Как пахнут яблоки (рассказ). Надежда Калиниченко
.jpg)
1
Никаких обсуждений – всё было обговорено единожды и навсегда. Никаких договорённостей – график всех «случайных» встреч был составлен заранее, как и всевозможные инструкции: на случай, если кто-то не сможет явиться в запланированное время в запланированное место; на случай, если есть подозрение, что за ними следят; на случай, если нужна помощь; на случай, если не нужна помощь; на всякий случай, на случайный случай, на запланированный случай…
Сегодня они должны были встретиться в кинотеатре. Как все добропорядочные граждане Уцелевшего города, Думейванторс явился на обязательный пятничный сеанс. Афиша (жестянка, покрытая тонким слоем сажи, писали на ней тонкой палочкой с обмотанным тканью концом) гласила, что на этот раз горожан «порадуют» фильмом ужасов под названием «Там, где нет жизни». Думейванторс купил билет и встал в конец очереди.
- О, Думей, привет! – одновременно с этими словами на его плечо опустилась тяжёлая рука.
- Привет, - уныло ответил Думейванторс, оглядываясь на высокого (на целую голову выше!) Мелишстрига, на нескладной фигуре которого стандартная для пятницы синяя одежда висела слишком свободно.
- У тебя какое место? – спросил Мелиш и наклонился, жалобно глядя в глаза.
- Пятое, - ответил Думей и, подумав секунду, добавил, - в пятом ряду.
- Ааа, - разочарованно протянул Мелиш, - жаль. Я люблю на последнем ряду сидеть. Если бы у тебя билет был на последний ряд, я бы с тобой поменялся.
Мелишстриг огорчённо вздохнул, развернулся и отправился на своё место в очереди. Думейванторс окликнул его:
- Мелиш! А почему последний ряд?
- А там моя голова никому смотреть не мешает, - от широкой улыбки на щеках Мелишстрига образовались ямочки.
Фильм был документально-поучительный. Поучали сидящих в зале не кто попало, а профессора да научные сотрудники, глядящие с экрана строго, представительно и с трагичностью в глазах, достаточной, чтобы зрители в очередной раз осознали, как им повезло. Все высказанные гипотезы, их обоснования и кадры мрачных, безжизненных пейзажей подтверждали давно известную истину: в запретной зоне нет воздуха, воды и пищи, поэтому люди там жить не могут. Титры внизу экрана утверждали, что съёмки запретной зоны стали возможны благодаря сотрудникам инженерной лаборатории, которые изобрели фотокамеру, способную видеть сквозь завесу.
Как в некоторых подобных фильмах (а Думейванторс уже видел «Пустота вокруг нас», «Глобальная ошибка предков», «Мы – выжившие!» и ещё несколько, названия которых не запомнились) появился на экране юный, запальчиво объявивший, что есть (да, ничтожная, да, ещё никем не доказанная, но есть!) вероятность сохранения жизни ТАМ… Здесь научные сотрудники дружно рассмеялись, а профессор, у которого был самый профессорский вид – борода клинышком, лысина и очки, авторитетно опроверг заявление молодого коллеги, легко доказав несостоятельность его гипотезы. Напоследок молодому человеку было предложено место младшего научного сотрудника в Единой Академии, в практической лаборатории по исследованию воздуха («Пытливый юный ум, да-с, господа!»), которое тот принял с благоговением.
Наконец прозвучал гонг, означающий конец сеанса, и Думейванторс вышел из кинотеатра. Далеко впереди мелькнула над толпой голова Мелишстрига, быстро удаляющегося по проспекту.
Ночью Думейванторс долго не мог уснуть. Даже под тёплым одеялом, натянутом до подбородка, ему было холодно, тело вибрировало от мелкой дрожи. Перед глазами мелькали кадры из фильма, виденные сегодня: каменная, оплывшая земля, до горизонта освещённая тёмно-красным неровным солнцем, и огненные всполохи, изредка выплёскивающиеся из узких, длинных трещин в земле. Запретная зона… Именно туда они скоро отправятся, Мелишстриг сегодня назначил дату – последний день этого месяца. Оставшиеся до начала экспедиции две недели они видеться не будут, за это время Думейванторс должен договориться на работе об отпуске и рассказать всем, что едет отдыхать в санаторий на восточной окраине. Что будет делать Мелишстриг в это время, Думей не знал, главное, чтобы поход начался тихо, незаметно, не нарушая обычной жизни горожан. И чтобы им никто не помешал выполнить давно задуманное.
