26 марта в 19:00 в Московском доме книги состоится презентация книги «Николай Рерих». Круглый стол «Наследие Николая Рериха – культурный мост между Россией и Индией» (Дели). Выставка Международного Центра Рерихов «Вселенная Мастера», посвященная 150-летию Н.К. Рериха, в Индии Выставка «Издания Международного Центра Рерихов» в Новосибирске. Новости буддизма в Санкт-Петербурге. Благотворительный фонд помощи бездомным животным. Сбор средств для восстановления культурной деятельности общественного Музея имени Н.К. Рериха. «Музей, который потеряла Россия». Виртуальный тур по залам Общественного музея им. Н.К. Рериха. Вся правда о Международном Центре Рерихов, его культурно-просветительской деятельности и достижениях. Фотохроника погрома общественного Музея имени Н.К. Рериха.

Начинающим Галереи Информация Авторам Контакты

Реклама



Листы старого дневника. Главы XXIV, XXV. Г.С. Олькотт


 

Глава XXIV

ПРОЕКЦИЯ ДВОЙНИКА

 

Все теории и спекуляции о двойственной природе человека, то есть о том, что он обладает астральным или призрачным телом наряду с физическим, лишь приводят к необходимости доказательств, прежде чем продвигаться дальше. Подобное предположение, превосходя обычный опыт материалистического ума, настолько невероятно, что оно, скорее, будет отброшено как сон, чем принято даже как рабочая гипотеза. На самом деле, она принимается в расчёт обычным учёным, но когда смелый исследователь в отличие от рядового выдаёт эту гипотезу за свою веру, он, отступив от трезвой осторожности, которая уместна в силу смешной несообразности данной гипотезы, рискует своей репутацией. Но, тем не менее, это признак истинного первооткрывателя в науке. Вместе с тем, в разное время было опубликовано множество книг, таких же ясных и впечатляющих как сочинение Д'Асье1. Важнейшая из них называется «Фантомы живых», написанная мистерами Гёрни, Майерсом и Подморой. Она преподносит целый ряд фактов, которые невозможно отрицать, однако и трудно принять.

 

Кажется, что предположение о Двойнике в настоящее время полностью доказано, поскольку собрано несколько тысяч наблюдавшихся феноменов этого класса; и, кажется, приходит время, когда метафизик, который игнорирует их, не имеет права претендовать на роль заслуживающего доверия учителя человечества. Вместе с тем, если разум можно убедить массой накопившихся фактов, то о реальном существовании астрального тела и возможности его отделения от физической «оболочки» во время жизни может стать известно только одним из двух способов – или путём наблюдения астрального тела другого человека, или путём проекции своего собственного астрала и созерцания своего физического тела извне (ab extra). Знакомый с любым из этих переживаний может сказать, что он ЗНАЕТ, и его знание становится абсолютным и незыблемым. Я испытал оба из них. Поэтому я, как в суде, сажусь на место для дачи свидетельских показаний и свидетельствую об истине для блага моих коллег по работе. Я начну с простого упоминания о случае, когда видел астральное тело Е. П. Б. на улице в Нью-Йорке, в то время как её физическое тело находилось в Филадельфии; подобно этому я видел друга, тело которого в тот момент пребывало в Южных Штатах за несколько сотен миль; в американском поезде и на американском пароходе видел одного Адепта, физически находящегося в Азии; в Джамму получил из рук другого телеграмму, отправленную мне Е. П. Б. из Мадраса и доставленную мне под видом кашмирского разносчика телеграмм Адептом, который моментально появился для этой цели и мгновение спустя растворился при полном лунном сиянии, когда я подошёл к двери, чтобы проводить его взглядом; получил приветствие от другого из этих величественных людей одним тропическим вечером, когда мы вместе с Е. П. Б. и Дамодаром сидели в нашем фаэтоне, наслаждаясь зарницами и прохладным морским бризом на мосту Уорли Бридж в Бомбее; с маленького расстояния я видел, как он постепенно приближается к нам, вплотную подходит к экипажу и кладёт свою руку на руку Е. П. Б., прогуливается по дамбе в пятидесяти ярдах от нас и внезапно исчезает из поля нашего зрения при полном свете зарниц на фоне хорошо просматривающихся деревьев, кустарников и других мест, где можно было бы укрыться. Я перечисляю эти происшествия и другие, подобные им, и подхожу к тому, которое явилось самым важным по своим последствиям, оказав влияние на ход всей моей жизни. Об этой истории уже рассказывалось раньше, но она должна появиться в настоящей ретроспективе событий, поскольку явилась главной из причин моего отказа от мира и переезда в мой индийский дом. С тех пор она стала одним из главных факторов в разрастании Теософского Общества. Я не хочу сказать, что без этого я бы не приехал в Индию. С того времени, как я узнал, чем является Индия для мира и чем она  снова может стать, моё сердце всегда рвалось туда. Ненасытная жажда влекла меня к земле Риши и Будд, к самой Священной Земле среди других земель; но путь в неё я не мог себе ясно представить без того, чтобы резко не оборвать связи, удерживающие меня в Америке. Возможно, я полагал, что вынужден оставить всё «до лучших времён», которые почти никогда не приходят к тому, кто вечно всё откладывает и идёт на попятную перед тем, как событие вот-вот произойдёт. Однако произошедшее решило мою судьбу; сомнения растаяли в мгновенье ока, поскольку ясное предвидение твёрдой воли указало мне путь. И той бессонной ночью на рассвете я стал по-другому смотреть на вещи и начал искать средства для достижения этой цели. А произошло следующее.

 

Наша вечерняя работа над «Изидой» закончилась, я пожелал Е. П. Б. спокойной ночи, удалился в свою комнату, закрыл, как обычно, дверь, закурил, уселся читать и вскоре погрузился в свою книгу – «Путешествия в Юкатане» Стивенса, если мне не изменяет память. Во всяком случае, не в книгу о призраках и не в книгу, которая могла бы стимулировать моё воображение, чтобы вызвать видение призраков. Если войти в мою комнату, то налево и вперёд от двери стояли стул и стол, направо – моя раскладушка, напротив двери располагалось окно, а над столом висел газовый светильник. Следующий простой план передаст правильное представление о помещении «Ламасери», хотя и не в соответствии с точными пропорциями.

