, был открыт местный филиал Общества Маха-Бодхи. Вечером за ужином в доме комиссара я познакомился с множеством джентльменов-европейцев. На следующий день состоялся ещё один ужин, который мне устроили жители старой деревни Охдан, которая теперь является одним из тринадцати приходов муниципалитета Акьяба. Это было грандиозное торжество, в ходе которого вся еда готовилась и подавалась в соответствии с местными обычаями. Позже в тот же день я выступил с лекцией о бодхисатвах и архатах, а также о пути, следуя которому принц Сиддхартха стал Буддой. Дхармапала тоже прочитал лекцию. Во вторник совет нового Филиала Общества Маха-Бодхи провёл заседание, на котором согласовал некоторые детали. Вечером я ужинал со старейшинами деревни Рупа, относящейся к другому приходу Акьяба, и собрал для Общества Маха-Бодхи 400 рупий. На следующее утро я навестил одного заболевшего джентльмена, который пожертвовал мне 100 рупий. Другие члены его семьи добавили к этому меньшие суммы, а его дочь вместо денег почтительно предложила мне пару больших золотых серёжек, которые она просила меня продать, а вырученные деньги передать фонду. Это был мой первый опыт подобного рода с тех пор, как я начал собирать на Востоке пожертвования, однако он нисколько не сопоставим с тем, который можно получить, увидев, как бирманские женщины бросали в плавильный котёл огромное количество своих украшений, когда отливался великий колокол Шведагона. Я бы и сам купил эти серёжки, если бы мог себе это позволить, а затем подарил бы их какой-нибудь леди из числа наших самых усердных тружениц на Западе.

 

Два или три дня спустя я вместе с мистером Хла Туном У поехал в деревню, чтобы увидеть высокообразованного пожилого бхиккху, который прочитал мой «Буддистский катехизис» и хотел со мной побеседовать. Он был в восторге от книги, равно как и от нашего плана Маха-Бодхи; он надеялся, что эта книга найдет своё место в каждом бирманском доме. В воскресенье, 13-го ноября, я помогал перетаскивать гигантскую статую Будды, которую устанавливали на постоянное место, и некоторым моим коллегам, грешащим сибаритством, было бы полезно посмотреть, как я тяну канат вместе с кричащей толпой. Вечером того же дня я выступил с лекцией в деревне Ламадо и собрал 2100 рупий. Это был мой последний день пребывания в Аракане, за исключением проведённого в Акьябе. На следующий день сразу после полудня я обратился с речью к мальчикам Правительственной Средней Школы и пообедал со своим другом-европейцем.

 

В араканцах я увидел все те черты характера, о которых говорилось в вышеприведённом письме их соотечественника: щедрость, восторженность, патриотизм, религиозность, но подозрительное отношение к иностранцам. Здесь меня повсюду принимали настолько радушно, что лучшего нельзя и желать, и я покидал страну с ощущением, что если Дхармапала продолжит нашу работу в том же духе, то на реализацию проекта Маха-Бодхи можно будет собрать большие суммы. У меня есть статьи из различных газет о содержании моих лекций, но цитировать их не стоит, так как они всего лишь посвящены обычному пересказу буддийских доктрин и излагают обобщённые взгляды на нынешнее состояние буддизма во всём мире; все они заканчиваются призывами араканцев к объединению, чтобы помочь благородной работе Общества Маха-Бодхи. Об их стране я могу процитировать абзац из Британской Энциклопедии (том II, стр. 305), в котором приводятся следующие интересные сведения:

 

«Уроженцы Аракана могут проследить свою историю вплоть до 701-го года новой эры и насчитывают 120 поколений принцев, с тех пор сменивших друг друга в порядке прямой преемственности. По их словам, в своё время их империя занимала гораздо бóльшие территории и простиралась на Аву, часть Китая и часть Бенгалии. Однако это не подтверждается известными историческими фактами. В разное время моголы и пегусы (Pegus), осуществляя вооружённые вторжения, доходили до сердца страны. В Аракане временно поселялись португальцы в дни своего превосходства в Азии; однако в 1783 году провинция была окончательно захвачена бирманцами, и с этого периода вплоть до её отхода к англичанам по Яндабоскому договору в 1826 году, её история является частью истории Бирмы. Старый город Аракан, являвшийся раньше столицей провинции, стоит на одном из протоков реки Коладин в её нижнем течении. Удаленность от портов и гаваней страны в сочетании с крайне неудачным расположением привели его к постепенному упадку. Сравнительно недавно появившееся в провинции поселение Акьяб впоследствии стало столичным городом. Старый город Аракан находится примерно в 50-ти милях к северо-востоку от Акьяба и имеет координаты 20º42´ северной широты и 93º24´ восточной долготы. Магхи, которые составляют почти всё население провинции, следуют буддийским доктринам, которых повсеместно придерживаются в Бирме. Священники выбираются из всех классов мужчин, и одним из их основных занятий является воспитание детей. Следовательно, грамотность является широко распространённым явлением, и, как говорят, в провинции трудно найти людей, которые не умеют читать. Требования для вступления в ряды священников – это праведный образ жизни кандидатов и определённая степень их образованности; по крайней мере, это должно быть поведение, которое хорошо согласуется с буддийскими принципами, и такая образованность, которая будет вызывать уважение их последователей». Увы! Почему же западные писатели (возможно, бывшие миссионеры) не могут удержаться от таких бессмысленных оскорблений?

 

Вечером четырнадцатого ноября я взошёл на борт парохода «Касара», который должен был доставить меня в Рангун. Моё желание повторно посетить Рангун было в значительной степени усилено срочным письмом, которое я получил от секретаря Ассоциации Татхам Хита Кари. Он написал, что их Общество «стало похоже на корабль без штурвала или карты», и нуждался в моём совете. Это Общество открывало школы для детей и печатало Буддийские Писания.