Почти до утра Думейванторс лежал, глядя в потолок, и тщетно пытался ответить на единственный вопрос: «Зачем им это надо?!»
2
Они познакомились в библиотеке, где Думей работал со дня своего совершеннолетия. Проблема выбора сферы деятельности перед ним никогда не стояла, его родительница была библиотекарем и постоянно брала сына на работу, поэтому к моменту, когда многие юноши и девушки только приступали к обучению на рабочих местах, Думейванторс вполне профессионально выполнял обязанности библиотекаря, и получение им сертификата пригодности было делом времени. Через пять лет Думейванторс без особых усилий подтвердил свою квалификацию, и сертификат занял почётное место на его рабочем столе. Ещё через два года ему предложили должность младшего сотрудника исторического отдела в Архивной Библиотеке (АБ), являющейся, по сути, главным хранилищем информации в Уцелевшем городе. Это назначение Думей получил во многом благодаря своей уникальной способности постигать Прошлые языки.
Руководители АБ, как положено, изредка посещали рабочее место, инструктировали персонал, проверяли работу, раздавали ценные указания и отбывали восвояси по домам - писать научные труды. При таком раскладе рядовые библиотекари надолго оставались без присмотра и пользовались этой ситуацией всяк по-своему. Думей, отработав положенные часы и выполнив запросы не таких уж и редких посетителей, спускался в подвал, где на широких полках одного из хранилищ размещались древние ветхие книги с недостающими страницами и оторванными переплётами, разрозненные листы с напечатанными текстами или картинками, смятые клочки старинных газет, бумажные обрывки – всё, что осталось от Прошлого. Это была одна из обязанностей Думейванторса – разбирать накопленные за столетия бумажные материалы, изучать их и собирать воедино.
Надо сказать, работа эта давалась Думейванторсу легко. На его счету были уже три восстановленные книги (лишь в одной из них не хватало пары страниц в середине, которые Думей надеялся всё же отыскать), несколько собранных буквально по кусочкам газет со странным названием «Комсомольская правда» и «Книга учёта» - это такая тетрадь, в которой кто-то давным-давно старательно вывел чернилами столбики цифр в графах «приход» и «расход». Что обозначали эти цифры, для Думейванторса так и осталось загадкой, но странички он старательно сложил в нужном порядке, определяя этот порядок скорее чутьём, чем расчётом.
Однажды ему на глаза попался измятый обрывок книжной страницы. Мелкими тёмными, а местами выцветшими до желтизны, буквами на нём было напечатано: «…всего услышишь запах яблок, а потом уже другие: старой мебели красного дерева, сушеного липового цвета, который с июня лежит на окнах... Во всех комнатах — в лакейской, в зале, в гостиной — прохладно и сумрачно: это оттого, что дом окружен садом, а верхние стекла окон цветные: синие и лиловые. Всюду тишина и чистота, хотя, кажется, кресла, столы с инкрустациями и зеркала в узеньких и витых золотых рамах никогда не трогались с места. И вот слышится покашливанье: выходит тетка. Она небольшая, но тоже, как и все кругом, прочная. На плечах у нее накинута большая персидская шаль. Выйдет она важно, но приветливо, и сейчас же под бесконечные разговоры про старину, про наследства, начинают появляться угощения: сперва «дули», яблоки, — антоновские, «бель-барыня», боровинка, «плодовитка», — а потом удивительный обед: вся насквозь розовая вареная ветчина с горошком, фаршированная …»
На этом текст безжалостно обрывался. Думей перевернул находку: с обратной стороны он разглядел лишь маловразумительные штрихи, видимо, там был рисунок. В Прошлом такое практиковали – изображали в книге некоторые сюжеты произведения. Напрасная трата драгоценной бумаги, по мнению Думейванторса.