 


[Рисунок. План «Ламасери» – в оригинале рисунок без подписи]

 

 

ПОЯСНЕНИЕ. А – наш рабочий кабинет и приёмная; B – спальня Е. П. Б.; С – моя спальня; D – маленькая тёмная спальня; Е – коридор; F – кухня; G – столовая; Н – ванная; I – шкаф; J – внешняя дверь квартиры, открывающаяся на домовую лестницу; она всегда закрыта, поскольку снабжена пружинной защёлкой, и запирается на ночь. В моей комнате: а – это кресло, где я сидя читаю; b – стол; с – кресло, в которое мои гости садятся во время разговора; d – моя раскладушка. В нашем рабочем кабинете: е – висящие часы с кукушкой и f – место подвесных полок, о которые я всегда ударялся. В спальне B буквой g обозначено место кровати Е. П. Б.. Если я сидел в кресле, то дверь моей комнаты, как теперь видно, находилась справа от меня и если она хоть кем-то открывалась, это сразу было заметно; более того, как подсказывают мои нынешние воспоминания, она была заперта. Пусть не покажется странным, что тогда я не был в этом уверен, если учесть психическое возбуждение, в которое меня ввергли происходящие события; события настолько удивительные, что они заставили меня забыть разные мелкие подробности, которые, будь мой разум холодным, наверное, сохранились бы в памяти. Я спокойно читал, и всё моё внимание было сосредоточено на книге. Никакое событие вечера не сулило мне то, что я увижу Адепта в астральном теле; я не хотел этого специально, пытаясь вызвать его в воображении своей фантазией, и совершенно не ожидал его появления. Когда я читал, слегка отвернув своё плечо от двери, внезапно в правом углу моего правого глаза появился блеск чего-то белого; я повернул голову и от удивления выронил книгу, поскольку увидел во весь рост возвышающуюся надо мной фигуру, по-восточному облачённую в белые одежды, в чалме (head-cloth) или тюрбане с полоской из ткани янтарного цвета, вышитой вручную жёлтой шёлковой нитью. Из-под тюрбана на плечи ниспадали длинные волосы цвета воронова крыла; его чёрная борода, раздвоенная на подбородке по раджпутской моде, была закручена на концах и закинута за уши; глаза одухотворялись огнём души; глаза, которые, вместе с тем, были полны доброты и пронизывали взглядом; взглядом учителя и судьи, но смягчённым любовью отца, который смотрит на сына, нуждающегося в совете и наставлении. Он был настолько велик и благороден, настолько проникнут величием нравственной силы, настолько глубоко духовен, настольно явно выше среднего уровня человечества, что в его присутствии я чувствовал себя смущённым и, склонив голову, преклонил своё колено, как это делается перед богом или богоподобным существом. Его рука едва коснулась моей головы, и мягкий, хотя и сильный голос попросил меня сесть. Когда я поднял глаза, Он сидел за столом на другом стуле. Он сказал мне, что пришёл в переломный момент, когда я в нём нуждался; что мои действия привели меня к необходимости выбора; что от меня одного зависит, будем ли мы с ним в этой жизни часто встречаться для сотрудничества на благо человечества; что для человечества предстоит сделать большую работу, и я, если пожелаю, обладаю правом на долю в ней; что нас с моей коллегой соединила вместе мистическая связь, которую мне сейчас не объяснить; связь, которая не может быть разорвана, однако которая время от времени может вызывать напряжение. Он рассказал мне кое-что о Е. П. Б., что я не могу повторить, а также кое-что обо мне, что не касается третьих лиц. Я не могу сказать, как долго это продолжалось: возможно, час или полчаса; казалось, что прошла минута, поскольку течение времени я почти не замечал. Наконец Он поднялся, и я поразился его высокому росту и подметил в его лице что-то величественное – не внешний блеск, но как бы мягкое свечение внутреннего света, которое исходило от духа. Вдруг мне в голову пришла мысль: «А что, если это галлюцинация; а что, если Е. П. Б. ввела меня в гипноз? Я бы хотел иметь какой-нибудь вещественный объект, который мог бы мне доказать, что Он действительно был здесь; то, что я мог бы потрогать руками после того как Он ушел»! Как будто читая мои мысли, Учитель мягко улыбнулся, раскрутил со своей головы фехту (fehtâ) и, великодушно отдав мне её на прощание, исчез: его стул был пуст, и я остался один на один со своими эмоциями! Но не совсем один, поскольку на столе лежал вышитая фехта (head-cloth); ощутимое и неоспоримое доказательство того, что я не был «околпачен» или психически одурачен, но столкнулся лицом к лицу с одним из Старших Братьев Человечества, одним из Учителей нашей тупой расы учеников. Первый естественный импульс подтолкнул меня побежать и постучать в дверь Е. П. Б., чтобы рассказать ей о случившемся, и она настолько была рада услышать мою историю, насколько я был рад её рассказать. Я вернулся в свою комнату, чтобы всё обдумать, и серое утро застало меня всё ещё раздумывающим и ищущим решений. Из этих мыслей и поисков ответов родилась вся моя последующая теософская деятельность и та преданность стоящим за нашим движением Учителям, которая никогда не пошатнулась даже под самыми сильными ударами и вынесла все жестокие разочарования. С тех пор я был благословлён встречами с этим Учителем и другим, но что толку повторять уже пересказанные истории об этом, когда приведённых ранее примеров предостаточно. Однако другие, которым повезло меньше, могут сомневаться, но я-то ЗНАЮ.

 

Поскольку я придерживаюсь принципа откровенности, то касательно произошедшего случая должен вспомнить обстоятельство, которое однажды бросило тень сомнения на мою компетенцию как свидетеля. Когда в Лондоне в 1884 году меня в качестве свидетеля опрашивал Специальный Комитет Общества Психических Исследований, среди прочего я рассказал историю об упомянутом выше случае. В ходе так называемого перекрёстного допроса член комитета задал мне вопрос, как я могу быть уверен, что Мадам Блаватская не наняла какого-то рослого индуса разыграть передо мной этот фарс, и что в отношении предполагаемых мистических подробностей моё воображение не могло сыграть со мной злую шутку. После этого я испытал такое отвращение к жестокому подозрению Е. П. Б. с их стороны и, по всей видимости, бесчестному уклонению от вполне осязаемых «духовных» фактов под предлогом подозрения в хитрости, что среди других слов я поспешно ответил, что до этого момента в своей жизни никогда не видел индусов. Однако из моей памяти полностью ускользнуло одно обстоятельство, которое в действительности имело место – это путешествие в 1870 году через Атлантику с двумя джентльменами-индусами, один из которых – Мулджи Такерси – позднее в Бомбее стал нашим близким другом. Это совершенно очевидный случай амнезии (потери памяти), поскольку у меня не было ни малейшего намерения или интереса скрывать такое банальное обстоятельство; встреча 1870 года, произошедшая за четырнадцать лет до того, как меня опрашивало Общество Психических Исследований, не оставила такого следа в моей памяти, чтобы вспомнить о ней в момент гнева, который настолько ослабил силу моих показаний. Встреча с индусами примерно за пять лет до того, как я узнал Е. П. Б., и, благодаря ей, настоящую Индию, не могла быть очень значима для меня как человека, имеющего столь разнообразные знакомства и богатый опыт приключений. Да, это была амнезия; но амнезия не есть ложь, и мой рассказ правдив, хотя некоторые в этом могут сомневаться. И сейчас будет уместно сказать, что некоторые из моих глав были написаны во время путешествий, когда я не имел доступа к своим книгам и записям. Особенно много глав о давно минувших событиях написано только по памяти. Поэтому я прошу снисхождения за любые непреднамеренные ошибки, которые могут всплыть. Я стараюсь быть точным и, конечно же, должен быть правдивым.