 

Я думаю, что рассказывая ранее про свою первую поездку в Рангун в 1885 году вместе с мистером Ледбитером, я уже упоминал о своём протесте против ложного представления о добродетели, распространённого среди добросердечных бирманцев. Тогда, во время моего приезда, они собрали народные пожертвования на сумму в 100000 рупий, которые предназначались для восстановления позолоты величественного и изящного купола Шведагона. Мне показалось, что это излишняя роскошь, так как, поднимаясь по реке к Рангуну, я видел, как купол Шведагона продолжал сиять издалека, словно сверкающее золото, и я подумал, что бирманцы могли бы на два-три года отложить его реставрацию, связанную с большими расходами. Я побеседовал со старейшинами о состоянии религиозной литературы и знакомстве людей со священными писаниями и узнал, что самой насущной потребностью является публикация «Трипитики» на собранные народом пожертвования для того, чтобы сделать этот священный текст доступным, по крайней мере, для монахов самых бедных кьяунгов (kyaungs) (монастырей). Поэтому я начал протестовать и сказал людям, что за четверть суммы, которую они хотят потратить на восстановление позолоты, все три «Питаки» можно скопировать с мраморных плит в маленьких киосках, построенных ныне покойным царём Миндуном Мином, а затем их опубликовать. Мои слова дошли до чутких ушей, в результате чего было основано общество, занявшееся книгопечатанием и открытием школ.

 

На следующее утро Дхармапала со своими многочисленными друзьями пришёл попрощаться, и когда часы пробили семь, наш пароход отчалил. Я так много путешествовал вдоль побережья Индии и Цейлона, что не удивился, когда признал в нашем весёлом шкипере офицера, командовавшего судном, на котором несколько лет назад мы с Ледбитером плыли из Мадраса в Коломбо. Наше путешествие от Акьяба до Рангуна длилось 60 часов. Когда (18-го ноября) я прибыл в этот город, меня встретило множество бирманцев. Они проводили меня в гостеприимный особняк одного из лучших людей, которых я когда-либо встречал на Востоке, – щедрого, вежливого, благочестивого и благородного мистера Маунга Хпо Мьина. У него же остановилась и мисс Баллард из Чикаго, которая в то время бредила стать буддийской монахиней. Среди моих многочисленных посетителей был один бирманский дворянин, который любезно перевёл с французского языка моё обращение к собравшимся первосвященникам в Мандалае на их родной язык. Каждый посетитель Рангуна видел и восхищался изящным архитектурным сооружением, называемым пагодой Суле. В воскресенье вечером я выступил в ней перед очень большой аудиторией с лекцией на тему «Священные святыни буддистов». Я могу вспомнить слова этой лекции, поскольку они приведены в передовой статье, опубликованной в «Рангун Газетт», которую перепечатал «Журнал Общества Маха-Бодхи» за февраль 1893-го года; и ввиду того, что вопросы, поднятые мной тогда, не утратили своей актуальности и поныне, требуя привлечения внимания бирманцев, я приведу здесь некоторые выдержки из своего выступления. В этой статье говорится:

 

«Он хотел, чтобы бирманские буддисты поняли, что он симпатизирует им не больше, чем буддистам Цейлона, Японии, Китая, Тибета и всех остальных стран, и при этом он склоняется к какой-либо секте не больше, чем к другой. Для него существует только одна буддийская секта, и она называется буддизмом, и есть только одна буддийская доктрина – та, которой учил Господь Будда.

 

Детально сравнив отношение христиан к своей религии с более пассивным отношением буддистов Японии, Китая, Цейлона, Сиама, Бирмы и других стран к своей, лектор сказал, что у иностранцев, которые путешествовали по Бирме, сложилось единодушное мнение, что бирманцы намного трепетнее относятся к своей религии по сравнению с другими народами. Поэтому некоторые из числа самых уважаемых христиан, такие как епископ Биганде и другие, засвидетельствовали этот факт, хваля бирманцев за их благочестие и религиозное рвение. Однако все здравомыслящие иностранцы также единодушно упрекают бирманских буддистов за их неправильное понимание истинной добродетели. Они тратят огромные суммы денег на строительство гораздо большего количества кьяунгов (kyaungs) и пагод, чем это необходимо. Было бы большей добродетелью, если бы они следовали наставлениям своего Учителя в отношении распространения своей религии и видели, как их дети получают религиозное воспитание и становятся буддистами. Почему бы им не возвести пагоды и кьяунги в других принадлежащих буддистам местах, где их прежде не было, особенно в самых священных, таких как Бодх-Гая, Капилавасту, Кусинара (Кушинагар – прим. переводчика) и Бенарес? Затем лектор выразил мысль, что бóльшую часть денег, которые пошли на восстановление и без того красивых зданий в Рангуне, было бы лучше потратить на работы в местах, которые он упомянул. Например, в Бодх-Гая есть много статуй, которые погребены под двадцатью футами грязи, есть они и в других разбросанных по земле местах, где дхоби используют их для стирки грязной одежды, а другие – для ограждения костров и выделки кож. Лектор призвал бирманцев подумать об этом, а также попросил их, когда они услышат о решении какого-то человека возвести пагоду, подойти к нему и произнести слово «маха-бодхи», а затем рассказать ему об осквернении буддийских святынь и добавить, что деньги нужны для их реставрации, а не для строительства пагод. Он также попросил их понять, что ни один буддист не исполнит свой долг, если ограничит свою благотворительность собственной деревней, собственной страной, собственной семьёй и собственной нацией. Но только тот человек исполнит свой долг, который приложит все усилия, чтобы увидеть, как Дхарма, являющаяся, по его мнению, столь драгоценной для всего человечества и столь ему необходимой, разойдётся по всем четырём сторонам света. Но к этому надо подойти по-деловому. В Рангуне должен быть создан комитет для сбора денег, который будет следить за тем, чтобы они тратились для достижения поставленных целей надлежащим образом.