Думей тогда взял на заметку прочитанный текст и отложил его в сторону. Память у него была цепкая, профессиональная, поэтому он был уверен, что, попадись ему в руки вторая половинка этого обрывка, предыдущая или последующая страница – поймёт, узнает по размеру и форме букв, цвету бумаги, запаху, содержанию, наконец. А по дороге домой Думейванторс вдруг с удивлением осознал, что мысленно повторяет загадочные слова: «…всего услышишь запах яблок, а потом уже другие…». Не всегда понятные и оттого таинственные, эти слова преследовали его во сне в эту ночь, они были с ним ранним утром, когда он открыл глаза. По дороге на работу Думей негромко напевал: «…это оттого, что дом окружен садом, а верхние стекла окон цветные: синие и лиловые…»
Отрывок из древнего произведения стал его молитвой. Но сколько Думейванторс не рылся на полках хранилища, он не нашёл ни его начала, ни его конца. Зато обнаружил кое-что другое.
Этой рукописи здесь не должно было быть. Внушительных размеров восковый свиток был тщательно обработан укрепляющим составом, процарапанные на нём письмена, аккуратно заполненные алой краской, были выполнены на эсперанто – общем языке, словом, рукопись была вполне современная. Большую её часть занимали формулы (вроде, физические, Думей не силён был в точных науках), расчёты, графики, схемы и другие малопонятные знаки. Врождённое любопытство и профессиональная скрупулёзность заставили просмотреть свиток до конца, там-то Думейванторс и прочёл крупно выведенные фразы: «Все эти расчёты проверены мной неоднократно, в них нет ошибок, и они непреложно доказывают, что сила Взрыва была недостаточно сильна, чтобы полностью уничтожить жизнь на планете. Вероятность того, что ТАМ сохранилась жизнь – 68%».
3
Впервые появившись в библиотеке, Мелишстриг попросил «Мифы Прошлых Времён». Думейванторс несколько дней подряд наблюдал, как посетитель – высокий, нескладный, подолгу сидел, ссутулившись, низко склоняя над свитком курчавую голову. Проштудировав мифы, Мелишстриг попросил «Теорию Большого Взрыва» и «Историю уцелевшего поколения» и изучал их несколько месяцев, иногда что-то записывал – мелкими буквами на небольшом восковом листке. И всё это время Думейванторс никак не мог решиться…
… пока однажды Мелишстриг не спросил, настороженно поблёскивая тёмными глазами:
- А можно взять «Есть ли жизнь за завесой?» профессора … э-э-э… забыл его имя…
- Профессора Бронденгауза – подсказал Думей. – Могу предложить несколько свитков на эту тему: каждый уважающий себя профессор Единой Академии считает своим долгом написать опровержение Теории сохранения жизни в запретной зоне. Принести все свитки или только ту, что Вы назвали?
- Все … будьте добры…
Думейванторс попросил посетителя подождать и отправился к дальним стеллажам. Сложив в холщовую сумку штук десять нужных свитков, он, уже почти не сомневаясь в правильности своего решения, спустился в подвал. Там, в маленьком тайничке, устроенном в стене, Думей хранил найденную им крамольную рукопись.
Уже то, что библиотекарь не сообщил об опасной находке куда следует, было преступлением, и сейчас он усугублял свой страшный проступок, собираясь показать этот свиток постороннему человеку. Подобные деяния расценивались в Уцелевшем городе, как «развращающие умы, способствующие формированию неподобающих мыслей и несбыточных надежд, и подвигающие граждан с неустойчивой психикой на поступки, опасные для их жизни и для жизни других людей». Каралось это преступление, как минимум, изоляцией. Сердце Думейванторса стучало сильно и взволнованно: велика была вероятность того, что посетитель со странными запросами служил наблюдателем. Но Думей привык доверять своему чутью, которое до сих пор его не подводило, поэтому молча выгрузил свитки на стол перед Мелишстригом и так же молча вернулся за свой рабочий стол. Думей даже не стал делать вид, что занят работой, он просто сидел и наблюдал, а когда Мелишстриг, развернув тот самый свиток, вскинул голову и посмотрел на него удивлённым, одновременно настороженным и радостным взглядом, Думейванторс прижал палец к губам: «Т-с-с».
4
- Удивительная стихия – огонь! По сути, очень опасная, если разбушуется, уничтожит всё: в её пламени сгорит бумага и дерево, погибнет человек, даже камень и железо не выдержат её натиска! Но сейчас огонь для нас спасителен. Не бойся, Думей, протяни руки – он ласковый, тёплый! Только не касайся пламени, обожжёшься.