 

Теперь я перехожу к моему личному опыту проекции Двойника. В связи с этим феноменом позвольте мне предостеречь менее продвинутых изучающих практическую психологию; способность отделять астральное тело от физического необязательно свидетельствует о высоком духовном развитии. В обратное верят, по-видимому, большинство дилетантов в оккультизме, но они не правы. Первое и достаточное доказательство этого заключается в том, что выход астрального тела происходит очень часто у мужчин и женщин, которые мало или совсем не уделяли времени оккультным исследованиям, не следовали никаким йогическим системам и не предпринимали никаких попыток делать это и обычно были напуганы или сильно досадовали, когда это открывалось, и ни в малейшей степени не превышали уровень среднего человека по чистоте жизни и мысли, духовным идеалам или «дарами духа», о которых говорит Писание; часто наблюдается прямо противоположное. Напротив, анналы Чёрного Искусства кишат бесчисленными случаями видимых и невидимых (кроме как ясновидящими) проекций Двойника безнравственными людьми, склонных к злу, а также случаями билокации2, появления признаков несчастных жертв, ликантропических превращений и другого «ужасного колдовства».

 

Затем, опять же, существует три-четыре или более тысяч случаев проекций Двойников людей всевозможных видов, происходивших при разных обстоятельствах. Некоторые из них нисколько не лучше, если, порой, не намного хуже тех, что были записаны и отобраны Обществом Психических Исследований, плюс ещё несколько тысяч случаев, осевших в их закромах. Всё в совокупности доказывает истинность моего предостережения, что никто, даже в малейшей степени, не может рассматривать способность какого-то человека путешествовать в астральном теле – не важно, сознательно или бессознательно – как доказательство того, что он лучше и мудрее, или что он более духовно развит и лучше подходит на роль Гуру, чем любой другой человек, который не наделён этим. Это всего лишь признак того, что субъект, переживший данный опыт, имеет либо врождённое, либо приобретённое с помощью последовательных усилий ослабление связи астрального тела со своей физической оболочкой. Это облегчает выход астрального тела из физического и возвращение в него назад, когда последнее спит естественным или гипнотическим сном, и, следовательно, не сковывает. В этой связи напомним читателю о произведённой Е. П. Б. для меня картине на атласе, отражающей эксперименты М. А. Оксона в данном направлении. Так или иначе, я никогда не находил время для самостоятельной йогической подготовки с тех пор, как взялся за практическую работу в нашем теософском движении. Мне никогда не казалось необходимым заботиться о том, приобрету ли я какие-нибудь психические силы или нет, также я никогда не стремился к тому, чтобы стать гуру, равно как и не беспокоился о том, смогу ли достичь Освобождения в этой жизни или нет. Служение человечеству всегда казалось мне лучшей йогой, а способность хоть в малой степени распространять знания и уменьшать невежество – достаточным вознаграждением. Так что в те первые дни мне и в голову не приходило, что я бы мог тренироваться, чтоб стать провидцем или чудотворцем, метафизиком или адептом; но через все эти годы я пронёс намёк, поданный мне Учителем, что лучший путь ко всему этому лежит через Теософское Общество: скромную сферу деятельности, пожалуй, даже самую лучшую для меня, учитывая мои ограниченные возможности, совершенно благую и, в то же время, полезную. Поэтому не следует думать, что рассказывая о своих первых выходах из тела, я выставляю напоказ своё якобы высокое духовное развитие или намереваюсь похвастаться особой одарённостью как психик. Я полагаю, факты таковы, что мне помогли получить этот психический опыт наряду со многими другими для формирования основы специального образования, необходимого тому, кому предназначалась такая работа, как мне.

 

Вот один из моих фактов. Как-то вечером в 1876 году мы с Е. П. Б., когда ещё жили на 34-ой Западной Улице3, заканчивали главу первоначального варианта «Развоплощённой Изиды» и перед расставанием на ночь переложили «рукопись» из большой стопки в картонную коробку. При этом первая страница, которая раньше была на дне стопки, оказалась на её вершине.

 

Е. П. Б. занимала квартиру на втором этаже многоквартирного дома непосредственно под моей собственной, и мы оба, разумеется, запирали наши входные двери от воров. Когда я раздевался, мне пришло в голову, что если в последнем предложении последнего абзаца я бы добавил три определённых слова, то это бы лучше передавало смысл всего абзаца. Я испугался, что могу забыть об этом утром, и мне подумалось, что пусть это будет прихоть, но я мог бы попытаться спуститься в рабочий кабинет под лестницей в своём Двойнике и, возможно, дописать эти слова феноменальным образом. Сознательно я раньше таким образом никогда не путешествовал, но знал, как это можно осуществить, а именно – твёрдо зафиксировать в сознании намерение сделать это, когда засыпаешь, что я и сделал. До следующего утра я больше ничего не помнил, и после того, как оделся и позавтракал, я зашёл в квартиру Е. П. Б., чтобы с ней проститься перед тем, как пойти в свой офис. «Хорошо», – сказала она, и спросила: «но скажите мне на милость, что вы, чёрт возьми, делали здесь прошлой ночью после того, как пошли спать»? «Делал?», – ответил я, – «что вы имеете в виду»? «А вот что», – сказала она. «Я улеглась спать и спокойно лежала в своей постели, когда – только взгляните на это! – увидела астральное тело моего Олькотта, выступающего из стены. К тому же, вы казались довольно сонным и оглушённым! Я пыталась заговорить с вами, но вы не ответили. Вы пошли в рабочий кабинет, и я услышала, как вы там шелестите бумагами; и это всё. Что вы на это скажете»? И тут я рассказал ей о своём задуманном эксперименте. Мы вместе пошли в другую комнату, перевернули всю стопку рукописи и на последней странице, в конце заключительного абзаца, обнаружили два слова из трёх, полностью написанных моим собственным почерком и начинавшееся, но незаконченное третье: казалось, сила концентрации исчерпалась, и слово оканчивалось каракулями! Как я взял в руки карандаш, если вообще его брал, или как без него написал слова, я сказать не могу: может быть, я просто оказался способен осадить написанное при помощи одного из благотворных элементалов Е. П. Б., используя молекулы графита одного из графитных карандашей, лежащих на столе вместе с рукописью. Как бы там ни было, опыт оказался удачным.