 

Аракан обещал выделить 50000 рупий. Всего несколько дней назад лектор посетил три из тринадцати деревень Акьяба, и они передали ему наличными 4000 рупий. Чтобы начать работу, он хотел собрать, по крайней мере, один лакх; затем он предложил открыть в Калькутте Буддийский колледж или школу, где можно было бы обучать проповедников иностранным языкам, на которых им придётся говорить, посещая разные страны. Следующим шагом он видел создание дома отдыха для буддийских паломников, где они могли бы останавливаться на пути в Бодх-Гая. Он также хотел основать в Калькутте небольшой храм и библиотеку, а также учредить литературный фонд, чтобы можно было переводить, печатать и распространять книги. Вблизи каждой из священных святынь он хотел возвести кьяунг и построить дом отдыха. На днях в Акьябе одна женщина-буддистка так прониклась его словами, что подарила ему увесистые серьги, которые впоследствии были проданы за 73 рупии. Ему также сказали, что если для колокола пагоды потребуется больше золота, то леди отдадут свои украшения в переплавку. Но то, что они хотели отлить, представляет собой колокол Дхармы, звон которого должен быть слышен во всём мире, а не только в какой-то округе, и этот мелодичный звон должен явиться провозвестием их Господа Будды. Но они смогут проделать эту работу только при наличии Международного Общества».

 

В понедельник на собрании, состоявшемся в доме, где я остановился, был открыт филиал Общества Маха-Бодхи с собранным на пожертвования фондом в 1000 рупий, казначеем которого был избран Маунг Охн Гхайн. Во вторник в 8.15 утра я выступил с лекцией на тему «Теософия» в школе Мадурэй Пиллэй, а вечером – с лекцией на тему «Буддизм» на скотном дворе, где нашёлся подходящий для этой цели сарай. В среду я выступил со своей последней лекцией в Рангуне, состоявшейся в бирманской школе. На ней я рекомендовал перенять цейлонскую стратегию и открывать буддийские школы для воспитания своих детей в духе их исконной религии. Я также рекомендовал основать бирманский журнал Маха-Бодхи. Примерно в половине второго я отплыл в Мадрас на пароходе «Палитана».

 

После замечательного путешествия, длившегося около четырёх суток, я вернулся в свой благословенный дом после сорока пяти дней отсутствия и увидел, что всё в нём, как всегда, прекрасно и мило. В то время в Мадрасе проездом был Его Превосходительство лорд Лансдаун, вице-король Индии, и я, воспользовавшись этой возможностью, обменялся с его личным секретарём записками о праве собственности на Бодх-Гаю, а вечером 28-го ноября по приглашению губернатора Мадраса (лорда Венлока) присутствовал на балу, который был дан в Доме Правительства в честь вице-короля и маркизы Лансдаун.

Одним из моих первых маленьких литературных трудов явилось написание аннотации к книге Е. П. Б. «Из пещер и дебрей Индостана», издаваемой после её смерти. Эту книгу перевела племянница Е. П. Б., миссис Вера Джонстон, скомпоновав её из статей в «Русском Вестнике», очень известном российском журнале. Миссис Джонстон проделала великолепную работу, и, как я пишу в своей аннотации, «настолько прекрасно и с такой любовью, что можно и вправду подумать, что этот перевод ей прошептала сама Е. П. Б.». Просматривая свою статью, я не вижу ни малейшей детали, к которой бы мог придраться самый близкий друг мадам Блаватской, поскольку тон благодарности пронизывает её на всём протяжении. И всё же, моя аннотация вызвала протест у ныне покойного мистера Джаджа в отношении того, что я воспринимаю работу Е. П. Б. такой, какой она есть, видя в ней серию великолепных романтических приключенческих рассказов, в основу которых легли воспоминания о прозаичном путешествии, совершённом нами вместе с одним нашим другом-индусом и слугой Бабулой. Она рассказала, что часть её повествования была навеяна воспоминаниями о её давнем путешествии из Южной Индии в Тибет, когда она на самом деле находилась в компании Адепта, литературного прототипа Гулаба Сингха, и пользовалась Его покровительством. Эти факты неизвестны широкому кругу читателей, и многие, возможно, большинство из них, воображают, что книга Е. П. Б. является рассказом о реальных путешествиях, и во время моей недавней поездки некоторые из таких поверхностно мыслящих читателей попросили меня рассказать, как я себя чувствовал в критических ситуациях, выдуманных ею! Эта книга наглядно демонстрирует её блестящее литературное дарование, прекрасный слог и великолепное воображение, ставящие её произведение в один ряд с другими литературными шедеврами. Порой её истории, например, о посещении Логова Ведьмы, нагнетали ужас, будучи почти полностью выдуманными, в то время как рассказы о Городе Мёртвых в горах Виндхья, Пещерах Бага в Малве, Острове Тайн и других основаны ни на чём ином, как на реальных событиях, произошедших во время нашего путешествия. Однажды в Коломбо я встретил компанию русских людей, которые специально приехали в Индию, надеясь найти в ней такие же захватывающие приключения, как те, которые она описала в своей книге! Разумеется, вымышленные надстройки, которые она возводила на фундаменте малозначительных фактов, бросились бы в глаза любому, хорошо образованному индусу, тем не менее, никто из них не мог бы не восхититься её забавными преувеличениями. Что должен подумать бомбейский читатель, некогда посетивший пещеры Карли, об её рассказе о суровых скалах, козьих тропах и глубоких пропастях, с которыми нам пришлось иметь дело во время нашего похода в пещеры Карли? Тогда в качестве места для ночлега мы выбрали маленький грот на склоне холма справа от выдолбленного входа в пещеру. Рядом с ней проходила широкая и легко преодолимая дорога, по которой можно было ездить на слонах и лошадях. Но вот что она из этого сделала:

 