Думейванторс не пошевелился, он, затаив дыхание, наблюдал за извивающимися огненными языками, вздрагивая, когда обугленные куски давно мёртвого дерева с треском разваливались на части, крошились на сотни маленьких огоньков. Но постепенно тепло, идущее от костра, приманило его, и Думей придвинулся ближе, потом ещё ближе, и, наконец, разомлевший, растянулся на земле. Мелишстриг уже давно спал, блаженно похрапывая.
Это была уже пятая ночь их путешествия. Первую из них Думейванторс провёл в дорожном доме: после предъявления путевого бланка ему выделили комнату без окон и обогрева, с узкой кроватью, застеленной толстым одеялом, которое, впрочем, не спасло его от ночного холода. Утром, настолько ранним, что было ещё темно, его разбудили. У крыльца уже стоял веломобиль, к которому выстроилась быстро тающая очередь заспанных пассажиров. Думейванторс был крайним в этой очереди, поэтому вошёл в кабину последним, и ему досталось место у двери. Сиденье оказалось жёстким и неудобным, зато Думей мог разглядывать удаляющийся пейзаж сквозь маленькое зарешечённое окошко в стене кабины.
Когда рассвело, Думей обнаружил среди попутчиков Мелишстрига. Как было договорено, все несколько часов до остановки у следующего дорожного дома (в путевом бланке он значился под номером 19) оба делали вид, что не знакомы. Отсюда на следующий день они вышли уже вместе и вместе сели в веломобиль, отправляющийся до дорожного дома номер 23. Все, с кем Думей и Мелиш ехали накануне, отправились в путь ранним утром и в другую сторону, поэтому некому было уличить их в дружбе, а двадцать третий дорожный дом находился на таких задворках, что в повозке не оказалось больше ни одного пассажира, кроме них.
Впрочем, до места назначения они не доехали. Где-то на середине пути Мелишстриг остановил возницу и, настойчиво тряся перед его лицом своим путевым бланком, принялся путано объяснять, что, мол, они с коллегой отправлены в командировку, поэтому они должны сделать замеры, то есть, они должны сделать замеры в определённом месте, поэтому выйти им нужно именно здесь, а пойдут они направо километров пять, там будут измерять, на то она и командировка, чтобы измерять… Возница слушал и кивал головой, Мелишстриг хлопал его по плечу, а Думей торопливо вытаскивал на дорогу вещи, стараясь не думать, что будет, если возница потребует (на вполне законных основаниях, между прочим!) его путевой бланк, в котором красным по жёлтому написано, что податель сего должен ехать дальше.
Они честно отправились направо. Сошли с пыльной пустынной дороги и пошли по пыльному пустынному бездорожью, лавируя между ржавыми остатками каких-то непонятных конструкций и редкими развалинами каких-то строений. Они шли до тех пор, пока во вздымаемой ею пыли видна была повозка, затем ещё почти час – на всякий случай. Остановились, когда очень устали, уселись прямо в пыль (сколько же здесь пыли!), отдышались. Располовинив съедобный брикет, захрустели, утоляя голод.
Мелишстриг достал из своей сумки восковую дощечку и принялся разглядывать нанесённую на неё карту. Затем обернулся к Думейванторсу:
- Отдохнул?
- М-м-м, нет, - ответил Думей, у которого болели ноги от долгой ходьбы и плечи от тяжёлой сумки.
- Надо идти, Дум, сейчас очень важно запутать следы и уйти как можно дальше.
- Хорошо, раз надо. А в какую сторону мы пойдём?
- В обратную.
Они действительно повторили только что пройденный путь, но в обратном направлении. Когда дошли до дороги и пересекли её, уже начало смеркаться, а на ночлег остановились, когда совсем стемнело – просто опустились на землю, в мягкую, уже привычную пыль. Утром оказалось, что вокруг всё та же пустынность.