 

Читателю надо принять к сведению тот факт, что написанное мной феноменальным образом оканчивалось на том месте, где я по неопытности позволил своей воле уклониться от контроля работы своей руки. Сохранять её концентрацию всё время – это необходимое условие, такое же, какое требуется для хорошей работы на обычном интеллектуальном плане. В «Теософе» за июль 1888 года (статья «Осаждённые картины в Нью-Йорке») я объяснил связь между концентрацией тренированной силы воли и способностью устойчиво осаждать письма, картины и другие аналогичные доказательства творческой силы ума. Я приводил пример очень интересных и наводящих на размышления подробностей проекции Двойника и осаждения писем, рассказанных Уилки Коллинзом в своем романе «Две судьбы» – удивительной книге, которую стоит прочитать любому изучающему оккультизм4, как и «Занони», «Странную историю» и «Грядущую расу».

 

Далее я привёл случай осаждения портрета Луи для нас с мадемуазель Либерт, который поблёк уже на следующее утро, но впоследствии вновь был возвращён к жизни Е. П. Б. по просьбе мистера Джаджа и так хорошо «зафиксирован», что по прошествии многих лет он всё ещё остаётся чётким и будто бы новым, как когда его произвели впервые. Но никакое чтение статьей или экспериментирование в качестве свидетельства «из вторых рук» не могут сравниться даже с одним маленьким оригинальным опытом, подобным описанному выше, по способности пробуждать осознание истины об универсальной космической работе мысли при создании форм.

 

Шлока Бахусьям Праджаеяити (Bahûsyam Prajâyeyaiti) и т.д. (VI-ая Анувака, 2-ая Валли, Таиттирьяка-Упанишада (Taittiryiâka-Upanishad) для меня глубоко поучительна: «Он (Брахма) пожелал стать множеством и проявить себя вовне. Он стал размышлять сам над собой. После таких размышлений он проявил из себя всё сущее. Затем он вошёл в то, что из себя проявил». Для того, кто сам медитировал, а затем создавал форму, это имеет неизмеримо более глубокий смысл, а, вернее, повод для размышлений, чем для того, чьи глаза только читают слова на странице без идущего изнутри ответного отклика всего его существа.

 

Я вспоминаю другой случай проекции своего Двойника, который иллюстрирует закон, известный как «отражённое воздействие». Читатель может найти достаточно материала для того, чтобы сложить правильное мнение по этому вопросу в книгах о колдовстве, волшебстве и магии. В этой связи термин «отражённое воздействие» («реперкуссия») означает реакцию физического тела на удар, ножевое или другое ранение, причинённое во время проекции его Двойника, который передвигается как отдельная сущность: «билокация» – это одновременное появление кого-то в двух разных местах; в одном месте в физическом теле, в другом – в астральном, или Двойнике. В своём «Посмертном человечестве» М. Д'Асье обсуждает это, и к моему английскому переводу этой превосходной работы я добавил замечания на эту тему от себя. Рассказывая о причинении вреда своим жертвам колдунами, которые могли удваивать свои тела и посещать их в Двойнике, автор говорит (стр. 224): «Колдунья входила в дом к тому, кому она собиралась досадить тысячью способами, чтобы утолить свою жажду мести. Если последний был решителен и имел подходящее оружие, то часто случалось, что он ударял фантом и, оправившись от транса, колдунья могла найти на своём теле раны, которые она получила в борьбе, когда была призраком».

 

Де Мюссо, католический писатель, выступающий против колдовства и других «чёрных искусств», приводит из судебных архивов Англии случай Джейн Брукс, которая очень упорно преследовала ребёнка по имени Ричард Джонс. Когда она однажды наведалась ребёнку, тот закричал, что появился призрак Джейн и сделал вид, что прикасается к нему кончиком своего пальца. Свидетель по имени Гилсон тут же подбежал к указанному месту и полоснул по нему ножом, хотя фантом был виден только ребёнку. Сразу после этого Гилсон с отцом ребёнка и констеблем посетили дом Джейн Брукс, которую нашли сидящей на своей табуретке, держа одну свою руку в другой. Она отрицала, что с её руками что-то случилось, но в одной руке прятала другую, которая была рассечена. Было обнаружено, что эта рука истекала кровью и имела именно такую же рану, какую, по словам ребёнка, нанесли руке фантома ножом Гилсона. И поскольку подобных случаев зарегистрировано великое множество, всё это может доказывать, что любой несчастный случай или травма проецируемого Двойника вызывает реакцию физического тела и воспроизводится на нём в идентичном месте.5

 

Это подводит меня к моему собственному опыту.

 

На стене, рядом с камином, в нашем рабочем кабинете в «Ламасери» висели швейцарские часы с кукушкой, которые я обычно методично заводил каждую ночь перед тем, как удалиться в свою комнату. Однажды утром, подойдя после ванны к зеркалу в туалете, я заметил, что мой правый глаз стал чёрно-синим, будто меня ударили кулаком. Я никак не мог объяснить это и озадачился ещё больше, обнаружив, что у меня нет боли на месте повреждения. И я напрасно ломал себе голову в поиске объяснений. В моей спальне не было ни столба, ни колонны, ни выступающего угла или другого препятствия, о которое можно было бы удариться, если предположить, что я ходил во сне – кстати, этой привычки я никогда не имел. Затем, опять же, чтобы почернели мои глаза, удар должен был быть довольно грубым, и я обязательно должен был мгновенно проснуться. Однако ночью я спал, как обычно, тихо. Я пребывал в недоумении до тех пор, пока за обеденным столом не встретил Е. П. Б. и её подругу, с которой они вместе ночевали. Подруга Е. П. Б. дала мне ключ к разгадке. Она сказала: «Полковник, должно быть, вы ударились прошлой ночью, когда приходили заводить часы с кукушкой»! «Заводить часы?», – ответил я, – «что вы имеете в виду? Разве вы не заперли дверь, когда я пошёл в свою комнату»? «Да», – сказала она, – «я заперла её сама; однако разве вы не могли пройти через неё? К тому же, мы с Мадам видели, как вы прошли мимо раздвижных дверей нашей спальни и слышали, как тянете цепь, заводя часы. Я окликнула вас, но вы не ответили, и больше я ничего не видела». Тогда мне подумалось, что если допустить, что я входил в комнату в своём Двойнике и заводил часы, то неизбежны две вещи: (а) часы должны быть заведены прошлой ночью и не должны остановиться; (б) на моём пути должно быть какое-то препятствие между дверью и стоящим напротив камином, о которое я мог бы удариться глазом. Мы обследовали помещение и обнаружили:

 

1. Что часы идут и, по-видимому, были заведены в обычное время.