«Тропинка, или скорее выем, на почти перпендикулярной стене скалы к нашей вихаре, ведёт от главной пещеры вдоль обрыва в 900 футов глубины. Требуется верный глаз, твёрдая поступь и очень крепкая голова, чтобы при малейшем неосторожном шаге не скатиться в пропасть; тут посторонняя помощь почти бесполезна, так как по этому выему (около двух футов ширины) идти двум особам рядом положительно невозможно. Пришлось пробираться гуськом, призывая на помощь всё имеющееся налицо присутствие духа; у некоторых же из нас этот дух находился в бессрочном отпуске. Особенно неприятно было положение нашего американского полковника, весьма полного, близорукого почти до слепоты и, вследствие этого, страдающего головокружением. В виде слабого утешения, мы, было, затянули хором дуэт из Нормы «Moriam insieme»… и для вящей уверенности, что смерть либо минует всех, либо мы все четверо «умрём вместе», крепко держали друг друга за руки – гуськом; однако полковник нас заставил таки сильно перетрусить за него. Мы были уже на полдороги, как вдруг он, оступившись, зашатался, внезапно вырвал руку из моей руки и – покатился вниз… Держась все трое одною рукой за кусты и скалы, мы даже не успели поддержать его другою. Вырвавшийся у нас единодушный крик ужаса замер с первой секунды, когда, обернувшись лицом к пропасти, мы увидели, как, наткнувшись по склону шагах в шести под нами на деревцо, он повис на нём обеими руками и ногами. К счастью, мы знали его за хорошего гимнаста, владеющего к тому же замечательным хладнокровием. Но минута была критическая: тонкий ствол мог каждую минуту сломаться, и наш полковник полететь в бездну. Мы уже стали было кричать о помощи, как вдруг, будто выросши из недр горы, нам предстал таинственный садху со своею коровой…

 

Оба шли футах в двадцати под нашими ногами, по невидимым выступам скал, где, казалось, негде было укрепить и детской ноги – шли также беспечно и уверенно, как если бы вместо отвесной скалы они шли по широкой шоссейной дороге. Подняв голову, садху закричал висевшему над его головой полковнику держаться крепче, а нам не трогаться с места. Ласково потрепав «пятиногую» по шее, он снял с неё верёвку, всё время тихо напевая что то вроде «мантры»; затем, взяв её обеими руками за голову, направил её в нашу сторону и, защёлкав языком, спокойно сказал ей: «чал!» (иди!) В одно мгновение, запрыгав, словно дикая коза, вверх по скалам, корова очутилась немного впереди нас, где и стала на тропинке, как вкопанная. Сам же садху, по видимому, с такою же ловкостью полез к дереву и, обмотав полковника верёвкой за пояс, сперва поставил его на ноги, а затем, поднявшись выше на тропинку, одним взмахом сильной руки втащил его за собою, немного бледного и потерявшего лишь своё pince nez, но отнюдь не присутствие духа.

Происшествие, грозившее было окончиться трагедий, заключилось комедией».1

 

Остальная часть её рассказа в такой же степени комична и не опирается на реальные факты. Тот, кто не знал её близко, вряд ли сможет поверить, что из-под руки, написавшей «Тайную Доктрину» и «Разоблачённую Изиду», также вышла книга «Из пещер и дебрей Индостана» и её «Кошмарные рассказы». Я испытал смешанные чувства, узнав, что такие недружественные газеты как «Таймс» и её фанатичная тёзка «Методист Таймс», которые скупились на похвалу её более серьёзных работ, были очарованы её бурлящей фантазией. Как я сказал в своей аннотации: «Сейчас Е. П. Б. за пределами их досягаемости, но начавшиеся перемены общественного мнения о ней приятны её семье и друзьям, которые могли оценить её истинное величие и привлекательность и которые почувствовали, что с её смертью погасла яркая звезда. И это только начало того процесса, по завершении которого, как только время и Карма сделают своё дело, откроется вся правда о способностях, знаниях и страданиях этой женщины» – женщины, которой она была в глазах тех, кто видел в ней только блестящую взбалмошную и мятежную особу, имевшую измученное болью женское тело. Ах, если когда-нибудь мир узнает, кто был той могучей сущностью, которая шестьдесят лет трудилась в облачении из дрожащей плоти, он раскается за своё жестокое обращение с Е. П. Б. и удивится степени своего невежества!

 

Среди событий последней четверти 1892-го года было официальное исключение из нашего Общества члена его испанской группы в Мадриде, человека, придумавшего себе псевдоним Альберто де Дас. Он был очень опытным и наглым «вором на доверии», которого я когда-либо знал лично. Он обладал способностями к созданию мистических обществ с громкими названиями и сам выступал в роли обладавшего знаниями вдохновенного посланника Белой Ложи. В ходе достаточно долгого общения с местной группой теософов он завоевал их доверие, начал по всей округе распространять наши учения и… эксплуатировать своих коллег и публику. Похоже, что его звали Альберто Сарак, и это было его настоящее имя. Во время своего недавнего визита в Буэнос-Айрес я узнал, что о нём помнят слишком хорошо, так как он исчез с суммой примерно в 15000 долларов, переданных ему коллегами из местного Филиала нашего Общества, в открытии которого он сыграл немаловажную роль. Всё это произошло после того, как его, убегающего от кредиторов в Европу, выслали в Испанию. Он получил полномочия открыть Филиал, обратившись ко мне официально под вымышленным именем. Тогда его письмо было безупречным по форме и дышало энтузиазмом. У меня есть один из его поддельных дипломов, в котором он называет себя «Делегатом Высшего Оккультного Совета Махатм Тибета». Также он выдавал себя за доктора. Со временем он нашёл людей для открытия Филиала и инициировал выпуск журнала, но упорхнул в Бразилию, а через два или три месяца – в другое место. В действительности он вернулся в Аргентину, где с забавной настойчивостью стал называть себя персидским послом или кем-то в этом роде, и даже имел наглость побывать на приёме у генерального консула Персии, у которого потребовал бесплатный транспорт до Чили! Конечно же, он его не получил, поэтому снова перенёс свою деятельность на западное побережье Южной Америки, где, как мне сказали, он попал в тюрьму по иску какой-то его новой жертвы. Блеск и виртуозность махинаций этого человека в какой-то степени смягчают его низость и делают его достойным упоминания на страницах данного повествования. Когда я познакомился с жертвами этого авантюриста в Буэнос-Айресе, которые являются членами нескольких наших Филиалов, я узнал, что все они принадлежат к высшим классам общества, и большинство из них занимает ответственные государственные посты. Я также узнал, что периодический журнал, начавший выпускаться благодаря Сараку, стал самым заслуживающим доверия изданием, оказывающим мощное доброе влияние. Это факт, добавленный к числу ранее полученных, послужил мне интересным доказательством того, что даже самые недостойные люди могут влиться в наше движение, чтобы сознательно или бессознательно способствовать его процветанию. Всё это очень любопытно для изучающего кармический закон, так как демонстрирует, что если грешник поддастся хотя бы кратковременному порыву добра, он может породить хорошую карму, которая может облегчить чашу весов его моральной ответственности!2