Только к вечеру следующего дня Думей впервые в жизни увидел траву. Тонкие, сухие, покрытые вездесущей пылью, нити стелились по земле, словно маленькие змейки. Они были настолько редкими, что Думей их и не заметил, пока Мелишстриг не подсказал. Но чем дальше они шли, тем травин становилось больше, а пыли меньше, и следующую ночь Думей почти не спал, а лежал, прижавшись щекой к колючему травяному покрывалу и вдыхая тонкий незнакомый аромат. И вспомнилось вдруг: «…сперва «дули», яблоки, — антоновские, «бель-барыня», боровинка, «плодовитка»…», и подумалось: а как пахнут яблоки?
5
Их настигли на седьмые сутки, когда беглецы уже чувствовали себя в безопасности. С утра этого дня они неторопливо продвигались вдоль зарослей огромных растений: Мелишстриг сказал, что это лес. Думей любил слушать своего попутчика, который рассказывал о Прошлом так вдохновенно, словно видел, словно помнил. Опережая Думейванторса на пару шагов, размахивая на ходу длинными руками, Мелиш говорил:
- Судя, по обрывочным сведениям, дошедшим до нас, лес очень опасен - там обитают звери. Это полуразумные существа, способные на убийство, люди вели с ними непрерывную войну ещё до Взрыва. Вряд ли этот вид живых организмов сохранился после катастрофы, по крайней мере, никто из ныне живущих зверей не видел. Но внутрь леса мы с тобой, на всякий случай, не пойдём.
- Не пойдём, - опасливо поглядывая на заросли, согласился Думейванторс. Заметив его взгляд, Мелишстриг рассмеялся:
- Не бойся, звери могут жить только в лесу, здесь нам ничего не грозит. А вот эти большие растения – это и есть деревья, они отличаются друг от друга цветом тела и формой пальцев, может быть, у них когда-то и имена разные были, не знаю. А ещё есть цветы, потом покажу…
- Мелиш! – Воскликнул Думей, озарённый догадкой. – Мелиш, ты здесь уже был?!
Мелишстриг остановился, но оглянулся не сразу. А когда повернулся к другу, смущение на его лице сменилось ужасом:
- Бежииим!!!
Линия горизонта приближалась – это, вытянувшись плотной цепочкой, догоняли беглецов стражи. Они увеличили скорость, когда поняли, что замечены, но не нарушили строя, двигаясь ритмично, чётко, как заводные игрушки. И как бы не спешили Мелиш и Думей, стражи уверенно нагоняли: уже были различимы в руках баллисты с взведёнными тетивами и не было сомнений в том, в кого нацелены их стрелы.
Мелишстриг, всё время бежавший чуть впереди, вдруг резко свернул и во все лопатки кинулся к лесу. Думей испуганно закричал ему вслед: «Стой! Куда?! Вернись!». Мелиш вернулся, но только для того, чтобы схватить Думейванторса в охапку и потащить за собой. Они вломились в лес, больно ударяясь о тела деревьев, отмахиваясь от их растопыренных рук. Теперь Думей бежал впереди, отчаянье – два раза не умирать! – гнало его в неизвестность. Позади слышалось хриплое дыхание Мелишстрига, и это был единственный различимый звук, если не считать гулкого биения собственного сердца, которое, казалось, разрасталось внутри с каждым пульсирующим движением.
Когда не осталось сил бежать, Думей рухнул на землю.
«Всюду тишина и чистота, хотя, кажется, кресла, столы с инкрустациями и зеркала в узеньких и витых золотых рамах никогда не трогались с места…» Всюду тишина и чистота… тишина…
Думей очнулся и оглох от тишины, а в следующий миг – задохнулся от резкого, пряного, незнакомого запаха леса. Прямо перед лицом покачивалось от его дыхания (вдох, выдох) необыкновенное создание: на тонкой, хрупкой на вид, полупрозрачной ножке ярко-жёлтый круг в обрамлении белых лучей.
Думейванторс сел и огляделся. Деревья, оказалось, стояли не сплошной стеной, но были они так высоки и широки вверху, что свет небосферы с трудом пробивался к земле. Мелишстрига нигде не было видно.
- Мелиш, - прошептал Думей и прислушался. Ответа не последовало, Думей окликнул друга громче, потом ещё громче и, наконец, закричал, что есть силы:
- Мееелиииш! Гдеее тыыы!
- Тут я, Дум…помоги, - раздался слабый, ломкий голос.