 

2. Совсем рядом с дверью висела небольшая книжная полка, и самый выступающий угол одной из полок, если бы я налетел на него, находился точно на уровне моего глаза.

 

Тогда ко мне вернулись смутные воспоминания о том, как я начал двигаться к двери из дальней части комнаты, вытянув вперёд свою правую руку, будто нащупывая дверь, внезапно ударился, «увидел звёзды», как обычно про это говорят, и впал в беспамятство до самого утра.

 

Мне кажется, что всё это странно; весьма странно, что удар, который при нанесении в область физической головы почти неизбежно сразу же вызвал бы пробуждение, при нанесении на проецируемый Двойник оставил после себя существенные последствия на физическом теле вследствие эффекта отражённого воздействия, но не привёл меня в сознание. Также примечательны и другие стороны этого случая. Он демонстрирует, что при создании благоприятных условий для выхода Двойника из физического тела, «раздвоение» (“duplication”), скорее всего, происходят под воздействием предрасполагающего мысленного импульса (thought-prepossession), например, вследствие ежедневной привычки делать что-то определённое в одно и то же время. Можно предположить, что если для «проекции» или «раздвоения» обстоятельства неблагоприятны, то субъект попадает в другие условия, становится сомнамбулой, поднимается с постели, идёт и делает то, что было у него на уме, возвращается в кровать и погружается в глубокий сон без воспоминаний о том, что происходило. Издатели английской версии «Дабистана» говорят: «Невозможно установить эпоху, в которой возникли отдельные верования и практики … особенно вера в то, что человек может развить способность покидать своё тело и вновь входить в него, рассматривая его как сменное платье, которое он может снять для облегчения подъёма в мир света, а после своего возвращения одеть, соединив с материальными элементами. Всё это изучено в седой древности» («Дабистан», Предисловие, LXXIX). Одно из моих самых интересных происшествий заключалось в том, что в разных частях мира я сталкивался с людьми, до тех пор незнакомыми, которые утверждали, что они видели меня в публичных местах, что я посещал их в астральном теле, иногда разговаривал с ними на оккультные темы, иногда исцелял их от болезней, иногда даже путешествовал с ними на астральном плане, чтобы посетить наших Учителей. Однако хоть какая-то память об этих событиях у меня не сохранилась. Тем не менее, если поразмыслить об этом, в конце концов, не так уж невероятно, что все наши жизни, любые сознательные мысли и желания связаны друг с другом в нашем великом движении6; кто не имеет желаний, кроме как достичь в нём успеха, кто лишён амбиций, кроме как двигаться к его конечной цели, тот может такой свой настрой (prepossession) переносить в царство сна и плыть по волнам Астрального Света по направлению к родственным существам, которые представляют собой такой же магнит, такой же притягивающий центр желаний и устремлений.

 

В самом прямом смысле слова –
«Эта симпатия в тайне хранится,
Тонкой серебряной нитью струится,
Единство сердец и умов создаёт,
Тихо верша тел и душ переплёт»
.7

 

Глава XXV

СВАМИ ДАЙЯНАНД

 

Если я умолчу про эпизод нашей короткой и неприятной связи со Свами Дайянандом Сарасвати и его Арья Самадж, то история начала нашего Общества не сможет называться истинной. Если бы я мог, то предпочёл бы опустить его целиком, так как неприятно вспоминать подробности о рухнувших надеждах, горьких недоразумениях и растаявших иллюзиях. Теперь, когда Е. П. Б. и Свами уже нет в живых и минуло шестнадцать лет с тех пор, как мы проголосовали за слияние двух Обществ, я чувствую себя вправе приоткрыть то, что до сих пор в отношении случившегося являлось своего рода тайной и объяснить скрытые причины союза и последующей ссоры между великим Пандитом и нами.

 

Я рассказал всё, что касается создания Теософского Общества: как оно возникло, каковы заявленные им цели и задачи, как постепенно оно превратилось в небольшую мелкую организацию, в которой два его Основателя работали с удвоенной силой, слагая ядро современного Общества. Осмелюсь сказать, что невозможно привести ни одной строчки, которая бы доказывала, что наши религиозные взгляды когда-либо скрывались или искажались, к какому бы то ни было экзотерическому вероисповеданию наши корреспонденты не принадлежали. Поэтому если Свами Дайянанд и его последователи не поняли наши взгляды и позицию Теософского Общества, то в этом была не наша вина, а их. Два наших сердца влекли нас на Восток, нашей мечтой была Индии, а главным нашим желанием – завязать отношения с азиатами. Однако на физическом плане путь туда ещё не открылся, и наши шансы достичь Святой Земли казались очень небольшими, пока одним прекрасным вечером 1877 года не объявился один американский путешественник, который недавно побывал в Индии. Он случайно сел так, что когда я взглянул на него, то над ним на стене я заметил взятые в рамки фотографии двух индийских джентльменов, с которыми я пересекал Атлантику в 1870 году. Я снял эти фотографии и, показав ему, спросил, знает ли он кого-нибудь из этих двух джентльменов. Он знал Мулджи Такерси и совсем недавно встречался с ним в Бомбее. Я взял его адрес и следующей почтой написал Мулджи о нашем Обществе, нашей любви к Индии и о том, чем она была вызвана. Через определённое время он ответил в довольно восторженных выражениях, принял предложенный диплом о членстве в Обществе и рассказал мне о великом индийском Пандите и реформаторе, который начал мощное движение за возрождение чистоты ведической религии. Тогда же он в самых хвалебных выражениях представил мне некоего Харричанда Чинтамона, президента Бомбейского Арья Самадж, с которым я, главным образом, переписывался после этого, и чьё злое обхождение с нами после того, как мы прибыли в Бомбей, теперь уже стало делом истории. Последний из двух упомянутых индийских джентльменов в Бомбее выдвигался на членство в Обществе, весьма лестно говорил о Свами Дайянанде и осуществлял обмен письмами между ним и мной как руководителями наших Обществ. Читая приводимые мной объяснения наших взглядов о безличной природе Бога – Вечном и Вездесущем Принципе, который под различными именами одинаков во всех религиях – мистер Харричанд писал мне, что принципы Арья Самадж идентичны нашим собственным и предположил, что в таком случае существование двух обществ бессмысленно, когда, объединившись, мы увеличили бы степень нашей полезности и наши шансы на успех8.