 

Мы договорились с миссис Безант о том, что она посетит Индию во время Съезда этого года, и мистер Кейтли получил более 2000 фунтов стерлингов вдобавок к 5500 рупиям на ожидаемые расходы. Но в начале осени стало ясно, что мы не можем рассчитывать на её столь желанное присутствие на Адьярском Съезде. Получив сообщение о всеобщем недовольстве в наших рядах, 21-го октября 1892-го года на Авеню Роуд миссис Безант написала циркулярное письмо, в котором, помимо вопроса о расходах, она говорила, что вынуждена отложить свой визит в Индию. Она объясняла это тем, что у неё появилась работа, которую она должна выполнить на Западе. Однако она намекнула, что обстоятельства могут позволить ей посетить нас в следующем году, но при этом она не могла дать однозначного обещания. Во всяком случае, она выразила надежду на скорую встречу со своими индийскими братьями лицом к лицу и добавила, что для неё Индия и её народы кажутся ближе, чем нация, к которой она принадлежит по рождению. Она писала: «В глубине души я с тобой, и я принадлежу к твоему прошлому. Я в последний раз родилась под Западными небесами, чтобы проделать работу, которая должна быть проделана. Но я не забываю свою истинную родину, и моя внутренняя природа, словно ребёнок, стремящийся в объятья своей матери, смотрит на Восток. И когда Карма отворит дверь, я войду в неё, и мы встретимся в теле, как мы уже можем встречаться на уровне наших сознаний». Теперь мы все знаем, какая работа ей была поручена в Европе или, по крайней мере, какая её часть. Миссис Безант предстояло узнать о вынашиваемых Джаджем планах, направленных на недопущение её встречи со мной; также ей пришлось провести сравнение записей и совместно со мной вскрыть жестокий обман, на который он собирался пойти по отношению к ней, и предательство, которое он тогда замышлял. Он цинично злоупотреблял слепым доверием этой чистой сердцем женщины и, стремясь осуществить свои амбициозные планы, использовал её в качестве своей марионетки.

 

_______________________________

1 – здесь приведён оригинальный текст цитируемого Г. С. Олькоттом отрывка из русского издания книги Е. П. Блаватской «Из пещер и дебрей Индостана» – прим. переводчика
 
2 – [Совсем недавно (в 1908 году) этот предприимчивый человек появился в Париже в одной из своих ролей «адепта», но был разоблачён миссис Лорой Финч в «Анналах психической науки», которые она затем отредактировала. – Ред.]
 

 

 

 

ГЛАВА XXX

ПРЕДВЕСТНИКИ ОТСТУПНИЧЕСТВА ДЖАДЖА1

(1892)

 

У. К. Джадж и Г. С. Олкотт. 1891 ("Американский Теософист", 1914)


 

_______________
1 – Сказанное в этой и последующих главах об участии мистера У. К. Джаджа в нижеизложенных событиях отражает точку зрения полковника Олькотта и публикуется в том виде, в каком оно появилось в первом и последующих изданиях. На эту тему в Теософском движении ведутся споры, но издатели считают, что они не должны тем или иным образом редактировать слова полковника Олькотта.

 

Настоящая глава подводит нас к концу 1892 года, который, как мы увидим, изобилует интересными событиями. Поскольку с тех пор прошло всего десять лет (так как я пишу эти строки в 1902 году), здесь будет полезно привести краткое сравнение показателей, свидетельствующих о росте Общества за этот период. Например, количество уставов, выданных с 1875-го года до конца 1892-го года, составило 310, а выданных до конца 1901-го года – 656. Сравнивая эти числа, мы видим, что количество наших Филиалов увеличилось на 346, то есть, в последние десять лет их было выдано на 36 больше, чем в течение первых семнадцати лет существования Общества. И это очень примечательный факт. Далее – о числе стран, в которых мы тогда вели свою работу. Их было восемнадцать: Индия, Цейлон, Бирма, Англия, Шотландия, Ирландия, Франция, Австрия, Швеция, Соединённые Штаты Америки, Греция, Голландия, Бельгия, Россия, Вест-Индия, Австралия, Филиппинские Острова и Япония. На сегодняшний день к ним мы добавили 24 других, названия которых приведены в моих президентских отчётах за последние два года. Затем – про Адьярскую Библиотеку, в которой на тот момент насчитывалось 3381 рукописных и печатных книг в Восточном отделе и около 2000 томов – в Западном, итого – около 5381 изданий. В отчёте за прошлый год говорится, что в Восточном отделе у нас насчитывается 2754 рукописных и 3356 печатных книг, в то время как число томов в Западном отделе возросло до 6016. Взглянув на мою работу по возрождению буддизма на Цейлоне, мы увидим следующее. Мистер Буултьенс сообщает, что по его подсчётам «около 3000 мальчиков и 1000 девочек» обучается «в разных школах, связанных с Обществом». В то же время, в своём отчёте за прошлый год мистер Д. Б. Джаятиллака, Генеральный директор буддийских школ, сообщает, что в его подчинении находятся 150 школ, которые посещает 19000 детей. И это не считая школ, которые курирует наш Филиал в Галле и которые не вошли в этот отчёт, а также около пятидесяти с лишним частных буддийских школ. Что касается общего количества членов нашего Общества, то оно возросло более чем в два раза.