Мелишстриг сидел в нескольких метрах от Думейванторса, боком прислонившись к серому телу дерева. Даже в полумраке, царившем в лесу, была заметна прозрачная бледность его лица. Думей склонился над ним:
- Что, Мелиш?
- Больно, Дум…
Мелишстриг повалился вперёд, уткнулся лицом в плечо Думейванторса. Одежда на спине Мелиша была мокрая и красная. Между лопаток, толстая и безжалостная, торчала стрела.
6
На самом деле лес не любит тишину, Думейванторс понял это довольно скоро. Он замер, насторожился, замолк, когда чужаки вторглись в его владения, но потом, видимо, решил, что пришельцы не опасны, и разговорился. Звуки леса оказались не похожи на человеческую речь, но все эти шорохи, писки, рыки и переливы совершенно очевидно были осмысленны, они не просто звучали, они смеялись, пугливо шептались, самодовольно кричали, внушительно предупреждали. Вскоре Думей стал различать и тех, кто издавал эти звуки. Существа (звери?) не подходили к нему близко, поэтому разглядеть их никак не удавалось. Но, главное, они не нападали, поэтому постепенно страх притупился, и Думейванторс начал разговаривать с лесом. Больше ему не с кем было разговаривать.
Тогда Мелишстриг говорил долго и быстро, иногда замолкая, чтобы перевести дыхание. Он торопился рассказать беззвучно плачущему Думейванторсу, что в запретную зону можно попасть, пройдя лес насквозь, и что для этого нужно постоянно идти на север. Он предупреждал Думейванторса не спать на земле («Деревья не опасны, я знаю, бойся зверей!»), он сжимал его руку слабеющими пальцами и заклинал не возвращаться назад. Высказав всё, Мелишстриг перестал дышать. Думей не знал, что нужно делать дальше (в Уцелевшем городе за Ушедшим приходили немые), поэтому он просто положил его у ног дерева и ушёл. На север.
7
Думей потерял счёт времени. Ему казалось, что прошло уже много-много дней с тех пор, как он остался в лесу один. Съедобные брикеты давно закончились, его мучил голод. Спасала влага – в лесу её было много, она бежала по вырытым кем-то и выложенным камнями узким рвам, холодная, с необычным для влаги сладким привкусом. Но силы всё равно таяли, прошедшей ночью их не хватило, чтобы добраться по шершавому телу дерева до его рук, и Думей уснул прямо на земле.
Обострившимся от постоянного напряжения слухом Думей уловил сквозь сон опасное движение: кто-то большой приближался к нему, ступая осторожно, но уверенно, по-хозяйски. Угроза разбудила в Думейванторсе резервные силы, он собрался, тело послушно приготовилось выполнять приказы мозга. Когда спина уловила тепло приближающегося зверя, Думей резко вскочил, схватил рюкзак, служивший ему во время сна подушкой, и ударил им прямо по жуткому, заросшему серыми волосами телу невиданного существа. Рюкзак не был тяжёлым, в нём осталась только одежда и лёгкая восковая дощечка, на которой Мелишстриг начертал их маршрут. Поэтому не от боли зверь в испуге отскочил, скорее от неожиданности. А Думей, словно в нём проснулись древние инстинкты, закричал и, размахивая рюкзаком, пошёл вперёд, не пугаясь жёлтых злых глаз и длинных, острых зубов на вытянутой морде.
Зверь отступил, сбежал, удаляясь широкими скачками и оглядываясь. Когда он исчез за деревьями, Думейванторс развернулся и тоже побежал, потому что ему внезапно стало страшно до спазмов в горле. Он понял, что больше не сможет уснуть в этом лесу, что будет бежать, идти, ползти, но не остановится ни на минуту до тех пор, пока не достигнет конца леса или пока не упадёт замертво. Непрекращающиеся шаги (левой, правой), на ходу – движение рукой по телу дерева, чтобы нащупать мягкий, влажный мох (им деревья прикрываются с севера), чтобы определить направление. Иногда Думею казалось, что там, за его спиной, за деревьями, которые он только что прошёл, прячется зверь, но если не останавливаться и не оглядываться, то его как будто нет. Потом зверь уже не прятался, он шёл за Думейванторсом, нетерпеливо порыкивая, а Думей подумал, что зверю он кажется таким же странным созданием, как зверь ему, и перестал бояться. Потом Думей сделал последний шаг из числа бесконечных, и лес отступил, а зверь растворился. После лесного полумрака оказалось слишком светло, потому что небосфера ярко голубела до самого горизонта, а прямо над головой Думейванторса горела жёлтым пятном. Думей посмотрел на это пятно, и оно выжгло ему глаза.