 

Ни тогда, ни когда-либо после я не искал тщетной славы лидера, поэтому был очень рад занять второе место после Свами, которого считал неизмеримо выше меня во всех отношениях. Письма моих бомбейских корреспондентов, мои собственные взгляды на ведическую философию, а также факт того, что он являлся великим санскритским пандитом и фактически играл роль индусского Лютера, подготовили меня безоговорочно верить в то, что Е. П. Б. позже говорила мне о нём. А это, ни больше, ни меньше, то, что тело Свами занимал адепт Гималайского Братства, хорошо известный нашим Учителям, которые имели с ним отношения для выполнения работы, за которую он взялся. Удивительно, что я, насколько возможно, был готов согласиться с планом Харричанда о слиянии Теософского Общества с Арья Самадж и сидеть у ног Свами как ученик у ног учителя! Чтобы заработать такую милость, я должен был быть готовым, если потребуется, стать его слугой и с радостью ему прислуживать долгие годы без надежды на вознаграждение. Таким образом, после объяснения сути дела моим коллегам в Нью-Йорке и нашему Совету в мае 1878 года прошло голосование по вопросу объединения двух Обществ и изменения нашего названия на «Теософское Общество Арья Самадж». Об этом было сообщено Свами, и через некоторое время он возвратил мне проект нового Диплома (находящегося при написании этих строк передо мной), который я посылал ему, подписанным и скреплённым своей собственной печатью, как это требовалось. Я его размножил и выдал нескольким членам, которые хотели заручиться поддержкой нового плана, а также пустил в обращение циркуляр, излагающий принципы, согласно которым мы собирались работать.

 

Сначала всё шло хорошо, но спустя некоторое время из Индии я получил перевод на английский правил и доктрин Арья Самадж, сделанных Пандитом Шиямджи Кришнавармой, протеже Свами, который вызвал у нас сильный шок – по крайней мере, у меня. Ничто не может быть яснее, чем то, что взгляды Свами радикально изменилось с предыдущего августа, когда в Лахоре Арья Самадж в защиту своей «Веда Башья» от нападок критиков выпустило статью, по ходу которой Свами с одобрением цитирует мнения профессора Макса Мюллера, мистеров Кольбрука, Гарретта и других, согласно которым Бог Вед безличен. Но теперь стало очевидно, что Самадж по своей сути не был идентичен нашему Обществу, но, скорее, служил основой новой секты индуизма – ведической секты, принимающей Свами Дайянанда на основании его авторитета в качестве верховного судьи, который в отношении некоторых частей Вед и Шастр не был непогрешимым. Выяснилось, что провести намеченное объединение невозможно, и мы сразу же сообщили об этом нашим индийским коллегам. Теософское Общество вернулось в своё прежнее состояние; и мы с Е. П. Б. подготовили, а Совет выпустил два циркуляра, один определяющий, чем являлось Теософское Общество, а другой (от сентября 1878 года), вводящий новую организацию «Теософское Общество Арья Самадж Арьяварты» в качестве моста между двумя материнскими Обществами. В последнем циркуляре приводился подробный перевод правил Общества Арья Самадж, оставляя нашим членам выбор совершенно свободно присоединиться к «связующему обществу», как я его назвал, и соблюдать его устав, или же не делать этого.

 

Наш Лондонский Филиал, который после более чем двух лет предварительных переговоров официально открылся 27 июня 1878 года под названием «Британское Теософское Общество»9, издал свой первый публичный циркуляр от имени «Британского Теософского Общества Арья Самадж Арьяварты».

 

Если здесь позволительно отступление, то я приведу некоторые имеющие исторический интерес отрывки из моей копии этого циркуляра, а именно:

 

«1. Британское Теософское Общество создано с целью раскрытия природы и способностей души и духа человека путём исследований и экспериментов.

 

«2. Целью Общества является приумножение здоровья человека, добра, знаний, мудрости и счастья.

 

«3. Сотрудники обязуются стремиться, по мере своих сил, жить в умеренности, чистоте и братской любви. Они верят в Великую Разумную Первопричину, в Божественное Сыновство человеческого духа и, следовательно, в бессмертие этого духа и во всеобщее братство рода человеческого.

 

«4. Общество имеет связи и питает симпатию к Арья Самадж Арьяварты, единственная цель которого – посредством истинного духовного образования поднять человечество из пучины вырождения, идолопоклонства и нечистых форм поклонения, где бы распространены они ни были».

 

Эта ясная, откровенная и не вызывающая возражений программа явилась отражением сути написанного мною циркуляра Нью-Йоркского Теософского Общества от того же года, хотя и не самим этим циркуляром. В обоих декларировалось стремление к достижению духовного знания посредством изучения природных, особенно оккультных, феноменов, а также стремление к братству человечества. При составлении Нью-Йоркского циркуляра мне в голову пришло, что члены Общества и присматривающие за ним личности могут быть естественным образом разделены на три группы, а именно: новые члены, не чуждые мирских интересов; ученики, подобные мне самому, которые отстранились от них или же были готовы сделать это; и сами адепты, которые в действительности не являлись членами Общества, но, по крайней мере, имели связь с нами и были заинтересованы в его работе как потенциального центра по привнесению в мир духовного блага. С согласия Е. П. Б. я вычленил эти три группы, назвав их секциями, выделив в каждой из них по три степени. Конечно, мы надеялись и ожидали, что должно быть приложено более действенное практическое руководство к установлению степени каждого из членов, чем мы имели – или, я могу добавить, собирались иметь. В пункте VI Нью-Йоркского циркуляра я говорил:

 

«Цели Общества разнообразны. Это побуждает его сотрудников приобретать глубокие знания законов природы, особенно их оккультных проявлений».

 

Затем идут следующие предложения, написанные Е. П. Б.:

 

«Как творящая причина, достигшая на Земле наивысшего физического и духовного развития, человек должен стремиться разгадать тайну своего бытия. Он, физически являющийся прародителем своих видов и унаследовавший природу неизвестной, но реально существующей причины своего создания, должен в некоторой степени обладать этой творческой силой в своём внутреннем, психическом «я». Поэтому он должен учиться развивать свои скрытые способности и проникать в тайны законов магнетизма, электричества и всех других форм сил в мирах видимых и невидимых».