 

Хотя внимание читателя раньше уже обращалось на то, что история нашего Общества свидетельствует о совершенной независимости его мощи от конкретных личностей, я думаю, что время от времени полезно напоминать эту поучительную истину, особенно в таких случаях, как настоящий, когда мы смотрим на Теософское Общество в исторической ретроспективе. Так, в 1891 году умерла наша Е. П. Б., память которой мы всегда будем чтить. Однако после этого, несмотря на предчувствие наших Кассандр и Иеремий, мощь нашего движения, похоже, не уменьшилась ни на йоту. Если взять статистику за 1890, 1891 и 1892 годы, то мы увидим, что к концу первого из них нашим Филиалам было выдано 241 устава, до конца следующего года (года её смерти) – 279, а до конца третьего года – 310. Это показывает, что, даже получив сильнейший удар, нанесённый её внезапным уходом, Общество продолжило своё движение вперёд так же беспрепятственно, как величественный фрегат, рассекающий встающие на его пути мелкие волны. Что касается меня, то знание этого закона всё время наполняет меня радостью, так как я знаю, что когда придёт срок мне или даже время Анни Безант покинуть этот план, потрясение, которое будет ощущаться, заденет сердца лишь немногих людей и не коснётся нашего Общества как целостного организма.

 

Третьего декабря я избавил себя от тягостного чувства, возникающего от осознания риска, которому мы подвергались, когда собственность Общества формально числилась лично на мне, ведь моя смерть могла повлечь неприятные юридические осложнения. Договор о доверительном управлении, проект которого я в течение нескольких лет просил составить своих коллег-юристов, был, наконец, доделан, и в тот же день мы с мистерами Кейтли и Эджем, двумя доверенными лицами, его подписали. Уже следующей заграничной почтой этот документ мы переслали другим доверенным лицам и, в конце концов, через несколько месяцев он вернулся ко мне полностью подписанным.

 

Десятого декабря у меня был интересный посетитель, коим явился мистер Александр Рассел Уэбб, член Теософского Общества, который подал в отставку с поста Генерального Консула США в Маниле после того, как обратился в ислам, и теперь вплотную занялся миссионерской работой. На следующий день он прочитал превосходную лекцию об исламе перед аудиторией, в состав которой входили многие известные мусульмане Мадраса. Хотя меня упрашивали стать ведущим этой встречи, я отказался, ссылаясь на то, что если на первом открытом собрании в Индии данного лектора будет представлять немусульманин, это будет очень плохим комплиментом человеку, который принёс такие большие мирские жертвы, чтобы влиться в ряды своих единоверцев, и приехал издалека, чтобы их увидеть. Поэтому самое меньшее, что могли сделать мусульмане, это избрать на эту роль своего наиболее уважаемого сотоварища. В своей пропагандистской деятельности Мистер Уэбб не добился успеха. Хорошо пропечатанная и иллюстрированная газета «Мусульманский мир», которую он начал издавать в Америке, после короткого периода существования потерпела фиаско; он поссорился с высокопоставленными людьми, а на Мировом Парламенте Религий в Чикаго он вызвал сильное возмущение американских женщин, выразив приверженность некоторым не слишком благожелательным взглядам мусульман на статус женщины в обществе. Его любопытная особенность заключалась в том, что в течение нескольких месяцев после принятия ислама, он оставался активным сторонником буддизма в Маниле; и когда я попросил его в Адьяре объяснить это несоответствие, он сказал, что, хотя он стал мусульманином, но не переставал быть страстным теософом, и ислам, как он понимал, явно соответствовал нашим теософским взглядам наряду с буддизмом и другими религиями. Кратко говоря, его ислам был суфийским. Мне кажется, что причина провала его новой деятельности кроется в том, что в исламском мире суфии находятся в меньшинстве, а эзотериками среди них являются отнюдь не те, кто носит самые тяжёлые кошельки и больше всего беспокоится о благосостоянии и развитии религии. После принятия исламской веры его положение, должно быть, было очень неприятным, поскольку его новые единоверцы особенно подозрительно относятся к новообращённым со стороны, в то время как отвергнув веру своего собственного народа, он довольно сильно от него отмежевался. В течение своей очень короткой жизни его «Мусульманский мир» с прекрасными художественными иллюстрациями был весьма достойным образцом типографского дела. Но вскоре стало понятно, что его надежды на благосклонность и поддержку Востока не оправдались, поэтому выпуск газеты пришлось прекратить.

 

В течение оставшейся части месяца я, главным образом, занимался сбором материалов для своих «Листов старого дневника», разумеется, вдобавок к рутинной бумажной работе. До 22-го декабря ничего особенного не происходило, но затем в нашу Штаб-квартиру приехал мистер Уолтер Р. Олд, наш лондонский сотрудник. Почти сразу же между нами возникло взаимное доверие, благодаря которому у меня впервые открылись глаза на коварную политику, проводимую мистером Джаджем в отношении Общества и лично меня в вопросе, касающемся его взаимоотношений с Учителями. Мне трудно описать своё потрясение, когда я раскрыл его беспринципность и понял, что мои ранние более или менее смутные подозрения не охватывают даже мизерной части действительности. Не претендуя на исключительную доброту, я, определённо, никогда не делал ничего такого, что давало бы право в поддельном письме моего Учителя и глубоко чтимого Гуру намекать на то, что если миссис Безант осуществит своё намерение посетить Индию, она может подвергнуться риску быть отравленной мною! Пусть кто-нибудь из моих уважаемых коллег представит себе, как бы они себя чувствовали, если бы такие жестокие и необоснованные обвинения прозвучали в их адрес. Что ж, грешным мечтаниям бедняги не суждено было сбыться, и его план, направленный на то, чтобы добиться всеобщего контроля, потерпел крах. Но теперь это на его счету, и закон Кармы всё расставит по своим местам. Мы проконсультировались с мистерами Кейтли и Эджем, и они помогли нам сравнить документы, выложенные мистером Олдом и мной. После того, как в обычное время на Съезд прибыли делегаты, мы представили все документы нашему уважаемому коллеге, судье Кхандалавале из Пуны. Он настоятельно посоветовал мне заняться этим делом, поскольку оно представляло собой слишком серьёзную угрозу процветанию Общества и должно было быть пресечено.