8
Тело ощущало мягкость и тепло, Думейванторсу было необыкновенно хорошо, так хорошо, что он боялся открыть глаза и потерять иллюзию уюта. Но реальность оказалась ещё приятнее.
Его окутывал белый пух – таким на ощупь и вид казалось одеяло. Узкая кровать, на которой лежал Думей, стояла в квадратной комнате, стены которой были разрисованы яркими узорами. Стол, лавки вокруг него, большие коробы по углам были сделаны не из камня и не из пластика, а из незнакомого материала, светло-коричневого с бледно-жёлтыми разводами. В трёх стенах были вырезаны огромные окна, закрытые (какая роскошь!) кусками абсолютно прозрачного стекла.
Откуда-то сбоку послышался человеческий голос. Медленно, тягуче произнося незнакомые слова, в комнату вошла женщина. Она была невысокая, но крепкая, вся какая-то основательная, с круглым румяным лицом и широко посаженными светлыми глазами. Она вошла важно, но улыбнулась приветливо, придерживая двумя руками соскальзывающую с покатых плеч волнистую накидку. Двумя другими руками она разламывала красный круглый плод: он хрустко разделился на две части, и по комнате поплыл аромат, от которого у Думейванторса закружилась голова.
Он не знал, как на самом деле пахнут яблоки, но казалось, что именно так – сладко-сладко и тепло. Как дома.
14.11.2016 12:29
Татьяна Бойкова14-11-2016 15:01:01
Спасибо, Надежда, это просто потрясающе.
Сразу даже мысли было не собрать, настолько ужасным представилось, что после случившихся глобальных катаклизмов или ядерных взрывов возникнут такие устраненные городки, где вырастут поколения людей не знающих что такое зеленая трава, радостный свет солнца, зреющие на ветках плоды, цветы на лужайках, наливающиеся колосья хлебов на полях, звенящие ручьи из которых можно напиться хрустальной воды.
К сожалению мы, человечество, упорно движемся к этому и золотой божок застил глаза сегодняшним дельцам.
Но верю, что все будет преодолено.
Светлана14-11-2016 20:21:01
Жуткая и мрачная картина в Уцелевшем городе, но вполне правдоподобная в будущем, если человечество не опомнится. Нет, я бы не смогла так существовать, лучше - риск, сопряженный со смертью, на который пошли Думей с Мелишем, чем такое угнетение воли и страшное прозябание. Жаль Мелиша...
Надежда, спасибо, плодотворная работа. Рассказ заставляет задуматься серьезно. Всё таки, будем надеяться, что до этого не дойдём. А ведь, может быть гораздо хуже... Но - прочь нехорошие мысли. Пусть на нашей Планете всегда цветут сады и светит Солнце ради будущих поколений!
Людмила Осинцева15-11-2016 13:14:01
Прочитала на одном дыхании, хотя мне этот жанр не очень интересен. Зацепило значит. Желаю творческих успехов и доброго здоровья!
Сергей Красных16-11-2016 16:30:01
Привет Надюш. Это та самая тема,которая не может не волновать людей со здравым разумом. К величайшему разочарованию миром правят больные люди. Чем они больны я думаю разжевывать не надо и, к сожалению, лекарства от этой болезни нет. Печально, что кое кому до этого никакого дела нет. А есть ли вообще этот кое кто? Сколько живу столько пытаюсь его понять.
А яблоко сорванное с дерева действительно имеет удивительный аромат.
Надежда Калиниченко17-11-2016 10:09:01
Очень рада, друзья, вашим отзывам! Такие отклики заставляют больше ценить данное мне предназначение. Сакраментальный вопрос - в чём смысл жизни? - не имеет однозначного ответа, и один из этих смыслов состоит в том, чтобы прожить жизнь не зря. Надеюсь, моё творчество - то самое "не зря".
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".