 

Затем я продолжаю следующим образом:

 

«Общество учит своих сотрудников и ожидает от них на личном примере демонстрировать высокую мораль и религиозные устремления, чтобы противостоять материализму науки и какой бы то ни было форме догматического богословия ...; чтобы обнародовать в западных странах долго замалчиваемые знания о восточных религиозных философиях, их этике, хронологии, эзотерике, символизме ...; чтобы распространять знания о возвышенных учениях той чистой эзотерической системы архаичного периода, которая нашла своё отражение в древнейших Ведах, в философии Гаутамы Будды, Зороастра и Конфуция; и, наконец, главное, чтобы помогать созданию Братства Человечества, где все добрые и непорочные люди любой расы будут смотреть друг на друга как одинаковые проявления (на этой планете) одной Несозданной, Универсальной, Бесконечной и Вечной Причины».

 

Скобки (на этой планете) были поставлены Е. П. Б..

 

Обнаружив сектантский характер Арья Самадж, ради возобновления автономии Общества мы решились на вышеупомянутое категорическое провозглашение принципов, которые, как читатель увидит, охватывали:

 

1. Изучение оккультной науки;

 

2. Формирование ядра всеобщего братства; и

 

3. Возрождение восточной литературы и философии.

 

Короче говоря, все три Провозглашённые Цели, которые Теософское Общество преследовало в течение последующих семнадцати лет.

 

Если раньше у наших друзей в Бомбее было хоть малейшее недопонимание целей и принципов нашего Общества, то вышеупомянутый циркуляр на сей счёт развеивал все сомнения.

 

Предисловие циркуляра к Арья Самадж, выпущенного нами в сентябре 1878 года – всего лишь за три месяца до нашего отъезда в Индию – обращало внимание на перевод Пандита Шиямджи о правилах Самадж, отражённых в циркуляре, и гласило: «Соблюдение этих правил является обязательным только для тех сотрудников, которые могут добровольно подать заявление о вступлении в Арья Самадж; остальные, как и до этого, по-прежнему не будут участвовать в специальной работе Самадж». Далее оно говорило, что наше Общество, рассчитывая помогать «в создании Братства Человечества, должно организовать секции (то есть группы), в которых нашлось бы место людям, принадлежащим по рождению к самым различным религиозным конфессиям, единственно требуя, чтобы заявители искренне желали познать возвышенные истины, впервые записанные в Ведах ариями разных эпох и поочередно обнародованные мудрецами и провидцами в течение своих жизней. А также, если они того пожелают, трудиться, чтобы приобрести контроль над определёнными силами, который даётся его обладателю при знании тайн природы». В этом содержался намёк на оккультное обучение и развитие Е. П. Б. и её градацию учеников. Эта фраза показывает, что главным подлинным мотивом основателей Общества было содействие такого рода исследованиям; причём их твёрдое убеждение заключалось в том, что с развитием психических сил и духовного прозрения все религиозные знания станут достижимыми, а невежественный религиозный догматизм полностью исчезнет. Циркуляр добавлял, что «таким образом, Общество приветствует буддистов, ламаистов, брахманов, парсов, конфуцианцев, иудеев и своих членов, живущих в гармонии с ними» и так далее; совершенно точно, что заявители от всех этих религиозных конфессий уже были приняты в Общество в качестве сотрудников. Несоответствие этой платформы с той, на которой основывалось Арья Самадж, видно с первого взгляда и распознаётся безошибочно. Второе правило по версии Шиямджи гласило:

 

«Четыре текста Вед должны стать общепринятыми и рассматриваться как содержащие в себе всё необходимое, чтобы представлять собой исключительный авторитет во всех вопросах, касающихся человеческого поведения».

 

Причём ничего не говорилось о каком-либо другом религиозном Писании, авторитетно регламентирующем поведение человека, а также не выражалось никакого доброжелательного интереса к религиозному благосостоянию народов вне рамок Вед; короче говоря, это была сектантская организация, не допускающая эклектики. Говоря это, я не высказываю никакого мнения относительно того, является ли Самадж хорошей сектой или плохой, консервативной или прогрессивной, а также пошло ли её учреждение Свами на благо Индии или вызвало её регресс. Я просто имею в виду, что эта секта и наше Общество не являются одним и тем же и стоят на совершенно разных платформах, поэтому не могут по-настоящему быть объединены нами в Самадж, хотя мы могли и хотели бы дружить.

 

Далее, демонстрируя произвол Свами, который провозгласил свой авторитет в предписании и воспользовался им, решив какие Шастры считать, а какие не считать «авторитетными», из того же Правила 2 Арья Самадж я цитирую следующее: «Среди принятых за образец Писаний, отражающих смысл Вед, а также историю ариев, должны быть: Брахманы, начиная с Шатапатка (Shatapatka); шесть Ангас или частей Вед, начиная с Шикша (Shikshâ); четыре Упадэвы (Upavedas); шесть Даршанов (Darshanas) или Школ философии и 1127 Наставлений по Ведам, называемых Шакшас (Shâkhâs) или разделы. Поскольку они совпадают со взглядами Вед, то должны рассматриваться как авторитетные источники».

 

Здесь налицо секта, индуистская секта, секта, основанная на предпочтениях своего основателя. Вскользь заметим, что Свами, как будет показано, вступает в оппозицию ко всему сообществу ортодоксальных пандитов, так как он исключает из своего списка многие книги, которые вызывают вдохновение и считаются ими священными.

 