 

Случай У. К. Джаджа – один из самых печальных, с которыми я когда-либо сталкивался. Если бы он довольствовался тем, чтобы продолжать идти, как все мы, трудясь и делая всё возможное для роста Общества и воздерживаясь от тщетных претензий на особое «божественное» водительство, которое толкало его на путь обмана, его имя было бы покрыто славой и украсило бы наше движение. Его мозг отлично генерировал хорошие практические идеи, а быстрое и повсеместное распространение нашего движения в Соединенных Штатах обязано почти исключительно его личным усилиям, ведь его коллеги всего лишь осуществляли его планы. Подумать только, что когда он под чужим именем писал поддельное письмо миссис Безант о том, что я могу попытаться её отравить, в это же время он в своём официальном докладе на нашем Съезде 1892-го года от имени Исполнительного комитета Американской Секции Теософского Общества имел наглость заявить по поводу моего отказа от отставки с поста президента следующее: «Я могу сказать, что, по моим сведениям, в этой хорошо знакомой мне Секции никто не сожалеет о вашем решении. В связи с этим Американская Секция выражает вам заверения в своей полной преданности и решимости сотрудничать с вами и всеми другими членами каких бы то ни было Секций в созидательной работе Общества до конца наших дней, когда придёт черёд других, которые заменят нас в непрестанном движении вперёд». Очень жаль, что он вместе с некоторыми другими людьми «перешёл» из света великолепной ауры нашего Общества во тьму Сецессиона,2 окружив себя туманом неблагодарности, предательства и обмана!

_______________
2 – Сецессион – в искусстве название нескольких групп прогрессивных художников, отклонившихся от признанных и консервативных художественных организаций на территории Австрии и Германии – прим. переводчика

 

На Съезде 1892 года присутствовали представители Соединённых Штатов, Англии, Цейлона и почти всех уголков Индии. Конечно же, в своём ежегодном обращении я объявил об отмене своей отставки и возобновлении служебных обязанностей, и, предвидя, что нас ожидает в будущем, я сделал следующее предупреждение: «Теперь, когда мы так сильно сплочены нашим движением, я чувствую себя обязанным предостеречь вас от культивирования глупого убеждения, вызванного кажущимися яркими и обнадеживающими перспективами во внешнем мире, в то, что нам нет нужды держать себя в напряжении, чтобы противостоять сильнейшим ударам с неожиданных сторон. Давайте не будем подражать фатальному безразличию виноделов, которые, ожидая созревания винограда на солнечных склонах Этны, забывают о титанических энергиях, бурлящих в недрах земли. До тех пор, пока люди объединяются в организации, подобные нашей, чтобы постараться помочь расе в борьбе за высшие благородные идеалы, успех этих усилий будет ограничен бóльшим или меньшим моральным несовершенством его членов в совокупности. Зная мои собственные недостатки и, в некоторой степени, недостатки моих близких коллег, я рассчитываю на то, что кризисы, с которыми мы уже несколько раз сталкивались в прошлом, будут повторяться лишь эпизодически. Единственное, что нужно каждому настоящему мужчине – это быть твёрдым и стойким, что бы ни случилось. Наше дело правое, наш идеал высок, наша работа приносит нам настоящую радость и надежду на будущее, ибо мы работаем вместе с Величайшими Сынами Человечества».

 

В действительности с самого начала существования нашего Общества мы сталкивались с препятствиями, порождёнными как пессимистами, так оптимистами, находящимися среди наших коллег; только время научит нас следовать срединным путём и уверенно добиваться успеха.

 

В том же обращении я, выражая протест от имени всего Общества, объявил о том, что генеральный секретарь одной из Секций пренебрёг отправкой своего официального отчёта, тем самым сделав брешь в непрерывной истории нашего движения, которое до настоящего момента было поступательным и, если бы не этот досадный эпизод, было бы таким и в будущем. Поскольку одна из наших самых молодых и активных Секций в декабре прошлого (1901-го) года подготовила к Съезду свой отчёт не полностью, я думаю, что в связи с этим здесь будет полезно повторить то, что я тогда сказал по этому поводу: «Поэтому мой годовой отчёт приобретает особую историческую ценность и большое значение, поскольку представляет собой единственное средство, с помощью которого члены и Филиалы Общества могут создать полное представление о работе Общества в целом. Оглашение моего отчёта на нашем нынешнем собрании проводится по аналогии с тем, как это делалось в прошлые годы, но является всего лишь предварительным мероприятием перед его официальным изданием. Ибо следует помнить, что собрание, к которому я сейчас обращаюсь, представлено исключительно узким кругом людей, но ни в коем случае не Теософским Обществом во всей его полноте. Завтра вы соберётесь как Съезд Индийской Секции, но сегодня вы – простое собрание теософов, которым я зачитываю свой годовой отчёт перед тем, как разослать его во все части света.

 

Поэтому крайне важно, чтобы генеральный секретарь каждой Секции представил мне полный официальный отчёт, который будет включён в мой годовой отчёт всего Общества... Только с точки зрения Федерального Центра, истинной оси вращения колеса нашего Общества, можно посмотреть на нашу работу и оценить конечные потери и прибыль за год».

 

В конце 1891-го года начался период большой литературной работы, продолжавшейся и весь следующий год. За это время появились первое и второе «Руководства» миссис Безант, «Словарь» Е. П. Б., «Симон Маг» мистера Мида, «Что такое Теософия?» мистера Олда, превосходные «Индианаполисские Письма» мистера Фуллертона, «Тайна Абсолюта» мсье Эдуарда Куломба, «Азбука Теософии и Кармы» мистера Г. С. Уорда, «Истинная Церковь Христа» мистера Броди-Иннса и восемнадцать переводов теософских работ на урду, шведский, голландский, испанский, французский и другие языки. В действительности это было началом того сжатого и популярного изложения глубоких теософских учений, которое сделало их доступными читательской аудитории во всём мире. В то время как некоторые из этих работ были простыми и элементарными, другие, такие как «Симон Маг» и «Пистис София» мистера Мида, представляли собой серьёзные научные исследования. Можно добавить, что их автор таким путём начал прокладывать дорогу вдумчивым христианам в зеленеющие просторы первобытной христианской культуры, где только и можно найти истинное начало современного христианства. Несмотря на предубеждения ортодоксальных христиан в отношении термина «Теософия», со всей определённостью можно утверждать, что имя мистера Мида спустя много лет после его смерти останется в числе наиболее заслуживающих доверия авторитетов, изучавших происхождение христианства.