Например, Свами были опущены Смрити как не имеющие авторитетности. Но Ману (в Гл. II, 10) считает, что в «Ведах» содержатся «откровения», и «Смрити» (Дхарма Шастры) являются «традиционными»; эти два источника непререкаемы во всех отношениях, ибо через них возникли добродетели. Этим утверждается, что Смрити следует считать «авторитетными». Всё оставалось в таком состоянии до прибытия Основателей в Индию и их встречи в Сахаранпуре со Свами Дайянандом вскоре после этого. Конечно, шансы обоюдно запутаться в серии недоразумений были очень высокими, так как Свами и нам необходимо было беседовать друг с другом через переводчиков, однако им не хватало беглости говорить даже на простом английском языке, что не позволяло правильно передать наши взгляды на трудные для понимания вопросы философии, метафизики и оккультной науки, которые должны были быть обсуждены. Но мы, несомненно, поняли, что концепция Свами Дайянанда о Боге, соответствующая Ведантистсткому Парабрахману, соответствует и нашей собственной. Под влиянием этой ошибки – как впоследствии им это было заявлено – в его присутствии в Мируте, читая лекцию для Арья Самадж, я заявил, что в настоящее время все причины недопонимания устранены, и два Общества действительно являются братьями-близнецами. Однако это было не так: они имели сходство друг другом не больше, чем наше Общество с Брахмо Самадж или любой христианской или другой сектой. Раскол был неизбежен, и в определённое время он наступил. Свами, потеряв самообладание, постарался отречься от своих слов и действий, и, в конце концов, внезапно изменил к нам своё отношение. Выступив с оскорблениями и обвинениями, он выпустил для общественности Бомбея циркуляр и распространил листовки, в которых называл нас шарлатанами и я не знаю, кем ещё. Это вынудило нас в целях самообороны защищать наше дело и привести доказательства, что и было сделано в дополнительном Приложении к «Теософу», датированном июлем 1882 года. В нём целиком перечисляются все свидетельства и приводятся факсимиле важных документов, скреплённых подписью Свами, и сертификат мистера Сеерваи (Seervai), нашего тогдашнего секретаря по ведению протоколов. Таким образом, после разрыва почти трёхлетних отношений два Общества болезненно расстались друг с другом, и каждое пошло своим собственным путём. Бесспорными причинами разрыва явились: (1) моё открытие того, что Свами вовсе не был адептом, а всего лишь пандитом и аскетом; (2) то, что Общество Самадж не стояло на эклектичной платформе Теософского Общества; (3) разочарование Свами, вызванное нашим отказом от нашего же первоначального согласия принять предложение Харисчандры (Harischandra) о слиянии; (4) его раздражение – высказанное мне в очень сильных выражениях – тем, что я собираюсь помогать буддистам Цейлона и парсам Бомбея, чтобы они знали и любили свою религию лучше, чем прежде, в то время как по его словам обе этих религии являлись ложными. Я также сомневался, разъяснял ли Харричанд Чинтамон, наш общий со Свами корреспондент-посредник, ему наши взгляды и действительную платформу нашего Общества хоть когда-нибудь. Впоследствии обнаружился факт того, что он (Харричанд) прикарманил около 600 рупий, посланных ему нами для Арья Самадж, но в Бомбее по принуждению Е. П. Б. вернул деньги обратно. Поэтому я склоняюсь к мнению, что в отношении денег он обманул как Свами, так и нас, и что получи я перевод Шиямджи о Правилах Самадж раньше, вышеупомянутое недоразумение обнаружилось бы ещё до поездки в Индию.

 

Мне совершенно бесполезно занимать здесь место рассказом о дальнейшем ходе этого дела, так как те, кого интересуют детали, могут найти их подробно изложенными в дополнительном Приложении к «Теософу», упомянутом выше. Несомненно, что Свами был выдающимся человеком, учёным Санскритским Пандитом, обладающим огромным мужеством, силой воли и уверенным в своих силах – народным лидером. Когда мы впервые встретились с ним в 1879 году, он только что оправился от холеры, и его тело было более изящным и хрупким, чем обычно. Я считал его поразительно красивым; высокий, с величавой осанкой и любезный при обращении с нами, он произвёл на нас очень сильное впечатление. Но когда я увидел его в следующий раз – в Бенаресе, полагаю, спустя всего несколько лет, – он совершенно изменился, и не в лучшую сторону. Он заметно потучнел, и его полуобнажённое тело покрывали складки жира, а под нижней челюстью висел «двойной подбородок». Эта полнота уменьшала его рост, и он действительно казался мне ниже, а его лицо лишилось подобного Данте поэтического выражения. К счастью, у меня есть нарисованная маслом копия его ранней фотографии, которую подарили мне в Северной Индии. Он умер, и его уже нет, но его Самадж продолжает существовать и распространяется по Северной Индии, насчитывая две-три сотни филиалов. Мы с Анни Безант с удовольствием посетили главу Самадж – в Лахоре – во время нашего недавнего визита в Пенджаб и, я надеюсь, немного помогли успокоить недобрые чувства, которые члены Самадж, к моему великому сожалению, давно к нам питали.

 

Мир для всех нас достаточно велик, и лучше, если мы будем стараться жить вместе друг с другом как братья.

 

1 – «Человечество после смерти: изучение фантомов».

2 – билокация – одновременное пребывание в двух разных местах – прим. переводчика.

3 – Не в «Ламасери», а в месте, где мы жили перед тем, как туда перебраться.

4 – Именно эта статья побудила мистера Коллинза написать мне, что за всю свою жизнь ничто не удивило его так сильно, как то, что он почерпнул из моей заметки о своей книге. Под видом простой игры воображения он, очевидно, натолкнулся на один из таинственных законов оккультной науки.

5 – Точное соответствие астрального и физического тел человека было известно в самые древние века. Это – Восточная теория, согласно которой астральный человек является продуктом своей прошлой кармы, формирующей его внешнюю оболочку, а также видимое её проявление в соответствии с его собственными врождёнными качествами. Эта идея в лаконичной форме воплощена в поэме Спенсера «Королева фей»:

«Так, форма тела из души берётся,

Душа рождает форму, что телу достаётся».

6 – Вероятно, имеется в виду Теософское Общество – прим. переводчика.

7 – дословный перевод: «Это тайная симпатия, серебряная нить, серебряная связь, идущая от сердца к сердцу, от ума к уму, которая может связывать тела и души» – прим. переводчика.

 

 

8 – Полное изложение с документальными доказательствами приведено в Дополнительном Приложении к «Теософу» за июль 1882 года.

9 – В 1884 году во время президентства доктора Анны Кингсфорд, ныне покойной, название Филиала было изменено на «Лондонскую Ложу Теософского Общества», которое она носит до сих пор.

 

26.11.2015 09:24АВТОР: Перевод: Алексея Куражова | ПРОСМОТРОВ: 2095




КОММЕНТАРИИ (4)
  • к28-11-2015 16:39:01

    спасибо. ждем продолжения

  • Герман03-01-2016 10:48:01

    Большое спасибо за перевод. Ждём продолжения.

  • Виола19-01-2016 17:21:01

    Большое спасибо. Будет ли продолжение? Очень ждем.


    Администратор

    Уважаемая Виола, пройдите по ссылке на страницу
    Ученики и последователи Е.П. Блаватской.
    http://www.lomonosov.org/secti on/ucheniki_blavatskaya.htm

    У нас уже выложено все до XXV главы.

  • Виола20-01-2016 12:24:01

    Спасибо. Это у меня уже есть. Я очень жду окончание 1-го тома, ведь в нем 29 глав. Будет продолжение?


    Администратор

    будем надеяться, что будет.

ВНИМАНИЕ:

В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:

1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".

2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.

3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".

4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.

5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".



Оставить комментарий

<< Вернуться к «Ученики и последователи Е.П. Блаватской »