 

Англо-индийцы очень любят потешаться над слишком распространённой среди индусов привычкой давать очень серьёзные обещания, но забывать их выполнять. Это часто заметно, когда проводятся сборы пожертвований, но мне посчастливилось столкнуться с очень небольшим числом случаев подобной недобросовестности. Однако один из них, о котором я рассказал Съезду 1892-го года, был очень неприятным. Наш коллега и президент местного Филиала, ныне покойный махараджа из Дурбангхи, во время Съезда 1886-го года сообщил мне телеграммой о своём намерении пожертвовать Обществу «25000 рупий наличными» вместо ежегодного взноса в 1000 рупий, который он делал. Однако по какой-то непонятной причине, оставляя официальные телеграммы и письма к нему без ответа, он так и не передал Обществу обещанные деньги, как и свою ежегодно вносимую сумму. И теперь на Съезде я предал это дело огласке, чтобы развеять укореняющийся в массах слух о том, что нам была оказана существенная финансовая помощь.

 

Мистер Олд, также известный под псевдонимом «Сефариал», имел очень распространённую в широких кругах репутацию эксперта в области западной астрологии. Поэтому при первом же случае я очень хотел провести крупномасштабный эксперимент для сравнения возможностей современной западной и древней восточной систем астрологии, первую из которых представлял бы мистер Олд, а вторую – владевший английским языком индийский астролог. Однако мой план провалился, потому что (кто бы мог в это поверить?) я не мог убедить ни одного индийского эксперта-астролога продемонстрировать своё искусство даром! В итоге его бы ожидала слава и огромный доход, если бы его способности, о которых прежде мало кто знал, были бы окончательно доказаны. Но поскольку у меня не было денег, которые я мог бы потратить, мне пришлось оставить эту действительно важную проблему, чтобы потом к ней вернулся кто-то другой при более удачном стечении обстоятельств.

 

Съезд 1892-го года примечателен тем, что тогда в Адьярской Штаб-квартире впервые побывал доктор Инглиш, наш дорогой и уважаемый коллега, который присутствовал на нём в качестве делегата Цейлонского Женского Образовательного Общества. Незадолго до этого он на парусном судне приехал в Калькутту, после чего со своей дочерью и их давней подругой, мисс Эллисон, отправился на пароходе в Коломбо, где предложил свою безвозмездную помощь миссис Хиггинс, работавшей в буддийской школе для девочек. Миссис Инглиш, сострадательное сердце которой уже давно жило заботами о беспризорных девочках и покинутых женщинах Цейлона и Индии, начала свою работу вместе с мужем, но, к несчастью, через какое-то время скончалась, оставив его оплакивать невосполнимую утрату. Но, по крайней мере, его утешало то, что он завоевал уважение и дружбу всех коллег, с которыми он имел дело. Двадцать восьмого декабря на праздновании годовщины Общества в зале Пачиаппах доктор Инглиш, мистер Олд, мистер Буултьенс из Коломбо, судья Н. Д. Кхандалавала и я выступили с речами, и весь Съезд прошёл настолько успешно, что этого не ожидали даже друзья Общества. При этом судья Н. Д. Кхандалавала без какого-либо стороннего влияния признался в том, что «после изучения Теософии он намного проще и лучше стал понимать свою религию, и после того как в 1880-м году он впервые встретился с основателями Теософского Общества, он нашёл в них серьёзных, преданных, искренних и откровенных людей».

 

Так завершается рассказ о событиях 1892-го года, которые теперь уже перекочевали на страницы Судной Книги Читрагупты, Хранителя летописей Акаши.

 

Перевод с английского Куражов А.П.

 

29.03.2021 08:59АВТОР: Генри С. Олькотт | ПРОСМОТРОВ: 840


ИСТОЧНИК: Пер. с англ. Куражов А.П.



КОММЕНТАРИИ (3)
  • Татьяна Бойкова29-03-2021 14:17:01

    Согласна с тем, что редактировать слова автора не стоит, раз уж он в своем самомнении посмел так написать. Но мы хорошо помним, как отзывалась об Олькотте в письмах к ученикам Е.И. Рерих. Как сама Е.П. Блаватская писала о У. Джадже, что можно прочесть и в ее письме к Джаджу и в ее слове о нем. Вот небольшая цитата из последнего:

    "Если У.К.Джадж — человек, сделавший больше всех для теософии в Америке, бескорыстнее которого никто не работал в вашей стране, делающий всё, что он мог, для выполнения всех поручений Великих Учителей, если он оставлен один... тогда я говорю — пусть уходят! Они — не теософы, и если подобное должно случиться и Джаджу придётся сражаться в одиночестве, тогда я должна сказать им всем — прощайте навсегда".

    "Е.П. БЛАВАТСКАЯ ОБ УИЛЬЯМЕ КУАНЕ ДЖАДЖЕ" у нас на портале. Пусть перечтет тот, кто слышит об этом впервые.
    http://www.lomonosov.org/artic le/blavastky_dgag.htm

  • Герман29-03-2021 15:00:01

    Со смертью Блаватской фактически заканчивается история истинного теософского общества в том виде, в котором оно должно было задумано и должно было существовать. Далее начинается парад диких самомнений, афер, мошенничеств и обманов, который привёл ТО к распаду и существованию в настоящем виде - "ни живо, не мертво".

  • Александр Левченко14-04-2021 11:25:01

    Спасибо А.П.Куражову за самоотверженный труд и его прекрасное чувство английского языка. Не у каждого переводчика есть этот дар, даже при хорошем знании языка.

ВНИМАНИЕ:

В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:

1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".

2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.

3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".

4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.

5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".



Оставить комментарий

<< Вернуться к «Ученики и последователи Е.П. Блаватской »